Боец тишины - Стас Северский

— Как ему удалось с тобой с таким совладать? Так, как с человеком, с тобой обошелся, да?

— Нет, Войцех… не так, как с человеком. Особенный он был, командир мой. Зверей он приручал диких — даже хищных. И меня — приручил. Точь-в-точь, как зверя, — кнутом и пряником. Мне ж пряники всегда по душе были. Только меня ими судьба не баловала никогда — не давала она мне их… вот я их у нее и отбирал. А командир мой доказал мне, что, служа ему, я — заслужить могу. Я и стал стараться изо всех сил.

— Ты что, серьезно, Ян?

— Еще как.

— Я думал, ты на долге, на Отечестве, сдвинут совсем.

— Я сначала ему лично служил — ему одному. Любил я его сильно так, что чуть не богом считал, — мечтал таким же, как он, стать. А в стране я, Войцех, как и в людях, тогда одну добычу видел. Мне позже командир объяснил, что он стране служит и я должен — стране служить. Сказал, что не знаю я ее, просто. Посадил меня на коня верхом и повез в лесные чащи. Показал он мне ее во всей красе и сказал, что она такая же, как он, — такая же суровая и справедливая. Я его отцом считал и страну через него Отчизной считать стал.

— Обработал он тебе голову… А он с тобой одним так возился?

— Со всеми возился — и с офицерами, и с солдатами… и со зверями. Сказал же — особенный он был. Добрый.

Агнешка подняла голову, споткнувшись.

— Вольф, как может быть добрым человек с хлыстом?

— Так же, как и злым. Такой командир был, что я только и мечтал с ним служить остаться.

Войцех поднял бровь, задавая вопрос всем видом.

— Что ж не остался?

— Он сказал, что мне в разведке место. Я с ним спорил… и под конец — согласился. А другой командир мне еще четче разъяснил, что иного пути у меня просто нет. Я под его крылом и исчез с лица земли. Он меня обучил, облачил в чужую шкуру и в бой бросил — в темноту, в тишину борьбы, о которой никто ничего и не знает. Был я у него во все дыры затычкой до тех пор, пока…

— Пока Агнешку не встретил?

— Точно, Войцех.

— А у меня все не так было, Ян… Ничего такого хорошего у меня не было… и такого плохого — не было. Мой отец меня никогда не бил, хоть и пил сильно. Он не блистал особо ничем, но добрым был в глубине души. А матери я не знал никогда. Она меня знакомым людям на время отдала и пропала навсегда. Эти люди меня заморили, испугались, что я помру, и стали искать отца. Мой отец точно не знал — его я сын или нет, но все равно меня взял. Пожалел просто и приютил.

— Знаю я, Войцех, про тебя все. Пробивал я тебя подробно.

— Все знаешь?

— Все важное.

— А знаешь, что я заморышем был?

— Нет.

— А веришь?

— Я не верю — я или знаю или нет.

— А ты посмотри — у меня все ребра кривые.

Я с ухмылкой прощупал рукой его грудную клетку… и с горькой усмешкой окинул его взглядом.

— Верно… кривые.

Войцех замолк, видно, что-то вспомнил и задумался. А Агнешка подняла голову и посмотрела на меня широко открытыми глазами.

— Ты и про меня все знаешь?

— Да.

— Ужас какой… У меня такое прошлое… Мне так стыдно…

— Тебе должно быть стыдно своего прошлого стыдиться.

Она опустила печальные глаза.

— Меня все так любили… Мы все так друг друга любили… У нас ни беды, ни горести не было… Только мама всегда так спешила домой, что переходила рельсы в неположенном месте… Она попала под поезд, и папа этого не пережил… Он заболел, и болезнь забрала его… Только я и тогда не осталась одна — у меня был парень… и мы любили друг друга.

— Я знаю.

— Ты не знаешь, Вольф, как мне стыдно за то, что моя жизнь была такой легкой, когда у вас с Войцехом такой тяжелой.

— Хватит глупости говорить. Главное, — живы все, а остальное — не столь важно.

Войцех вдруг повернулся ко мне с решительным видом.

— Ян, я клянусь, что всегда буду с тобой и с Агнешкой — до смерти за вас стоять буду. Поклянись и ты, Ян.

— Войцех, я сказал, что тебе братом буду, а Агнешке сказал, что буду — защитником. А что до смерти — и так ясно. Есть на свете три человека, с которыми я и жизнь, и смерть разделить согласен.

— А кто третий, Ян?

— Швед.

— А кто он?

— Швед он.

— А где он, Ян?

— Он в Берлине… и в беде.

— А мы ему помочь можем?

— Я могу. Могу и помогаю. Когда я помогу ему его задачи решить, он мне мои решить поможет.

— Он разведчик?

— Он в нашем управлении служил, как я, только — программистом.

— Швед?

— Швед.

— Предатель?

— Предатель. Но — патриот.

— Такого быть не может.

— Он не предал свою страну и свой народ — он предал политику страны, вредящую народу.

