На пути к Мировой войне - Арсен Мартиросян

Тем не менее не к ночи помянутые «знатоки темы» из «демократического стана» обязательно лягнут тем, что-де Семен Михайлович когда-то говорил, что «оборона страны без лошади немыслима». Да, говорил, отрицать не собираемся. Но только, глубоко неуважаемые не-знатоки, говорил-то он об этом в 1930 г. Тогда, миль пардон, и в европейских странах этих «стальных коней» можно было если и не по пальцам пересчитать, то, в лучшем случае, десятками исчислить. Потому как, во-первых, в тот период ещё шёл процесс становления танковых войск как рода войск. И ещё не были хотя бы в минимуме исчерпаны всевозможные конструкторские и иные фантазии военных на эту тему. Шла борьба идей, точнее, борьба конструкций и конструкторских подходов, которые определялись военными. А, во-вторых, театры военных действий потенциальных главных противников того времени — Польши и Германии — по своим основным географическим характеристикам представляли в основном местность равнинную, то есть вполне пригодную для успешных действий конницы. К тому же уже в то время было ясно, что сплошного позиционного фронта в будущей войне ожидать не приходится, война будет маневренной. Однако это вовсе не означало, что Будённый вкупе с Ворошиловым упрямо стоял на своем — конница, и все тут. Нет. Смотрите, что уже в те времена говорил сам Семён Михайлович: «В современной войне, при наличии мотора в воздухе, а на земле — броневых сил, конница, опираясь на этот мотор, приобретает невиданную пробивную силу». Надеюсь, понятно, что ни Ворошилов, ни тем более Буденный не предлагали заменить конницей танки и броневики. Наоборот, они, тем более с учетом состояния и развития военной техники и военного дела на тот период, совершенно правильно рассуждали: опираться надо на мобильные моторизованные части, а конница должна завершать успех, достигнутый первыми.

Ещё раз задаю тот же вопрос: «Ну что тут такого невежественного, глупого или отсталого?» А ничего! Здесь всё нормально, логично, здраво. Что, к слову сказать, нашло отражение даже в Полевом уставе 1936 г., который, кстати говоря, составлял Тухачевский, передрав его с немецкого. А впоследствии роль и функции кавалерии нашли развернутое подтверждение и в Полевом уставе 1939 г. Если в 1936 г. в ПУ говорилось: «сила современного огня часто требует от конницы ведения пешего боя. Конница поэтому должна быть готова к действиям в пешем строю», то в 1939 г. эта мысль выглядела так: «Наиболее целесообразно использование кавалерийских соединений совместно с танковыми соединениями, моторизованной пехотой и авиацией — впереди фронта (в случае отсутствия соприкосновения с противником), на заходящем фланге, в развитии прорыва в тылу противника, в рейдах и преследованиях. Кавалерийские подразделения способны закрепить свой успех и удержать местность. Однако при первой возможности их нужно освобождать от выполнения этой задачи, чтобы сохранить их для маневра. Действия кавалерийского соединения должны быть во всех случаях надежно прикрыты с воздуха». А здесь что такого глупого, отсталого, невежественного?! Опять-таки, ничего. Ибо все здраво, логично, тесно увязано с тогдашней современностью и с задачами вооруженных сил. Особенно если учесть, что настаивавший на этом Будённый, в отличие от Тухачевского, военную академию все-таки окончил.

Вообще же, на все неуместные выпады в адрес, в частности, Будённого предлагаю отвечать очень просто. Единственным из советских военачальников, о котором уважительно упоминает в начале войны начальник генерального штаба сухопутных сил Германии генерал-полковник Ф. Гальдер, является именно же Семен Михайлович Будённый. Упоминает как автора идеи массирования подвижных соединений, что может представлять серьезную опасность для вторгнувшегося в СССР вермахта. Откройте изданный в России дневник Ф. Гальдера и там, в записи от 23 июня 1941 г., любой найдет это упоминание о Буденном. А признание противника дорого стоит.{3}

