Пламя смерти (СИ) - Шевченко Андрей Вячеславович

Закоренелый циник и насмешник, живший в душе Адельядо, не нашёлся, что сказать в ответ на эти слова. Маг промолчал, но признался себе, что испытывает что-то похожее. До самой стоянки вампиров они не обронили ни слова.

Глава 23

Мейс пребывал в состоянии непрекращающегося бешенства, потому что поездка в вампирский город оказалась настоящим мучением. И дело вовсе не в том, что он находился в седле уже которые сутки — физически Мейс чувствовал себя довольно сносно. Нет, его неимоверно бесили вампиры. Точнее, их открытое презрение к нему.

В детстве Мейс постоянно подвергался насмешкам и оскорблениям со стороны старших братьев и отца. Мать умерла рано — Мейс её почти не помнил. Герцог Витри не любил младшего сына, совершенно непохожего на него, и братья во всём следовали его примеру. Такое отношение к нему закалило характер Мейса. С юных лет он научился делать вид, что его не задевают сомнения братьев по поводу его происхождения. А, став чуть постарше, Мейс начал отвечать им кулаками в ответ на оскорбления, даже если после этого его, избитого и окровавленного, уносили с поля боя. Проявившийся магический талант позволил ему покинуть ненавистный отчий дом и стать тем, кем он сейчас был — не просто без пяти минут магистром, а королевским врачевателем.

Но даже герцогу Витри и его сыновьям было далеко до вампиров. Надменные вояки делали вид, что не замечают присутствия чужака среди них. На вопросы Мейса они демонстративно отворачивались, а первые с ним и вовсе не заговаривали. Причём, совсем не потому, что он не вампир — в составе отряда, кроме него, были ещё два человека из Веира. Которые, кстати, Мейса тоже игнорировали. Единственный, кто общался с Мейсом, был мастер Фиррис — отец Илонны.

При любой мысли о девушке кровь у Мейса начинала кипеть. Она лежит где-то — раненая и беспомощная и в любой момент может умереть. А он плетётся вслед за никуда не торопящимися вампирами. Мастер Фиррис, если и спешил увидеть дочь, то внешне ничем этого не проявлял.

Покачиваясь в седле, Мейс думал об Илонне. Он, кто сумел покорить самых прекрасных дам Ситгара, не заметил, как попал в плен зелёных кошачьих глаз вампирши. Мейс то и дело вспоминал её звонкий смех, точёную фигуру и понимал, что не мыслит своей дальнейшей жизни без этой девушки. Причём, это была не сиюминутная похоть, хотя именно с этого и начались отношения.

Адепт в тысячный раз проклял тот вечер, когда рыжий Дилль отправился в самоубийственный поход и спас Илонну из тилисского плена. Окажись на его месте Мейс, и прекрасная вампирша принадлежала бы ему. Хотя, с горечью констатировал он, у него не было бы никаких шансов не то что спасти Илонну, но и выжить самому. Мейс — не боевой маг, он — полная противоположность. Благородная способность возвращать людям здоровье ничем не помогла бы ему в тот раз завоевать сердце девушки. Зато теперь, когда соперник погиб, у Мейса появился шанс. Он должен сделать всё, чтобы Илонна выздоровела и встала на ноги. И тогда, быть может, она будет более благосклонна к нему.

Когда вдали показались высокие стены Веира, Мейс еле удержался, чтобы не пустить коня вскачь. Остановило его только то, что стражники всё равно не впустят в город чужака. Потом отряд, сопровождавший мастера Фирриса и Мейса, приличное время стоял перед главными городскими воротами — ждали разрешения на въезд. Затем вышел командир стражников, и Мейс довольно долго наблюдал, как он и мастер Фиррис обмениваются церемониальными приветствиями. Разумеется, самого Мейса никто командиру стражи представлять не стал. Наконец створки ворот распахнулись, и Мейс попал в город.

Он с любопытством осматривался — в вампирском городе он, само собой, был впервые. Мастер Фиррис негромко приказал ему не вертеть башкой по сторонам, не то веирцы решат, будто к ним заслали шпиона. Шутил ли отец Илонны или говорил правду, но Мейс предпочёл последовать совету — не хватало ещё, чтобы его сочли соглядатаем. Он и без того сдерживался из последних сил, чтобы не ввязаться в ссору с надменными веирцами.

