Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

Лешка опустил ноги девушки на пол.

— Спи, — сказал он и вернулся к столу Кириллова.

— Дьяконов сейчас в Новосибирске, — сказал Кириллов. — Выехал по заданию президента… Они там не хотят свой совет распускать.

— А кто в списке следующий? — спросил Каверзнев.

Но Кириллов ответить не успел. Резко зазвонил красный телефон. По резвости движений Кириллова Ковалев понял, что это звонок от президента.

— Кириллов, — сказал помощник в трубку.

Он выслушал кого-то и, осторожно положив трубку на место, удивленно посмотрел на Ковалева.

— Вас, — сказал он и, недоумевая и не пытаясь скрыть этого, добавил: — Вас просят пройти в президентский кабинет и поговорить с кем-то по телефону спецсвязи.

— К президенту? — переспросил Ковалев, а в сердце опять предательски толкнулась боль и уже не отпускала.

— Линия, которую нельзя запараллелить, у президента одна, — заметил Чухрай. — Прямая связь с президентом США. Остальное все можно…

Соображал этот человек на удивление быстро.

— Пошли! — сказал Кириллов и встал. — Я провожу.

Они вошли в маленькую комнату, на лифте спустились этажом ниже, прошли мимо молчаливых охранников, через огромную приемную, где сидели несколько секретарей, и вошли в маленькую комнатушку, где за двумя столами, составленными буквой «г», находился первый помощник президента. Он встал навстречу гостям.

— Пойдемте, — сказал он, кивнув Кириллову на свой стул.

Они вошли в просторный светлый кабинет, на стене которого над креслом был пришпилен большой бело-сине-красный Российский флаг.

Президента не было, а на столе лежала телефонная трубка. Помощник показал на нее.

— Прослушивание исключено, — значительно сказал он. — К этому аппарату присоединить параллельный невозможно! — и вышел в приемную.

— Алло, — произнес Ковалев в трубку и кашлянул. — Я вас слушаю!

— Хэллоу, — ответил мужской голос со знакомым американским акцентом. — Мистер Ковальев?

— Да.

— Это Блэйк Дэвидсон, — он перешел на английский. — Мы с вами встречались в департаменте иностранных дел, помните?

— Да.

Блэйк работал в ФБР, и Лешка это тоже помнил.

— Мистер Ковальев, вашу жену и ребенка похитили… Мы очень сожалеем и принимаем все меры, чтобы найти бандитов, но…

— Когда? — крикнул Лешка.

— Что? Что вы сказали? — не понял Дэвидсон: последний вопрос Лешка задал по-русски.

Ковалев перешел на английский.

— Когда похитили? — спросил он.

— Точно неизвестно, но скорее всего несколько часов назад.

— А где была охрана?

— Трое охранников убиты, а ваш друг Макс, гостивший в вашем доме, находится в госпитале. И еще двое полицейских… Они напали на охрану базы и ворвались в ваш дом…

— Кто это сделал?

— Мы еще не знаем, но то, что уже известно, позволяет предположить, что заинтересованными в похищении являются наши русские друзья. Мы связались с президентом России, только что с ним разговаривал президент Соединенных Штатов, и нас заверили, что все возможное для поисков бандитов с их стороны будет сделано. Службы безопасности двух государств ищут сейчас вашу жену и сына, а еще мы подключили Интерпол и Службу безопасности Европы. Я приношу вам свои извинения за случившееся и позвольте выразить сожаление от имени правительства…

Странно, но Лешка успокоился.

Уже несколько лет он жил в ожидании выстрела снайпера, взрывов под машиной или обыкновенной автоматной стрельбы. Он прекрасно знал, что его не простят те, под чьим контролем он занимался изменением психики людей. Он все понимал и ждал. Нападения были, но охрана его семьи была организована хорошо. Дважды он избегал смерти уже в Америке. Только благодаря четким действиям полиции и ФБР все закончилось довольно быстро, и постепенно у Лешки в душе будто ослабла тугая пружина, он оттаял и даже, как заметила Вера, стал немного покладистей… Сейчас он не боялся, вернее — перестал бояться. Лешка успокоился и, думая об этом, вдруг испугался. Но испугался того, что подумал, что он превратился в настолько черствого, настолько измотанного морально циника, что, наверное, уже давно не человек… Неужто в нем ничего не осталось людского?.. А только дьявольское, слепое и жестокое…

— Мистер Ковальев, вы меня слышите?! — бился в ушах встревоженный голос Дэвидсона. — Вы меня слышите?!

— Проверьте, не было ли утечки со стороны тех, кто знал о моем отъезде, — сказал Ковалев и облизал пересохшие губы.

