Черное Таро - Андрей Николаев

…не провожай, слуги увидят. Ах, они все знают? Ну, что ж… если все откроется — прощай, гвардейская кавалерия, прощай, Питер. Адюльтер мне не простят. Может и к лучшему? Говорят в Галиции готовятся к наступлению — давно пора: если разобьем австрийцев — немцы долго не продержаться. Я не противный, Анна, но находиться сейчас в тылу равносильно предательству! Никто не предает нашу любовь, она станет только крепче… ради Бога, поставь вазу… с меня довольно, мадам, я напишу вам с фронта.

…ты живешь в этой палате, среди приборов, поддерживающих жизнь, что едва теплится в твое изможденном теле. Неужели ты никогда не проснешься? Мне сказали, что ты все слышишь. Я буду говорить с тобой, я протяну тебе ниточку из мира живых, ты только найди ее и не отпускай. Иди за ней и у начала нити я буду ждать тебя. Я верю — ты не заблудишься.

Дождь, ливень, водопад…

Задыхаясь и отплевываясь Корсаков приподнялся на руках.

— Ну, слава Богу, живой, — Павел Воскобойников стоял над ним с кастрюлей в руках.

— Ух… что такое? Что случилось?

Марина, кутаясь в кофту, сидела на стуле. Волосы ее растрепались, губы шептали что-то: не то молитву, не то проклятие. Воскобойников поставил кастрюлю на стол и помог Корсакову подняться.

— Это вы мне расскажите, что здесь произошло? — спросил он. — Я, понимаешь, сплю, как праведник, и вдруг — взрыв! Меня с кровати сбросило, я думал — газ взорвался, или конкуренты нашего нанимателя гранату в окно кинули.

Корсаков потряс головой, ощупал себя. Вроде цел, руки — ноги не переломаны. Только в ушах звон.

— Паша, мы ничего не взрывали и конкуренты ни при чем. Хочешь — верь, хочешь — нет, здесь побывала шаровая молния. Если мне не веришь, то Марина подтвердит, — сказал Корсаков.

Впечатление было действительно такое, будто в комнату бросили гранату: стол перевернут, бумаги рассыпались по полу, окно выбито, на подоконнике осколки стекол. Даже золу из камина взрывной волной разнесло по всей комнате и она покрыла все тончайшим налетом пепла.

Постепенно Корсаков стал вспоминать события, предшествующие взрыву: свои сны, листок бумаги с вязью строчек, написанных шифром тамплиеров… Карты! Карты Таро. Если Марина их не брала, то кто? Неужели Анюта?

— Павел, мне нужно в Москву, — сказал он.

— Ты как Мамай, — проворчал Воскобойников, — набежал, наделал дел и так же стремительно скрылся. Езжай, если надо.

— Игорь, — слабым голосом сказала Марина, — вы же говорили, что вас ищут. Может быть лучше отсидеться у нас?

— У вас, как выясняется, не спокойнее.

— Я вас умоляю, не прикасайтесь больше к Таро Бафомета, не тревожьте дух рыцарей храма. Добром это не кончится. Вы знаете, что после указа Филиппа Красивого об уничтожении ордена, на тамплиеров было объявлена охота? По всей Франции их выслеживали и травили, как диких зверей. И занимались этим не только вассалы короля, но и простые крестьяне в надежде заработать, выдав бежавших от расправы сторонников ордена. Но вот что не афишируется: большинство из тех, кто помогал уничтожать, или хоть как-то способствовал истреблению тамплиеров, умерли не своей смертью и при весьма загадочных обстоятельствах. Поэтому ради Бога, если вы во сне пишете шифром тамплиеров, то прежде чем лечь спать, прячьте подальше карандаши. Я никогда не была поклонницей мистических учений, но после произошедшего, наверное, задумаюсь. Вы заметили, что молния сожгла только тот лист бумаги, на котором вы сделали записи?

— Заметил. Что ж мне, совсем не спать теперь? Ладно, — Корсаков взглянул на часы, — когда первая электричка?

— Рано. Часа в четыре, — ответил Воскобойников, — только ходят они редко, а расписания движения у меня нет. Тебе срочно в Москву надо?

— Очень срочно, — подтвердил Корсаков, — срочнее некуда.

— Дашь свою «Ниву»? — спросил Воскобойников Марину.

— Дам. Водить умеете, Игорь?

Она принесла ключи зажигания. Воскобойников накинул куртку, Марина надела пальто. Пока Корсаков прогревал двигатель старой «Нивы» они стояли обнявшись, словно уже давно жили вместе и интересы одного стали интересами другого. Корсаков вышел из машины, хотел что-то сказать, поблагодарить, но только неловко потоптался. Воскобойников хлопнул его по плечу, Марина кивнула.

— Вы уж осторожнее.

Корсаков сел за руль.

— В деревне свернешь налево и — по прямой, — сказал Павел, — не собьешься, дорога почти прямая, ну, в деревнях петляет. Доедешь до Рогачевского шоссе, по нему до Ленинградки.

Махнув на прощание, Корсаков вырулил на грунтовку. Липы почти сразу скрыли из глаз оставшийся позади дом и две обнявшиеся фигуры.

Одолев подъем «Нива» выскочила на шоссе. Занимался рассвет, облака повисли так низко, что казалось, вершины деревьев царапали их серые подбрюшья.

В деревнях вставали рано, над крышами поднимался дымок, горел свет в окнах. На въезде в одну из деревень Корсакову пришлось пропустить стадо коров, подгоняемое заспанным пастухом в телогрейке. Указатель показал ему направление. Рогачевское шоссе было пустынным, изредка асфальт переходил в бетонные плиты.

Эту трассу построили в шестидесятых-семидесятых годах двадцатого века. В случае начала военных действий по ней должны были курсировать мобильные ракетные установки, защищающие Москву. Деревень вдоль трассы почти не встречалось, за обочинами темнел лес. Корсаков разгонял «Ниву» на спусках и с ходу вбирался на подъемы. Дорога впереди, ныряющая по холмам, напоминала уходящие к горизонту волны моря. На Ленинградском шоссе машин прибавилось — живущие за городом спешили в Москву.

Еще за несколько километров до кольцевой автодороги Корсаков заметил неладное: впереди царила мгла, хотя рассвет он встретил еще до выезда на Ленинградку. Только подъехав ближе он понял, в чем дело — над Москвой неслись тяжелые иссиня-черные тучи. Ветер ударил в лобовое стекло с такой силой, что «Ниву» повело в сторону. Корсаков сбавил скорость и свернул на кольцевую.

Ветер гнал по дороге пыль, деревья по обочинам гнулись так, что казалось вот-вот сломаются и улетят, как сорванное с веревок белье у нерадивой хозяйки. Впереди блеснула молния, следом еще одна, ветвистая, как рога старого оленя. Гулкий удар покрыл шум двигателя. Автомобили двигались почти на ощупь с включенными фарами. Странное дело: справа, за кольцевой, занимался обычный день, облака расступались, открывая голубое небо, а над городом и окольцевавшей его трассой царила ночь, разрываемая сполохами молний. Корсаков приоткрыл окно и ветер завыл, врываясь в салон. На глазах Корсакова рекламный щит слева от дороги наклонился и, выдирая из земли балки, рухнул, накрыв стоящий возле него грузовик.