Мастера Фирриса и Мейса проводили до высокого трёхэтажного дома, видимо, аналога ситгарского госпиталя. Сопровождающие опять устроили церемонию — на сей раз, прощания. Только после этого мастер Фиррис бросил магу «иди за мной» и направился к входу.

— Мастер, а разве нас никто не будет караулить? — удивился Мейс.

— Нет нужды, — коротко ответил отец Илонны, не удосужившись объяснить, почему такой нужды нет.

Мейс пожал плечами и последовал за вампиром. Внутри дома было тихо. По пути он увидел обычную человеческую женщину, вымачивавшую заскорузлые бинты. И всё. Ни охраны, ни лекарей. Да и больных тоже не видно. Отец Илонны уверенно направился к лестнице на второй этаж, словно знал дорогу.

Когда мастер Фиррис отворил одну из дверей, Мейс увидел просторную комнату, окна которой были занавешены плотными шторами. В углу тлела небольшая масляная лампа, свет которой слабо освещал широкую кровать. На ней лежала Илонна, закутанная в пожелтевшие от мазей бинты.

— Гроссмейстер сказал, что ты — лучший, — глухо сказал мастер Фиррис. — Приступай.

Мейс подошёл к кровати. Лицо девушки было белее простыни, а дыхание — слабое. Адепт сначала поводил руками над головой девушки, пытаясь определить возможные магические повреждения. Биоаура Илонны была наполнена непонятной субстанцией, с которой Мейс уже однажды сталкивался. Адепт задумчиво опустил руки. Как ему говорили, девушка и дракон вступили в схватку, скорее всего, с хиваши. Значит, её странное состояние вызвано хивашским колдовством. И, вполне возможно, это колдовство сродни тому, которым был отравлен Его Величество после атаки лича. Но в отличие от прошлого раза, сейчас Мейс не чувствовал бешеной утечки природной энергии.

Он осторожно снял одну из повязок. Правая грудь девушки обнажилась. Мейс увидел незаживающую рану, покрытую лёгкой коричнево-зелёной коркой. В этот момент за его спиной раздался звон вынимаемого меча, и адепт почувствовал холод стали на своей шее.

— Как ты смеешь оскорблять мою дочь, мерзавец?!! — прошипел отец Илонны.

— Мастер, — не оборачиваясь, сказал Мейс, — чтобы понять, как лечить твою дочь, мне нужно видеть всё. Сейчас я не обычный мужчина, я — врачеватель, для которого нет никаких условностей. И передо мной не прекрасная девушка, а всего лишь больной. Поэтому если ты ещё раз наставишь на меня меч, лечить дочь будешь сам.

За спиной Мейса раздалось тихое ругательство на вампирском, и остриё убралось от его шеи. Мейс продолжил осмотр. Он полностью освободил Илонну от одежды и бинтов. Что бы он ни говорил Фиррису, но у Мейса дух захватило от вида обнажённой девушки. Он с трудом взял себя в руки — не время предаваться любованию. Мейс наклонился над животом Илонны, где виднелись две раны, подобные той, что была на груди. Аккуратно отодрав кусочек бурой корки с раны, он погрузился в свой магический дар, анализируя материал.

Результат Мейса не воодушевил. Когда он закончил анализ и попытался изъять чужеродную магию из кусочка повреждённой плоти вампирши, то почувствовал страшную слабость. Из него словно выкачали все силы. И всё из-за крохотного кусочка, пропитанного неизвестной магией. А что будет, если он попробует рассеять всё заклятье? Сомнений у Мейса не было — он умрёт. И, возможно, убьёт Илонну.

— Что? — с тревогой спросил мастер Фиррис.

— Пока всё плохо, — буркнул Мейс. — Не мешайся.

Вампир гневно раздул ноздри, но промолчал. Тем более, что адепт этого всё равно не заметил. Мейс сосредоточенно водил раскрытыми ладонями над обнажённым телом девушки. Прошло около получаса. Мастер Фиррис изображал неподвижную статую, а Мейс продолжал вливать жизненную энергию в Илонну. Он уже срастил порванные связки, устранил многочисленные тромбы около раненых участков, заживил ткани мышц. Сами странные раны Мейс не решился трогать — они остались зиять уродливыми буро-зелёными язвами на прекрасном теле вампирши.