По ту сторону ночи - Евгений Устиев

Миша осторожно чиркнул спичкой — во влажном воз дух о повис пахучий дымок. Закурив, мы молча зашагали обратно и через несколько минут оказались на берегу.

— Давайте спустимся ниже протоки. Пока не найдем места для лагеря, в палатку возвращаться нельзя.

Заболоченная пойма тянулась далеко. Когда мы поравнялись с нижним краем островка, река сделала крутой поворот влево; дальше берег постепенно повышался. Однако нам упорно не везло: спускающийся к руслу склон был густо залесен и покрыт толстым слоем изумрудно-зеленого мха. Тут не было ни подходящей поляны для палатки, ни травы для лошадей. Вздувшаяся Яна с шумом неслась у наших ног, теряясь в тумане за новым поворотом долины. Мы шли и шли. Я уже с трудом вытягивал отяжелевшие ботинки из упругого, брызгавшего водой мха.

— И черт угораздил нас стать на этом острове, — сердился Саша, — сидели бы сейчас спокойно на высоком берегу и поплевывали в воду. Это все ваша рыбная ловля. Хариусы!

— А что же ты молчал, когда мы ставили лагерь на острове?

— Он сам удочки готовил, — блеснул великолепными вубами Миша.

Лишь в полутора-двух километрах от острова мы набрели на подходящий участок речной террасы. Это была небольшая ровная площадка, покрытая ягелем. Она переходила в пологий склон, на котором среди кустов стланика росла невысокая, но густая трава. Над террасой склонились редкие сухие лиственницы.

— Вот, — воскликнул опередивший нас Миша, — тут все есть — и трава, и вода, и дрова, и ровное место!

— Да, лучшего места для лагеря не сыскать. После обеда, если подозрение не улучшится, переберемся сюда.

— Тут можно ждать погоды хоть неделю, — повеселел Саша.

— Вот беда, дождь перестал, — пошутил каюр.

В самом деле, вялый дождик как-то незаметно прекратился. Хотя воздух и почва были все так же пропитаны сыростью, туман слегка поредел. Когда мы перешли протоку и углубились в лес, подул легкий ветерок. С тополей слетали крупные капли воды, заставлявшие нас отряхиваться и втягивать шею в воротник. Прежде чем войти в палатку, чтобы погреться и обсушиться у печки, я подошел к берегу. У самой воды стоял оструганный и размеченный Николаем колышек.

— Ага, значит с тех пор вода не только не поднялась, но, может быть, даже и упала.

За обедом выяснилось, что наша решимость перебросить лагерь на новое место сильно ослабла. Особенно горячо против переезда по-прежнему возражал Николай.

— С утра вода все время убывает, — убеждал он, — зачем же разводить панику!

— Ну, убывать-то она, пожалуй, и не убывает, но и прибыли, к счастью, не заметно…

Мы остались.

Моросящий дождь много раз сменялся порывистым ветром, гнавшим тучи к морю. К вечеру у нас уже почти не было сомнений в том, что ненастье миновало. Рваные облака все еще цеплялись за горы, но туман над долиной рассеялся. Показался левый ее склон со скалистыми обнажениями. Перед закатом сквозь тучи на момент пробилось солнце и заиграло на мокрых листьях оранжевыми бликами. Похолодало.

— Если погода разойдется, — сказал Миша, — к утру, пожалуй, подморозит.

— Эх, хорошо бы, — вздохнул Николай.

Перед сном я еще раз вышел на берег. Сумрачная река катилась у моих ног. Тяжелые струи свивались длинными жгутами и закручивались убегавшими по течению воронками. В водоворотах кружились щепки, листья и клочья пены. Стремительная масса воды шуршала, шелестела и всплескивала подо мной со зловещей монотонностью. Я зябко передернул плечами и вернулся в палатку, где в печке звонко трещали отсыревшие дрова.

Спали мы неспокойно. Ребята ворочались и всхрапывали. Я часто просыпался. По привычке мне все мерещился перестук дождевых капель, но, подняв голову от подушки, я ничего, кроме шелеста листьев и шума реки, уловить не мог. В конце концов, утомленный бессонницей, я укутал голову одеялом и, повернувшись на бок, провалился в сон…

— Вода! — разбудил меня испуганный голос.

Я вскочил, как подброшенный. В палатку сочился бледный рассвет; за ним тусклой змейкой вползала вода. Она уже опоясала вьючный ящик с оплывшим на нем огарком свечи. Миша торопливо натягивал сапоги, а Саша и Николай удивленно моргали широко раскрытыми, но еще сонными глазами.

Через минуту я стоял перед палаткой. По небу мчались свинцовые тучи. Река поднялась почти вровень с берегом. Местами она проникла на остров.

Между тополями разбегались небольшие ручейки и лужи. В воздухе был слышен ровный глухой гул, — это шумела быстро прибывающая вода. Наводнение!

Лошади почуяли неладное гораздо раньше людей. Они сгрудились у палатки и тревожно пофыркивали, повернув морды к реке. Их топот разбудил Мишу, и только поэтому наводнение не застало нас в постели.

— Миша, седлай лошадей. Саша, снимите с Николаем палатку и готовьте вьюки; я взгляну на протоку и тотчас вернусь.

Спотыкаясь в примятой траве, я перебежал островок. Слава богу, опасность не так велика, как я думал.

Вода залила всю протоку, но ее еще немного — не больше чем по щиколотку. Если не задержимся с вьюками — проскочим благополучно.

Мы торопимся. Постели, посуда, одежда и всякий походный скарб лихорадочно запихиваются в мешки, укладываются в ящики, завертываются, привязываются и перевязываются. Минут через сорок на месте лагеря остается вытоптанная поляна с замешанной на грязи травой.

Тем временем воды в протоке прибавилось вдвое. Теперь это широко разлившаяся река с медленно плывущими корягами. Глубина небольшая, и поэтому коряги то и дело застревают на камнях; на мгновение они замирают на месте, затем, судорожно цепляясь раскоряченными клешнями за дно, грузно перекатываются дальше.

— Скорее, — командует Миша, — берите лошадей под уздцы — и на тот берег.

— Стой, стой, нужны палки, без палок не перебрести.

— Какие там палки! Скорее пошли! — машет рукой Николай.

Но я не слушаю и, отбежав к груде сухого плавника, выламываю длинную тяжелую жердь; так же поступает и Саша.

— Держись ближе, не отставай, — кричит Миша и входит в воду; за ним, осторожно переступая ногами и высоко подняв голову, спускается Зорька.

Я соскальзываю с глинистого берега, и мои ноги охватывает упругая сила ледяной воды; невольно вздрогнув от холода и покрепче опершись палкой о дно, я переступаю вперед. Шаг, еще шаг… С протоки все кажется иным, чем с берега. Впереди раскинулось устрашающе громадное пространство мутной, вздыбленной мелкими гребешками воды. Дальний берег вдруг отодвинулся куда-то невообразимо далеко и поднялся чуть не к небу. В голове всплывают нелепые мысли: кажется, что преодолеть эту водную преграду невозможно. С удивительной ясностью рисуются картины предстоящей катастрофы…