Дочери Рима - Кейт Куинн

Сторонники Вителлия не видели для себя смысла давать пощаду тем, кто был не в состоянии заплатить за себя выкуп, поэтому несколько тысяч тех, кому повезло остаться в живых, позднее были убиты. Остатки войска Отона бежали к Брикселуму, чтобы соединиться с резервными войсками, все еще не теряя надежды на новое сражение. Остальные, включая брата императора, сдались на милость Вителлия следующим утром.

Муж Лоллии деловито расхаживал по шатру императора. По его мнению, тому следовало начать новую атаку, не дожидаясь возвращения основных сил. Его оставили в живых. Пока что. В этот момент Марцелла поняла, что Лоллия скоро найдет себе нового мужа, независимо от того, убьют Сальвия или нет. И тогда это будет уже пятый ее брак, а ведь Лоллии всего девятнадцать.

Расположившийся в Брикселуме резерв все еще представлял собой серьезную силу. Он еще больше пополнился вернувшимися с поля боя остатками легионов. Некоторые советники Отона предлагали начать новую атаку против войска Вителлия.

Луций и Марцелла на бешеной скорости проделали путь с места сражения до Брикселума, быстро оставив позади еле плетущихся раненых легионеров. С ними ехал еще один из наблюдателей, низенький человек, который то и дело нервно теребил края своей тоги.

— Этого не должно было произойти, — сокрушался он всю дорогу, и под конец пути Марцелла была готова придушить его собственными руками. Они вылезли из колесницы, протолкнулись сквозь суматоху снующих туда-сюда слуг, крикливых охранников и вошли в шатер Отона. Одного взгляда на его лицо Марцелле хватило, чтобы понять, что они не первые гонцы с вестью о поражении. Тем не менее Луций учтиво поклонился и сообщил о последнем сражении.

— Благодарю тебя, Луций Элий Ламия, — с достоинством произнес Отон и, подозвав слугу, велел принести вина.

Рука императора на удивление твердо держала кубок, на его лице даже играла легкая улыбка, однако взгляд темных глаз был обращен куда-то вдаль, словно у мраморной статуи. Потом последовали долгие часы ожидания. Марцелла знала, что ей здесь не место, но никто и слова не сказал ей в упрек. Наконец она увидела как, прижимая чистую тряпицу к ране на шее, в шатер вошел Друз Денс. Последний гонец упал на колени и оповестил присутствующих, что поле боя покрыто телами сорока тысяч убитых. В шатре тотчас поднялся гул, и вокруг позолоченного трона императора воцарилась суета.

Император Отон терпеливо выслушал все советы прежде, чем принять решение. Затем…

На этом месте отчет Марцеллы обрывался.

— Не надо предаваться отчаянию, друзья мои, — Отон успокаивающим жестом поднял руки. — Я принял решение.

На него настороженно устремили взгляд десятки пар глаз: придворных, полководцев, преторианцев, гонцов, рабов.

— Цезарь, — произнес кто-то, но был прерван повелевающим жестом Отона.

— Подвергать дальнейшей опасности жизнь людей вашего духа и отваги было бы слишком неразумно. Такую цену за свою жизнь я заплатить не готов, — начал он. — Вителлий развязал гражданскую войну, заставив нас бороться за трон. Я положу ей конец тем, что сложу оружие после первого же сражения. И пусть меня осудит потомство: другие императоры пусть и правили дольше, но еще ни один так смело не расставался с властью.

Голос Отона могучей волной прокатился по помещению, как будто речь императора прозвучала в мраморных стенах сената, а не в простом походном шатре. Он окинул глазами присутствующих и улыбнулся. Чисто выбритый, аккуратно причесанный, невозмутимо спокойный. Всё в нем было настолько идеально, что Марцелла невольно задумалась: интересно, как долго он репетировал эту речь?

— Цезарь, — повторил кто-то дрожащим голосом. — Мы все еще можем сразиться с Вителлием.

Но Отон поднял руку в возражающем жесте.

— Не ждите от меня, что я позволю цвету римской молодежи, составляющей доблестные легионы, проливать кровь во второй раз. Я навсегда запомню вас готовыми сложить за меня свои головы, но вы должны жить. — Император хлопнул в ладоши. — Не будем же напрасно тянуть время! Я не имею права подвергать вас опасности, а вы — оспаривать мое решение. До последнего оттягивать собственную смерть может только трус. Копить обиду на богов и людей может только тот, кто во что бы то ни стало хочет жить. От меня вы не услышите жалоб.

Присутствовавшие мужчины упали на колени. Марцелла последовала их примеру. Она видела, как некоторые из них плачут, но ее собственные глаза были сухи, как песок в пустыне. Однако все ее существо до кончиков пальцев было охвачено изумлением. Император был не менее искусен в лицедействе, чем любой актер, и сейчас она наблюдала, как он разыгрывает главный спектакль всей своей жизни.

Представление тем временем продолжалось. Отон прошел среди своих подданных, поднимая каждого с колен, для каждого находя несколько слов. Рыдающему претору Пету он сказал, чтобы тот поумерил свой пыл в игре в кости, центуриона Друза Денса поблагодарил за храбрость, проявленную им при попытке удержать центр шеренги, пошутил над сенатором Урбином, которому больше не придется беспокоиться о долгах. Один из военачальников попытался убедить императора, что Вителлия еще можно разбить, но Отон успокаивающе улыбнулся в ответ и посоветовал тому присягнуть Вителлию.

— Теперь он твой император. Моли всеблагую Фортуну, чтобы он оказался незлопамятным.

Тот же совет император дал и Марцелле с мужем, предложив им тайно вернуться в Рим и присягнуть Вителлию в нужный момент.

— Моя дорогая девочка, похоже, мне уже не суждено прочитать твой исторический трактат, — грустно сказал Отон Марцелле, поднимая ее с колен. — Сделай мне одолжение, и напиши свою историю так, как тому полагалось быть. Напиши для меня отчет о том, как мы доблестно сокрушили этого обжору и пьяницу, опиши наше триумфальное возвращение в Рим. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в уголок губ, и прошептал на ухо: — И еще, напиши, что мне хотя бы раз удалось затащить тебя в кусты!

Марцелла не знала, смеяться ей или плакать, поэтому просто кивнула. На мгновение в глазах Отона промелькнула искорка страха, но его руки, сжимавшие ее, не дрогнули.

Он описал круг вдоль стен шатра и остановился у занавески, загораживающей вход в его спальню. Рядом с проходом, еле сдерживая слезы, стоял слуга с серебряным подносом, на котором лежали два кинжала.

— А, вот этот подойдет, мне кажется, — произнес император, внимательно выбирая. — Лучше заточен. Доброй ночи всем вам!

Марцелла не видела, как он умер. Она точно знала, что эту ночь Отон пережил. Несколько человек из числа его самых близких друзей всю ночь просидели у входа в его походную спальню, ожидая, что он их позовет. Но он не позвал. Только когда наступило серое туманное утро, оттуда донесся крик. Стражники бросились в опочивальню, но Отон был мертв. Кинжал точно пронзил его сердце. Он умер один. Марцелле казалось, что именно так он и хотел, зная, какая неразбериха начнется потом. Преторианцы предали его тело огню, чтобы Вителлий не смог надругаться над трупом врага. Некоторые из близких друзей Отона решили последовать примеру своего господина и тоже покончили с собой, чтобы не присягать новому императору. Солдаты недовольно ворчали, а остальные придворные в панике бросились обратно в Рим. От коронации до похорон жизнь императора была нескончаемым спектаклем. Но даже император имеет право проститься с жизнью без свидетелей.