Сеятель бурь - Владимир Свержин

– Шо, как мы пропали, так замок ужался? – Лис страдальчески покачал головой. – Ничего, блин, нельзя оставить без присмотра!

– Мне не до шуток! – возмутился Мюнхгаузен. – Если вы действительно меня подозреваете, я бы хотел слышать – в чем? Если же вы не потрудитесь объяснить…

– Шо, опять дуэль?

– Постойте. – Я перебил на глазах заводящихся спорщиков. – Вы просите объяснений? Пожалуйста. Намедни генерал Бонапарт сделал нам всем предложение следовать за ним в действующую армию. Однако же, как вы помните, именно у него зародилось сомнение, являетесь ли вы уроженцем Брауншвейга или же Ганновера. А так как мы с вами были представлены ему как соратники, он просил у меня рекомендации относительно вас. Я рассказал его высокопревосходительству историю нашего знакомства, а для себя решил уточнить расположение Боденвердера. Вот, собственно, и все, барон. Вы удовлетворены?

– Вполне. – Мюнхгаузен отрывисто кивнул. – Прошу извинить, если был неучтив и дерзок. Треволнения последних месяцев сделали меня не в меру подозрительным.

– А чего вы боитесь, уважаемый барон? – тоном доброго следователя, выкладывающего давно заготовленный козырный вопросец, начал Лис. – Кто вас преследует? От кого вы бежите?

Конрад бросил на моего соратника резкий, точно оплеуха, взгляд.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – Брови ротмистра сошлись на переносице, и кулаки рефлекторно сжались.

– Полно, Конрад! – прервал я возмущенную тираду боевого товарища. – Тебя никто не подозревает и не допрашивает. Однако стоит тебе, пусть даже как частному лицу, примкнуть к Наполеону – найдется масса охотников во главе с великим князем Александром Павловичем узнать, что ты за птица. А если учесть близость к императрице Екатерине вашего дядюшки, то интерес может быть весьма пристальным, И конечно же, недоброжелателей не оставят равнодушным ни спорное расположение имений вашего рода, ни причины отставки молодого, здорового и, кажется, вполне успешного офицера и отпрыска столь древнего и знатного рода.

– На что вы намекаете? – вспыхнул Мюнхгаузен.

– Я лишь констатирую факты.

– Э нет! – Мой собеседник явно начинал горячиться. – Вам кое-что известно о роде Мюнхгаузенов, и вы желаете посмеяться надо мной!

– Конрад, Конрад, здесь все свои, приди в себя!

– Проклятие! – Силач-кирасир до хруста сжал подлокотники кресла, затем, помолчав, добавил еще раз громче: – Проклятие!

– Да что стряслось? – вмешался Лис. – Барон, из тебя сейчас пар как из самовара повалит! Не томи! Ну, напортачил чего-то, с кем не бывает. Расскажи внятно, какие проблемы? Ща вмиг все разложим, шо называется, рубашками вниз.

– Я ни в чем не виновен, – коротко отрезал Конрад.

– Да это уже и вон тому петуху ясно. – Сергей кивнул на золоченую птицу, как ни в чем не бывало восседающую на своем насесте.

– Вся беда в предках, и, увы, я даже не могу сказать, в ком именно. Как я уже говорил, род Мюнхгаузенов весьма древний, и с XIII века он имеет баронский титул. Однако же далеко не у всех представителей нашей семьи по сей день сохранились какие-либо документы, подтверждающие законную принадлежность к родовитой знати.

Увы, у той ветви рода, к которой восходим мы с дядей, волей судеб таких бумаг не оказалось. Этот вопрос был впервые поднят на бракоразводном процессе Карла Фридриха Иеронима с той наглой авантюристкой, которая умудрилась стать его второй женой. Однако присяжные удовлетворились лишь апелляцией к древней традиции и тем, что ганноверские Мюнхгаузены имеют от королей Англии титул баронетов.

Но спустя полтора года по окончании судебного процесса некий мой сослуживец, завистливо мечтавший занять должность командира лейб-эскадрона, которую в то время исполнял я, подал в Герольдию Брауншвейга запрос о моих правах на титул. Разразился скандал, и я был вынужден либо стреляться с наглецом, либо бесславно покинуть армию. Мы стрелялись, – прикрыв глаза, негромко проговорил храбрый воин. – Мой выстрел был верен… Родственники погибшего настояли, чтобы герцог отдал приказ о моем аресте. Мне ничего не оставалось, как бежать. Когда жандармы уже стучались в двери особняка Мюнхгаузенов в Боденвердере, я вышел через запасной ход, перебрался по тонкому льду на другой берег реки и оказался в Ганновере.

