Командир атакует первым - Василий Шевчук

Невдалеке снова раздались взрывы. Тут же несколько снарядов разорвались на аэродроме. Разрывы были мощные, поднимали в воздух огромную массу земли откуда-то били орудия большого калибра. Я приказал летчикам укрыться в специально отрытых щелях, а сам с подъехавшим командиром БАО отправился осматривать разрушения на аэродроме.

Я созвонился с командиром дивизии, он приказал с рассветом организовать перелет.

- Посмотри по карте, найди что-нибудь подходящее километрах в десяти и отправь туда БАО. Пусть к утру подготовят площадку. Вот, черти, - выругался Баранчук непопятно в чей адрес, - не сообразили, а ведь этот аэродром они наверняка пристреляли, потому и не разрушили ничего. Откуда бьют, не знаешь?

- Разве ночью разберешь, товарищ генерал?

- Это понятно. Так вот, - голос Баранчука звучал удовлетворенно, - нашу дивизию персонально отмечают за Сандомир. Понял, Шевчук?

Конечно, известие приятное. Хорошо, когда в приказе отмечают нашу воздушную армию, еще лучше, когда упоминается корпус, А когда называют дивизию, это можно считать, что каждый человек в ее полках отличился.

Кое-как устроив летный состав ночевать в палатках подальше от взлетной полосы, я занялся с командиром БАО поиском нового аэродрома и организацией его оборудования. Вернулся в штаб только перед рассветом, застав там начальника штаба майора Устинова. Александр Васильевич собирал штабные документы, карты, которые успел приготовить еще вечером к работе. Я попросил его разбудить меня минут через двадцать - устал невыносимо. Тяжелый, в несколько боевых вылетов был день, а еще тяжелее тревожная хлопотная ночь...

Меня разбудил грохот взрыва. Со стен сыпалась штукатурка, стекла выбиты из рам. Я выбежал в коридор. Противоположная половина здания штаба была разрушена. Среди обломков стен, балок, клубящейся пыли в предутренних сумерках разглядел лежащего бойца. Это был сержант, который стоял часовым у Знамени полка. Голова и рукав гимнастерки окровавлены. Здоровой рукой он прижал к себе полотнище Знамени.

Сержант, узнав меня, прошептал:

- Знамя, товарищ майор, знамя... - и потерял сознание.

Я осторожно взял у него знамя и, подхватив под мышки, вытащил бойца на улицу. На свежем воздухе сержант пришел в себя на короткое время и беспокойно спросил:

- Знамя, где знамя?..

Показал ему полотнище, и он, успокоившись, прикрыл глаза. Передав сержанта подбежавшим бойцам, пробрался в здание, в комнату начальника штаба. Александр Васильевич сидел на полу.

- Ноги, Василий Михайлович, ноги побило, - спокойно, словно это относилось не к нему, проговорил начальник штаба. - Ты то жив, слава богу. Я первый взрыв услышал, хотел выскочить на улицу. А тут второй раз жахнуло. Прямо в штаб и мне осколками в ноги, - он пытался подняться.

- Ты лежи лучше, Александр Васильевич, лежи. Сейчас я из санчасти кого-нибудь вызову.

Рядом опять взорвался снаряд. Обстрел продолжался. Не без труда взвалил грузного начальника штаба на спилу, тот обхватил мне шею. Придерживая его одной рукой (второй я держал знамя), направился к выходу.

...Разрывов больше не было. Отправив начальника штаба и часового в палатку санчасти, я попробовал связаться с командиром дивизии. К счастью, телефон работал. Меня быстро соединили с генералом. Баранчук, видимо, спал прямо в штабе. Доложил ему о новом ЧП. Первый вопрос комдива - о Знамени полка. Я коротко рассказал о часовом.

- К награде, если он даже умрет... Тем более к награде, если погиб. За ним и начальником штаба высылаю санитарный самолет... Поднимай полк в воздух и перелетай. Как с новой площадкой?

Я доложил, что командир БАО со своими бойцами отправились оборудовать посадочную полосу возле небольшой деревеньки, и добавил:

- Только времени мало, товарищ генерал. Да к тому же еще ночь. Успеют ли?

- Успеют, не успеют, а отсюда вам нужно выбираться. Днем там кроме артиллерии и авиация накрыть может. Поднимай, Шевчук, полк... Не забудь в этой заварухе сержанта к награде представить.

К счастью, часовой, стоявший у знамени, несмотря на тяжелое ранение, остался жив. Самолетом их с начальником штаба доставили в авиационный госпиталь. Там врачи спасли ему жизнь. В госпитале он и получил награду за свой подвиг. К сожалению, не запомнилась мне его фамилия. Твердо помню, что был этот сержант родом из Армении.

...Я объехал полосу. Большинство бойцов батальона уехали оборудовать для нас новый аэродром, здесь осталось всего несколько человек, но они всю ночь проработали и аккуратно засыпали воронки. Перелетели мы нормально и уже через тридцать - сорок минут начали боевую работу с нового аэродрома.

Нужно отдать должное личному составу БАО. Буквально за несколько ночных часов они не только подготовили площадку для взлета и посадки самолетов, но и сумели подвезти сюда в достаточном количестве горючее, боеприпасы, маскировочные средства, устроили сносное жилье для летчиков, оборудовали столовую.

Необходимо отметить, что на всем протяжении Львовско-Сандомирской операции мы ни в чем не ощущали недостатка, хотя бои продолжались уже второй месяц. Даже трудно представить, какой объем работы выполняли наши тыловые части и подразделения. Сколько одного горючего понадобилось для танковых армий, авиационных корпусов, огромной массы автомобилей! Органы снабжения работали безупречно во всех звеньях. Как бы быстро ни шли вперед войска, как бы часто ни меняли мы аэродромы - боевые действия сполна обеспечивались всем необходимым.

Несколько дней мы летали с этого маленького "самодельного" аэродромчика. К Сандомиру подтянули зенитную артиллерию, добавили истребительной авиации, и фашистские самолеты все реже совершали налеты.

Несколько раз по приказанию генерала Баранчука я летал на разведку, на поиски артиллерийской позиции, с которой обстреливали аэродром Мелец. Ходил на юг, в направлении Тарнува, и за Вислу тоже. Искал ее в населенных пунктах и рядом с ними, искал по лесам, но все безуспешно. Однако обстрелы вскоре прекратились, и мы вернулись на аэродром.

Наши войска укрепляли позиции на плацдарме. Войска фронта накапливали силы для нового наступления. Авиационные части усиленно занимались вводом в строй молодых летчиков, несли боевое дежурство, прикрывали с воздуха позиции своих войск. В воздухе стало намного спокойнее.

К этому времени были награждены многие участники боев за Сандомирский плацдарм. Большинство летчиков нашего полка получили боевые ордена, в том числе и я был удостоен ордена Отечественной войны I степени.

С большой радостью личный состав встретил известие о присвоении полку наименования Сандомирский. Такой чести удостаивались наиболее отличившиеся части и соединения. Около трех десятков самолетов противника уничтожили летчики нашего, 152-го гвардейского истребительного авиационного полка над польской землей.