Шепот скандала - Никола Корник

Алекс был просто потрясен. Ему даже в голову не могло прийти, что Джоанна захочет учить язык. Алекс увидел, что Оуэн Перчес улыбнулся Джоанне, и в ту же секунду почувствовал странную гордость собственника и такую же острую ревность. Он подвел своего пони к ее лошадке так, что проводник оказался отрезанным от Джоанны.

Они ехали верхом весь день. Погода была прекрасной, Алекс никогда не видел Шпицберген таким красивым. Южный ветерок был мягким. Крохотные желтые цветы пробивались на черных скалах.

— Это лютики, — сказал Алекс. — Их здесь летом великое множество.

— Какая красота! — воскликнула Джоанна. — Ты только посмотри, Лотти!

За весь день они никого не встретили. Сначала Джоанна много говорила, восторгаясь пейзажем, задавала вопросы, но по мере того, как день убывал, она становилась все более молчаливой, а когда приблизился вечер, Алекс заметил, что ее качает в седле от усталости. Он попытался уговорить ее пересесть в повозку с продуктами, но Джоанна упрямо сжала губы и сказала, что продолжит путешествие верхом.

— Ты ничего этим не доказываешь, — убеждал ее Алекс, когда они остановились, чтобы напоить лошадей. — Черт побери! Ты и так лучше меня играешь в шахматы и уже показала, что в тебе есть упорство и ты можешь часами скакать верхом по пересеченной местности! — Алекс жестом указал на повозку, куда уже перебралась Лотти и теперь в крайне раздраженном состоянии сидела среди упакованных продуктов. — Ради бога, отдохни!

— Разве это будет отдых, если я должна буду выслушивать жалобы Лотти, — возразила Джоанна, с трудом забираясь обратно в седло. — К тому же повозка — это не тот вид транспорта, которым я хотела бы воспользоваться. — Она вдруг улыбнулась. — Ты знаешь, вряд ли Лотти сможет сохранить свою репутацию, если в Тоне узнают, что она путешествовала среди мешков с печеньем.

Когда Алекс объявил об остановке на краю небольшой бухты, он увидел, что Джоанна уже почти спит в седле. Он снял ее с лошади, нежно прижимая к себе, жалея ее и одновременно с раздражением думая об ее упрямстве. Она была очень бледной от усталости.

— Ты можешь винить в этом только себя, — сказал он несколько более грубо, чем хотел, хотя и был тронут до глубины души силой ее духа и упорством.

— Я знаю, — улыбнулась ему Джоанна. — Ты, как всегда, прав.

Губы Алекса искривились.

— Мне кажется, ты думаешь, что я отношусь к тебе слишком предвзято.

— Ты можешь спокойно предоставить мне возможность совершать мои собственные ошибки, — заявила Джоанна, — хотя мне очень приятна твоя забота. — Она посмотрела вокруг. — Где мы будем сегодня ночевать?

Алекс кивнул в сторону берега:

— Остановимся в хижине вон того траппера — охотника, который расставляет капканы на пушного зверя.

Это было длинное низкое строение. Складывалось впечатление, что его принесло сердитое море и выбросило на берег. Вокруг строения были разбросаны отбеленные морем, солнцем и прибоями кости. Увидев их, Лотти театрально взвизгнула и бросилась в объятия Оуэна Перчеса:

— Дорогой, куда же вы нас все-таки завели?

Проводник рассмеялся, а Алекс перевел его слова для всех.

— Он говорит, что это дом норвежского траппера, который прошлой зимой охотился на медведей, песцов и гаг.

— От них много чего осталось, — ворчливо заметила Лотти.

— Вот как… — выдохнула Джоанна полусмешок-полувздох. — Мне кажется, здесь нет горячей воды?

— Нет, но мы найдем воду и нагреем ее, — пообещал Алекс.

— А еда?

Алекс кивнул в сторону повозки:

— Мы сварим кашу и какао, как только разожжем огонь.

Джоанна скривилась. Алекс ожидал, что она сейчас начнет жаловаться на скудность их запасов, но она молчала. Лотти, наоборот, голосила за двоих.

— Чем я могу помочь? — спросила Джоанна, немного помолчав.

— Можешь собрать ветки березы для костра, — предложил Алекс. — Но не уходи далеко. Оставайся на виду, — добавил он. — Здесь часто бродят медведи.

Джоанна кивнула. Алекс видел, как она подошла к Лотти. Та покачала головой. Джоанна что-то сказала ей, но Лотти снова покачала головой.

— Дорогая, — голос миссис Каммингс плыл к нему сквозь холодный арктический воздух, — какой смысл быть окруженными таким количеством здоровых молодых людей, если нам нужно самим шевелить пальцами? Нет, право! Я собираюсь ждать здесь, пока мне не принесут что-нибудь поесть и попить. Я же заплатила за это путешествие, ты знаешь.

— Напомните мне, — сердито сказал Оуэн Перчес Алексу на ухо, — почему я позволил этой женщине ехать с нами в путешествие?

— Потому что она богата и Дев хочет с ней спать, — также сердито ответил ему Алекс.

Перчес рассмеялся.

— Она ведет себя именно так, как я и предполагал, — сказал он и покачал головой. — Это надо же так угадать!

— Тогда как Джоанна, — заметил Алекс, наблюдая, как стройная фигурка его жены движется вдоль берега, то и дело наклоняясь, чтобы поднять обломки дерева, принесенные морем, — совсем другая.

— Вовсе нет, — возразил Перчес. Его глаза встретились с глазами Алекса, и он долго выдерживал его взгляд. — Леди Грант ведет себя именно так, как я и предполагал, — сказал Перчес. — Вы — единственный, чьи ожидания не оправдались, Грант. — Он быстро кивнул ему и ушел, а Алекс еще долго смотрел ему вслед.

Джоанна лежала в повозке, устланной изнутри мягким мехом, Макс свернулся клубочком рядом с ней. Алекс был абсолютно прав, подумала она, здесь было гораздо удобнее, чем верхом. Всю ночь ее тело болело. Но пробуждение было еще хуже. Кожа ее была покрыта пылью и стала грубой и шершавой, волосы — блеклыми и безжизненными. Джоанна нашла оловянную тарелку и внимательно рассмотрела свое отражение, но тут же пожалела об этом, поскольку выглядела она ужасно, даже хуже, чем когда лежала больная на корабле.

На завтрак были тонкие полоски самого отвратительного мяса, какое она когда-либо ела. Погода изменилась, и в густом тумане огонь не смогли развести, поленья только шипели и свистели, поэтому какао не было и запивать пришлось холодной водой.

— Это соленое мясо тюленя, — пояснил Дев, передавая ей тарелку. — Пожалуйста, только не говорите об этом миссис Каммингс. Она считает, что это соленая говядина.

Во время завтрака за столом почти не разговаривали. Даже Лотти, у которой, похоже, закончился запас жалоб, молчала. После завтрака они пересели на собачью упряжку, чтобы переехать через горы, по снегу, а не по неровной местности, которая лежала у подножия.

Смотреть было практически не на что. Окутывающая их мгла, пустая и удушающая, отступала лишь иногда, открывая черные как уголь скалы. Под полозьями скрипел снег. Джоанне просто не верилось, что страна, казавшаяся вчера такой прекрасной, может быть теперь такой негостеприимной, серой от горизонта до горизонта, темной, каменной, приводящей в уныние.