Несомненно, меня тут же провозгласили дезертиром, а вслед за тем британским наемником, злоумышлявшим против особы герцога. Путь на родину мне был заказан. Пересидев что-то около недели у родственников, я узнал о готовящемся нападении базилевса. Это был мой шанс! Как вы сами могли видеть, меня не страшит поле боя. Получив некоторую сумму взаймы, я устремился в Вену, по пути собирая желающих зарабатывать хлеб не оралом, но мечом. Таких в германских землях всегда было немало. Дальнейшее вам известно. – Конрад замолчал, выговорившись, и, смерив нас испытующим взглядом, опустил голову.

– Да-а-а, блин, история! – протянул Сергей. – За шо тока люди себе жизнь гробят? О чем молчишь, атташе? – Лис повернулся ко мне. – История в общем-то дурацкая, но делать же шо-то надо! Придумай, как другу и боевому товарищу помогать будем? Если ж запрос на историческую родину пойдет – его здесь на полную катушку законопатят.

– Подумать надо, – честно сознался я.

– Ну так шо ж ты медлишь? Включай мозги, порадуй треуголку!

– В принципе, – после нескольких минут ожесточенного раздумья проговорил я, – все не так фатально, как представляется на первый взгляд. Дуэли в нашем кругу – вещь обычная, и месть родственников победителю, увы, тоже имеет многочисленные примеры. Особа герцога Брауншвейгского в России мало кого интересует, пребывание же на территории Ганновера само по себе ни о чем не говорит. Вы гостили у родственников, а не служили в армии врага. Несколько сложнее вопрос с баронским титулом, но, как мне представляется, и здесь можно помочь.

– Каким образом? – Лицо Мюнхгаузена приобрело удивленное выражение.

– Должен вам заметить, дорогой мой Конрад, – улыбнулся я, – что со времен герцога Бруно, старшего брата основателя саксонской династии Генриха Птицелова, Брауншвейг, иначе Брунсвик, крепость Бруно, являлся частью Западно-Римской, впоследствии Священной Римской империи германского народа. Поскольку же Мюнхгаузены известны со времени крестовых походов, я полагаю более чем вероятным, что в имперских архивах, а может, и в Герольдии отыщутся бумаги, свидетельствующие о вашем титуле либо напрямую, либо же косвенно. Например, упоминание кого-либо из ваших непосредственных предков в числе иных баронов между подписей на тех или иных хартиях.

– Капитан, ты шо, всерьез намерен отослать запрос в архив? Там на розыски больничного прапрадедушки Конрада и указа о разрешении его пращурам рисовать на пузе крест черной краской уйдут годы и годы. Мы тут состаримся и дождемся изобретения компьютеров на конной тяге.

– Лис, не паникуй, – отозвался я. – Конечно, связываться с архивами – дело малоперспективное, однако можно заказать изготовление документов века, скажем, шестнадцатого нашим специалистам. При нынешнем уровне криминалистики все равно их друг от друга никто не отличит.

– А шо? Дельно! – Сергей вскинул большой палец. – Давай, барон, не жмись, ставь бутылку! Обмоем светлое будущее потомков твоих предков, вытекающее из героического прошлого оных.

Начинание Лиса относительно благополучного возвращения и решения насущных проблем боевого товарища снискало успех лишь в малой степени. Должно быть, с момента исчезновения господ переполошенные слуги под видом поисков разнесли по столице весть о необычайном событии, происшедшем в Брусьевом Костыле. Потому, стоило нам появиться в родных пенатах, вал любопытствующих накатил на бывшее имение Якова Брюса, еще недавно всеми позабытое. Вельможи, положение которых позволяло беспрепятственно общаться с военным атташе союзной державы, спешили нанести визит, который в ином случае можно было назвать визитом вежливости, когда б не столь внезапный интерес к нашим с Лисом особам.

Среди общего потока мы едва успели перекинуться двумя-тремя фразами с Протвицем, который примчался из посольства, едва заслышав, что мы снова на месте. Казалось, он совершенно отказывался верить глазам и норовил пощупать каждого из нас своими короткопалыми ручонками.

Другим посетителем, интерес которого нельзя было считать досужим, был адъютант Бонапарта, приехавший засвидетельствовать радость командующего по поводу нашего чудесного возвращения и надежду, что его сиятельство будет иметь удовольствие встретиться с друзьями лично нынче же вечером в салоне Принцесс Ноктюрн – ночной принцессы Екатерины Павловны Скавронской-Литта.

Мы также на это надеялись.

Дворец Скавронских, построенный для родственников Екатерины I, казался, пожалуй, чересчур помпезным. Как и палаты Меньшикова, переданные Шляхетскому корпусу, он был призван возвысить недавних простолюдинов, а главное, их потомков. Но если в древности и знатности роду Скавронских могла дать фору большая часть российского дворянства, то привлекательность дам этой фамилии, некогда возведшая на императорский престол бедную воспитанницу пастора Глюка, продолжала оставаться неразменным сокровищем рода.