— Надеюсь, он нам на выручку придет прежде, чем мы с голода сдохнем.

— Войцех, тебе о такой гибели больше меня беспокоиться глупо. Я у голодной смерти следующий после Агнешки на очереди — ты последний, так что молчи.

Глава 20

Отправил товарищей по отчаянной ночной гульбе в подъезд и проводил до обычной лестницы. Потащился на пожарную лестницу, предварительно присмотревшись к окнам зданий на противоположной стороне улицы.

Взошел на подоконник и просто выпал из окна — в сторону помещения. Привычное зрелище — Войцех пошел искать водку, а Агнешка — воду. Я нуждаюсь и в том, и в другом, только ни того, ни другого, как на зло нет. Ограничился тем, что сбросил часть грязной и еще не просохшей одежды.

Войцех безуспешно обшаривает пустой холодильник, будто не веря глазам.

— Войцех, хватит. Нет в нем ничего.

— Может, еще где завалялась снедь…

— Нигде ничего не завалялось — я проверял.

— Ян, я нервничать начинаю, когда понимаю, что рядом ничего съедобного нет.

— Поблизости всегда полно всего съедобного — только некоторую снедь не всегда просто достать… особенно без денег. Но ты не паникуй — припомни, что дичь летает в небе и добыча бегает по земле — при крайней нужде на охоту пойдем.

— Какая охота в Варшаве, Ян?

Я прицепил резинку к подобранной на кладбище рогатине.

— А вот такая… охота на городскую дичь — хоть на голубей.

— Ян, какие голуби? Надо просто купить поесть… нам наших денег на несколько дней точно достанет.

— У нас нет денег.

— Остались же.

— Нет! Они пойдут на оружие. Считай, что их просто — нет!

— Нам оружие не понадобится, когда мы с голоду сдохнем, Ян.

— От голода быстро не гибнут, а умирают — долго и мучительно! Только до того, как мы добудем оружие, мы с голоду не сдохнем, Войцех! А с оружием — мы никогда с голоду не сдохнем! Достать оружие — нам важнее всего! Вернее, — патроны к пистолету! Так иди и доставай! И не вздумай потратить деньги не на дело! Только попробуй потратить их попусту!

— Потратить на продукты первой необходимости — не попусту спустить, Ян! Пусто же в животе! Я жрать хочу!

Я шарахнул кулаком по столу так, что Войцех вздрогнул заодно со стаканами.

— Терпи!

Один вопрос закрыт — Войцех вытерпит все под угрозой моего братского гнева. А Агнешка… Как же у меня от нее голова болит. Она с криками носится по коридору и хлопает дверями, отворачивая все краны, попадающиеся ей под руку.

— Грязные! Мы грязные! Мы все и все вокруг! Все вокруг грязное!

Я стараюсь ее отловить, но сустав мне не позволяет гоняться за проворной девушкой. На колено я дал недозволительную нагрузку, и его переклинило. Боюсь пунктировать придется — ведь в суставе жидкость накопилась.

— Что за броуновское движение! Нет воды — и все! Остановись ты! Войцех, останови ее! Ее хаотичное перемещение остатки порядка у меня в голове разрушает! Просто крышу сносит!

Войцех в свой черед постарался ее отловить, понимая, что мне она на нервы действует, но и у него ничего не выходит.

— Агнешка, постой! Не выворачивайся! Мы не только грязные, а еще и голодные! А Ян от голода добрее не становится! Не доводи его!

— Войцех, у нас есть нечего, у нас пить нечего! Ничего нет, Войцех!

Наконец, поляк поймал ее в медвежий захват, и она затихла, гордо вскинув голову и обжигая меня высокомерным взглядом.

— Как ты можешь ничего не делать, когда у нас ничего нет?!

— А что мне делать?!

— Думать и действовать!

— Не могу я ничего сделать до наступления ночи!

— Должен!

— Не могу! Утро же!

— Ты что, свихнулся совсем, как старик немец?! Считаешь, что на солнце сгоришь, как нечистый?!

— Не я, а ты свихнулась совсем! Нас преследуют! Меня наши ищут, а вас — немцы! Только про то, что я с вами не знает никто! А узнает кто про то, что мы заодно и связаны — нам всем конец! Ясно?! А меня не узнать с таким лицом… Приметный я!

Агнешка замолчала, виновато опуская глаза и кивая головой.

— Я понимаю. Нам нужно ждать, нужно терпеть. Только это так трудно!

— Ничего, недолго ждать — нашлись люди, отозвались… скоро деньги начнут на счет священника стекаться. Только снять их со счета не просто станет. На него немцы не выйдут до поры до времени — пока нас не отследят. А нас они отследят скоро… Они на вас с Войцехом скоро выйдут. Священник почтой все перешлет и до востребования оставит, но все зыбко это… Хорошо хоть, что немцы секретность поиска сохраняют — не станут все пути перекрывать… а от слежки мы скроемся.