— Да, конечно! Уже проверяем. Но мы, проанализировав ситуацию, пришли к общему мнению, что вам надо возвращаться, и чем быстрее, тем лучше… Во всяком случае — для вас.

— Лучше, говорите?

— Да. Мы уверены, что ваша жена и сын здесь, в Америке. Мы также считаем, что ей, как и вашему сыну, ничего не угрожает. Похитителям нужны вы, а вывезти вашу семью из страны они не смогут. Мы приняли самые суровые меры. Так что вам нужно немедленно возвращаться. Вместе мы быстрее обнаружим похитителей.

— А как же бомбы?

— Этот вопрос, по заверениям российского президента, будет решен без вашего участия.

— Хорошо, я подумаю.

— Мистер Ковальев, здесь не о чем думать! — судя по голосу, Дэвидсон встревожился. — Вы один в помещении?

— Да.

— Подслушивание исключено?

— Да.

— Местонахождение одного украденного заряда уже установлено, он находится в Берлине и с минуты на минуту будет обезврежен. Мы захватили одного заговорщика, обладающего дипломатическим паспортом. Он признался, что в Берлин с его помощью было доставлено оружие большой мощности, и указал сообщников. В ближайшее время они будут арестованы! Мы даже пошли на нарушение дипломатической неприкосновенности! Информация, полученная нами, позволяет предположить, что и остальные заряды находятся за пределами России. Мы найдем их! Поймите, вам там нечего больше делать! А вашу жену и сына мы тоже найдем.

— Я подумаю.

— Мистер Ковальев, вы только заявите русским о вашем отъезде, они немедленно доставят вас в посольство США, и вы будете вывезены за пределы страны. Вы слышите меня?

— Да. Слышу… Я подумаю.

Несколько долгих секунд Дэвидсон молчал и только его взволнованное дыхание доносилось из трубки. Благодаря качеству аппаратуры можно было подумать, что американец находится в соседней комнате, а не далеко за океаном…

— До свидания, — сказал Ковалев и положил трубку.

Ковалев поднялся из-за стола, сделал шаг в сторону и обнаружил, что ноги ослабли, стали тяжелыми и даже трясутся от напряжения. Он, тяжело облокотившись о крышку стола, присел на стул. Достал сигареты и закурил.

«Про безопасность малыша и Веры он врет, — думал Лешка. — Иначе зачем было захватывать? Притом с трупами… Конечно, взяли их только ради одного — чтобы связаться со мной и потребовать от меня определенных услуг. Да и про бомбы врет скорее всего… Этим заговорщикам нужна власть здесь, а не в Берлине! Берлин будет потом. И бомбы им нужны здесь, никуда они их не повезут! Если я вернусь в Америку, они окружат меня сотней фэбээровцев и даже муху близко не подпустят! Они именно этого и хотят. Ценный я кадр… А что делать? Что?! Где они сейчас? И что с Костей?!»

— Вы переговорили? — спросил его за спиной тихий голос.

Ковалев резко обернулся. Рядом с ним стоял помощник президента, который встречал его в малой приемной.

— Вас ждут Чухрай и полковник Каверзнев в кабинете Кириллова, — мягко сказал помощник. — Через десять минут туда же прибудет генерал Граков, начальник личной охраны президента.

Помощник укоризненно посмотрел на сигарету в руке Ковалева, но вслух ничего не сказал.

Лешка встал. Сейчас он не мог ничего придумать, да он и думать толком не мог, перед глазами вставало лицо Кости… Почему же один Костя, без Веры?.. Над этим Лешка тоже не стал задумываться. Наверное, потому, что жена была взрослой женщиной, она была способна отвечать за свои поступки, она знала, кто такой Лешка, отдавала себе отчет, когда выходила замуж, и сознательно сказала «да», когда их торжественно венчали в Евангелистской церкви Иисуса Христа, расположенной неподалеку от Центра, где Лешка работал. А Костя… Костя был его ребенком, частицей его тела, и этим почти все сказано. Он, Лешка Ковалев, раньше и не мог представить, насколько это может быть здорово! Рядом с тобой, рядом с твоим телом иметь продолжение тебя самого, но продолжение, выполненное по неведомым людям законам, скроенное по дрянной выкройке, но получившееся намного лучше образца, по которому сделано… И Лешка знал, что именно он сам, Лешка — главный хранитель этого чуда. Никогда, ни в тюрьме, ни в зоне, ни даже на свободе, вернее, во время коротких мгновений этой свободы, Лешка не задумывался над смыслом жизни, а вот когда появился Костя…