Да, между Тухачевским и Ворошиловым с Будённым нередко вспыхивали зачастую очень острые споры по поводу современной на тот момент боевой техники, особенно танков, их роли в современной тогда войне и т. д. Ну и что из этого? Всегда, если приходит нечто новое, идут споры. Было бы очень удивительно, если бы их не было. Тем более что по своей сути, особенно с точки зрения маневренности и мобильности, танковые войска как бы духовно являлись продолжением кавалерии в век моторов. А раз так, а это действительно именно так и было, то давайте хотя бы для самих себя вспомним главный принцип коневодства России до 1917 г., ибо он в полной мере, но именно же как принцип перекочевал и в танкостроение. Центральная идея, она же главный принцип российского коневодства, на протяжении веков определялась простой формулой: конь должен быть пригоден и под воду, и под воеводу. Проще говоря, по всем статьям конь должен быть пригоден и к мирной жизни, и к ратной службе. Почему? Да по очень простой причине. Страна-то крестьянская, просторы необозримые, пригодных дорог — кот наплакал. Нет войны — крестьянин мирно пашет и сеет на этой лошадке. На ней же сено и грузы возит. Пришла ратная пора — надел седло, сам в седло и в бой. Ярчайший тому пример — наше казачество.

Именно по этой логике отец-основатель породы орловский рысак светлейший граф Орлов и осуществил не только селекцию породы, но и заложил основы российского промышленного коневодства. Более того. Ко всему прочему, при выведении породы орловских рысаков граф настойчиво требовал приучения лошадей из поколения в поколение к самым грубым кормам, особенно к грубому сену, с тем чтобы порода, сохраняя мощь, резвость и красоту, была особенно устойчива к неустойчивой, грубой кормовой базе России.

Вот эта двуединая, глубочайше народная мудрость — под воду и под воеводу плюс максимальная устойчивость к самым грубым кормам — впоследствии должна была перейти как органически неотъемлемое наследство к конструкторам танков. И на самом деле именно Ворошилов и особенно Буденный настойчиво пропагандировали именно этот подход к разработке конструкций танков и особенно, их эксплуатационным характеристикам. Вот в чём и состояла суть столкновений между ними и Тухачевским!

Потому как рафинированный, умевший прекрасно изъясняться на французском языке маршал Тухачевский попросту не понимал одной простой вещи. Учитывая особенности различных театров военных действий в России, ее традиционное, веками не изживаемое бездорожье, ставка должна была быть сделана на следующее. Во-первых, на гусеничный ход. Иначе по нашей грязи на колесах не проедешь. Во-вторых, на усиленную броню, дабы противостоять противотанковой артиллерии. А она уже в начале 1930-х гг. стала набирать мощь. В-третьих, на огневую мощь. Иначе какой смысл в «стальных конях», если они не в состоянии своим огнем подавить передовые рубежи противника, на которого ведется наступление. В-четвертых, на исключительную мобильность. Иначе какой смысл разводить «стальных коней», если они будут малоподвижны. В-пятых, на простоту и надежность управления и эксплуатации. Ведь за штурвал управления должны были сесть бывшие крестьяне. В-шестых, на надежность и неприхотливость двигателя, способного работать на простом топливе. А самое простое топливо — дизельное. Его легче и производить, и транспортировать, и использовать. В-седьмых, на доступную ремонтопригодность в полевых условиях. Образно говоря, чтобы при помощи одной монтировки, кувалды и некоторого набора хорошо известных в русском языке «волшебных выражений» можно было починить прямо под огнем противника. Тухачевского же постоянно заносило с танками.

Кстати, заскоки у него были не только с танками. Став с 19 июня 1931 г. заместителем председателя Реввоенсовета СССР и начальником вооружений РККА, Тухачевский сознательно стал проводить губительную для армии политику в отношении вооружений. Именно в это время он откровенно «зарубил» постановку на вооружение ручного пистолета-пулемёта В. А. Дегтярёва, признанного на полигонных испытаниях того времени самым лучшим! Всего 300 шт. заказал, и то для начальствующего состава (а для чего?). Между тем ещё в начале 1930-х гг. в принципе уже было ясно, что наступает эпоха автоматического стрелкового оружия, что и доказала Вторая мировая война. В то же время стала вырисовываться провокационная сущность другой «затеи» Тухачевского. Именно с начала 1930-х гг. Тухачевский резко активизировал свои авантюры в артиллерии, в чем ему помогал ведавший закупками вооружений для РККА заместитель наркома тяжелой промышленности И. П. Павлуновский (в прошлом очень близкий к Троцкому человек — одно время возглавлял его охрану). То они дуэтом развернули кампанию по созданию универсальных полевых орудий — гибрида 76-мм дивизионной пушки и зенитки. То решили перевооружить артиллерию РККА и ВМС с обычных орудий на динамореактивные пушки системы Курчевского. То собирались заменить орудия с обычными поясковыми снарядами на орудия, стреляющие полигональными или нарезными снарядами, и т. п.