Собрание сочинений в одном томе - Лариса Рубальская

Вряд ли я могу сегодня на что-нибудь удивиться. Все уже было, все знаю. Очень хорошо понимаю — от кого чего ждать.

Почти не ошибаюсь.

Обрадовать?

Да нет, пожалуй. Давно уже выработала для себя принцип — хотеть меньше, чем можешь иметь. И так живу. Кстати, это один из моих главных советов всем — жить умеренно, не распаляя желания до невозможности их исполнения.

А огорчить может многое. Кстати, меня во время моих выступлений часто спрашивают: «А как вы, Лариса, переносите тяжелые минуты?»

Что за вопрос? Переношу как все, то есть плачу, страдаю, жду, когда время успокоит!

И еще мне кажется, что к прошлому я уже не имею никакого отношения.

А будущее не имеет отношения ко мне. Вот так.

Какие мысли посещают Вас по утрам? Говорите ли вы себе: «Вот наступает еще один день, такой же как вчера. Какая скука!» Или Вам скучать некогда?

По утрам у меня всегда мысль о еде. Вот такой я заземленный человек. Дни моей жизни друг на друга не похожи — ведь меню каждый день разное!

Шутка, конечно.

Скучно мне не бывает никогда.

Грустно — часто.

Не без причин. Все больше людей уходит из жизни. Людей, без которых я не могу быть счастливой. И когда меня спрашивают: «Лариса, как дела?», я не знаю, что ответить. Вроде бы все нормально, но уже без мамы, без брата моего любимого, младшего, без многих важных и дорогих людей. Я так любила, возвращаясь из разных городов, маме привозить конфеты, подарки всякие, с братом делиться всем.

И этого уже никогда не будет!

И все-таки пока есть кого любить, стоит постараться и себе и им жизнь сделать, по возможности, радостной.

Вы не думаете, что в какой-то момент сознание человека может совершить качественный скачок? Или в перспективе у нас только деградация?

Я — человек опаздывающий. Все начинала делать позже остальных. Но момент качественного скачка сознания помню точно.

Я всегда была скромной и очень стеснялась, если кто-то обращал на меня внимание. Я боялась говорить при большом скоплении людей. Жила я в молодости небогато очень. Ну, многие тогда так жили. Помню, было пальтишко у меня цвета невыразимого. Вернее, я называла его «брызги бургундского»! Что это за брызги такие, не знаю до сих пор. И почему бургундское? Но пальтишко-то помню — неказистое, дешевое. А я уже занималась на курсах японского языка, а там у нас в группе народец был солидный. И когда похолодало, я в «брызгах» этих самых ходить стала. А на курсах в таком пальтишке появиться мне было как-то неловко. А другого-то нет. Так я его за остановку до курсов снимала и шла по улице раздетая. И входила на занятие замерзшая и краснощекая, на руке пальтишко несла изнанкой наружу.

И вот наступило время качественного скачка — меня приставили переводчицей к группе японских спортсменов. И из застенчивой скромной девушки я превратилась в стремительную нагловатую переводчицу. Этими качествами я наделила себя сейчас потому, что так оно и было. Я еще не умела толком говорить по-японски, ежеминутно заглядывала в словарь. А уж переводить беседы с большими спортивными руководителями было мне совсем не под силу. И я, чтоб никто меня не заподозрил в непрофессионализме, нагло и бойко лепетала ошалевшим японцам слова и фразы, заученные на курсах. Они совершенно не соответствовали тому, что говорили руководители. Но я умело и хитро продолжала гнать свое. Японцы вежливо опускали глаза и молчали, а наши ничего не заподозрили.

Так со мной произошла метаморфоза. И я перестала стесняться и бояться. Конечно, потом я всему здорово научилась и переводила хорошо. Но разучилась теряться и волноваться. Могу не могу — вперед!!!

Есть такое понятие — радость жизни. Но ведь есть и боль жизни. С этим-то что делать?!

Боль жизни неизбежна. Радость-то как раз может пройти стороной. А уж боль-то точно стороной не обойдет. Рецептов нет.

Я не верю в то, что зло будет непременно наказано, а добродетель вознаграждена. Это совсем не обязательно! Миллион примеров, когда злодеи процветают, а ангелы мучаются. И когда мне говорят что-то про божий промысел, я очень сержусь. Какой промысел? Мы что — рыба с икрой? Ей и то сейчас промышлять запрещено. А уж людям-то зачем?

Но ответа на этот вопрос нет и быть не может. Видно, все-таки есть книга жизни. И жизнь сама расставляет в ней знаки препинания. И сама решает — конец главы или продолжение следует? И заставляет нас учиться страдать и терпеть. И все-таки надеяться.

Что Вы сегодня читаете? Для души? Для дела?

Я читаю всегда. Я фанат пишущих людей. Когда в далекой юности все мои подружки обклеивали свои светелки фотографиями артистов, у меня на всех стенках висели фотографии поэтов и писателей.

