Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

гибели британских офицеров «по горячим следам»: капитан британских войск в Индии Д. Гровер (друг Ч. Стоддарта), немецкий миссионер Й. Вольф, специально посетивший Бухару с целью выяснить судьбу казненных офицеров, французский авантюрист Ж.П. Феррье и венгерский ученый-востоковед А. Вамбери, лично общавшиеся со свидетелями пленения и казни Стоддарта и Конолли. В их трудах приводятся не только свидетельства очевидцев, но также письма и записки самих английских офицеров. По нашему мнению, эти источники, а равно и другие, привлекавшиеся вышеупомянутыми исследователями, позволяют пролить свет на разные этапы «дела» Ч. Стоддарта и А. Конолли и проследить, какие процессуальные действия были совершены бухарскими властями для установления вины и вынесения приговора британским офицерам.

В 1839 г. (а по некоторым сведениям, даже в конце 1838 г.) подполковник Чарльз Стоддарт, находившийся на службе у Британской Ост-Индской компании, был направлен главой британской миссии в Персии Д. Мак-Нилом[152], при котором служил в 1836–1838 гг., в Бухару с дипломатическим поручением. Официально ему было поручено склонить эмира к отказу от торговли рабами, освободить русских пленных, захваченных бухарскими подданными, и подписать с Насруллой трактат о дружбе с Британской империей [Хопкирк, 2004, с. 242; Kaye, 1874, р. 38–39]. Фактически же он должен был разведать ситуацию в Бухаре в связи с последними действиями английских властей в Иране и Афганистане [Постников, 2013, с. 80]. Он был не единственным офицером, направленным в среднеазиатские ханства, после того как британские войска вторглись в Афганистан и возвели на престол свергнутного ранее эмира Шах-Шуджу: в то же время в Хивинское ханство был направлен Д. Эббот (а позднее и Р. Шекспир), а в Кокандское – А. Конолли [Залесов, 1862а, с. 12; Терентьев, 1875, с. 209].

Однако, как признают даже британские современники, выбор в качестве дипломата Чарльза Стоддарта оказался самым неудачным из всех: по свидетельству современников, знавших его (включая и близкого друга капитана Джона Гровера), он был храбрым и исполнительным офицером, но крайне вспыльчивым и несдержанным человеком [Ferrier, 1858, р. 440–441]. Кроме того, несмотря на прежнее пребывание на Востоке, он так и не освоил местный придворный этикет – не случайно при персидском посольстве он исполнял обязанности военного советника, а не дипломата. Нельзя исключать, что британские администраторы в Индии сочли возможным направить в Бухару именно такого человека из-за эйфории, в которую они впали после быстрого и почти бескровного установления контроля над Афганистаном: решительный и неуступчивый Стоддарт должен был осуществить столь же быстрый «натиск» на эмира Бухары в ходе переговоров.

И посланник в полной мере оправдал ожидания британских властей: уже по пути в Бухару он вел себя весьма дерзко и вызывающе, требуя от наместников бухарских бекств отмены работорговли и т. д. В столице эмирата он вообще проявил вопиющее неуважение к этикету и традициям: сначала отказался спешиться на площади Регистан в присутствии эмира Бухары, заявив, что «в Англии так не принято». Затем, уже во дворце правителя, когда его попытались подхватить под руки двое придворных[153], он не только вырвался из их рук, но и выхватил саблю, после чего самовольно вошел в зал, где находился эмир [Ковалевский, 1871, с. 90–91; Погодин, 1845, с. 242–243; Постников, 2013, с. 78, 81; Ferrier, 1858, р. 442, 443; Wolff, 1846, р. 247][154]. На вопросы эмира о причине подобного поведения англичанин ответил, что готов расстаться с жизнью, но не позволит уронить престиж Британской империи. Уже подобные действия в совокупности давали основание для задержания Стоддарта и применения к нему мер взыскания. Однако эмир оставил его выходки без последствий, после чего направил для ведения переговоров к своему везиру.

Однако поведение англичанина, несомненно, заставило бухарские власти более придирчиво отнестись к документам, которые подтверждали его дипломатический статус. И при проверке этих документов обнаружилось, что никаких полномочий на ведение переговоров с эмиром Стоддарт не имел: во-первых, он был направлен всего лишь главой дипломатического представительства британских властей в Персии (т. е. даже не индийской администрацией!), во-вторых, рекомендательное письмо было адресовано кушбеги – предыдущему везиру, который незадолго до прибытия Стоддарта был смещен со своей должности [Ferrier, 1858, р. 441–442; Grover, 1845, р. 5; Kaye, 1874, р. 39]. Неудивительно, что сановники эмира, посовещавшись, пришли к выводу о сомнительности документов; в последующей интерпретации европейских авторов один из них, реис (городской надзиратель за соблюдением законов шариата), прямо заявил эмиру Насрулле, что документы являются подделкой.

Еще больше усилились подозрения бухарских сановников после того, как Ч. Стоддарт в течение двух дней перемещался по всему городу, постоянно ведя записи. Официально он записывал сведения о русских пленниках, находившихся в Бухаре [Постников, 2013, с. 81], однако, принимая во внимание негласные указания, данные ему, можно счесть вполне обоснованными подозрения эмира и его приближенных о его шпионской деятельности. Фактически бухарские чиновники провели настоящую оперативную слежку, в ходе которой подтвердили первоначальное впечатление о статусе британского офицера[155].

В результате поводов для задержания Стоддарта и начала следствия по его делу у бухарских чиновников вполне хватало. Вечером второго дня англичанин, находившийся в отведенном ему доме, был вызван для беседы к реису, однако у него во дворе был арестован и связан, причем офицеру тут же официально предъявили обвинение в шпионаже, после чего он был препровожден в какое-то темное помещение, которое, как оказалось, было чем-то вроде камеры для допросов. Вскоре туда явился некто, закутанный в покрывало, и Стоддарт, приняв его за эмира, стал упрекать его в нарушении принципов дипломатической неприкосновенности и грозить гневом британской короны. Однако, как выяснилось, это был миршаб – начальник бухарской городской полиции, который также отвечал за следствие над преступниками и надзирал за местами заключения [Ханыков, 1844, с. 344–345]. Он приказал записать слова Стоддарта и пообещал довести их до эмира. После этого офицер был помещен в тюрьму – яму, из которой можно было выбраться только по спущенной сверху веревке. Кроме Стоддарта, в ней находились еще трое местных преступников, один из которых, как впоследствии упоминал сам английский офицер, провел там уже несколько лет [Постников, 2013, с. 81–82; Ferrier, 1858, р. 445–447].

В современной западной историографии распространено мнение, что Ч. Стоддарт был брошен в «кишащую паразитами яму», в которой насекомые постоянно беспокоили заключенных, порой даже заедая их до смерти [Хопкирк, 2004, с. 253]. Однако нельзя не отметить, что первое сообщение о том, что Стоддарта поместили именно в такую тюрьму, было сделано отнюдь не его современниками или теми, кто занимался выяснением обстоятельств его смерти, а небезызвестным лордом Дж. Н. Керзоном, который в 1888 г. побывал в Бухаре и, по его собственным словам, пытался увидеть ту самую «яму с жуками» (bug-pit), где сидел Стоддарт, но ему это не удалось [Curzon, 1889, p. 184]. Его слова и были с доверием восприняты последующими историками.

Между тем нам уже приходилось обращаться к исследованию типов тюрем в Бухарском эмирате [Почекаев, 2019а, с. 79–81], и мы можем вполне