Сегодня я читаю женскую прозу — мою любимую Токареву, классную Рубину, мудрейшую Петрушевскую, умнейшую Улицкую.

Читаю всех одновременно. Смеюсь и плачу, пересказываю и запоминаю.

И горюю, что так, как они, не умею.

Хочется ли Вам хоть иногда побыть одной?

Побыть одной мне не хочется никогда.

Я люблю разговаривать, слушать, рассказывать. В минуты одиночества мне никогда не бывает спокойно, раздумчиво. Я даже писать и читать люблю, зная, что в соседней комнате кто-то есть.

Наверное, я человек-ошибка. Наверно, настоящие поэты все-таки творят наедине с собой. И уж точно не отрываются на полстрочке, чтобы перевернуть жарящиеся котлеты.

Если бы Вы могли вернуть к жизни кого-то из тех, кто Вам близок, великих и невеликих людей, о чем бы Вам сегодня хотелось бы с ними поговорить?

Я никогда не мечтаю вообще, а о невозможном — тем более.

Фантазии — не моя суть. Я очень жесткий реалист, осмысленно живу и поступаю, крепко подумав.

Вот такая скучная человеческая особь.

Меня не мучают угрызения совести, я храню то, что имею. По крайней мере — стараюсь. Но вернуть к жизни никого не могу, и поэтому не представляю себе, что могла бы сказать, о чем спросить?! Просто помню и люблю!

На какие вопросы Вы никогда отвечать не будете? Почему?

Я никогда не соглашусь принимать участие в телепередачах о детях. Это не моя тема. Жизнь обделила меня радостью иметь детей, кормить их, воспитывать. Я очень страдала и делала все возможное, чтобы родить. Но увы! Сейчас мне уже не так горько говорить об этом, как тогда, когда мои подружки рожали одна за другой. Я плакала, страдала. Жизнь заставила меня смириться. И я сдалась-смирилась. Но в обсуждении этой темы не участвую.

Какое искусство Вам интересно сегодня? И что было интересно в молодости? Очень ли все поменялось?

Сказать, что мне сегодня что-то особенно интересно, я не могу.

Но есть царица моей души — ее величество госпожа Эмоция! Когда сердце мое дрожит — радостно ли, грустно ли, — я счастлива! — Ура! Я еще не разучилась чувствовать. Это бывает со мной и в театре, и в кино, и когда читаю или смотрю телевизор.

Но, жалко, не часто. Ничего не попишешь — давно живу на свете, и слишком многое пережито. А по мне не скажешь, правда?

Какое место в жизни Вашей души занимают братья наши меньшие?

О месте собаки в моей жизни было бы неплохо написать школьное сочинение. Чем не тема?

Собаколюбы — особенные люди. Это даже, можно сказать, особенное братство. А у меня эта любовь особая — ведь если нет детей, остается нереализованной нежность к кому-то маленькому, незащищенному. И тут собаки — в самый раз. У меня 18 лет прожила шоколадный пудель Фенечка. Она была трепетной и нежной. Ступала на лапки осторожно, как балерина. Фенька любила, когда к нам приезжали телевизионщики, и она подпрыгивала перед телекамерой. Все понимала, любила нас с Давидом. Но и собачий век отмерен. Фенька стала старенькой, слепой и тихо угасла.

В это время у меня была страшная полоса — тяжело болели и Давид, и мама. Когда не стало Феньки, моя депрессия усилилась. Я понимала, что не могу жить без собаки, и боялась, что Давид будет против — он однолюб, а его любовь к Фенечке была беспредельной. И все-таки я рискнула — нашла в интернете питомник под красивым названием «Шоколадная радость», позвонила и узнала, что есть щенки. И мне по электронной почте пришла фотография кутенка-шоколадки, такой же, как Фенечка, со звучным именем Ахелопс. Эта Ахелопс была предъявлена Давиду, его сердце дрогнуло, и он сказал: «Поехали!» В питомнике клубилось около шести щенков. Вдруг один клубок отделился в мою сторону и, подбежав, лизнул мою ногу. Это и была Ахелопс, моментально переименованная в Мотьку. И вот уже третий год Мотька и есть наша шоколадная радость. Она совсем другая, чем Фенечка. Хулиганка и воровка. Тащит все и отовсюду. От нас — к соседке, от соседки — к нам. Однажды я нашла под подушкой серебряное колечко, которое я видела раньше на пальце нашей соседки Наташи. Наташа также очень любит Мотьку и всегда кормит и ласкает ее. Пропажи кольца она даже не заметила и ахнула, увидев свою драгоценность у меня в руках. Когда к нам кто-то приходит, Давид всех предупреждает, чтобы закрывали сумки, потому что в доме орудует вор. Гости удивляются, а потом смеются, понимая, что этот вор — Мотька.