Разоблачение суккуба - Райчел Мид

Сет посмотрел на мою группу поддержки, потом на меня.

— Я… Я хотел поговорить с тобой.

— При нашей последней беседе ты утверждал обратное, — сказала я. Резкие слова вырвались раньше, чем я успела сдержать их. Я понимала, что должна хвататься за любую возможность поговорить с Сетом, раз уж он наконец сам захотел этого… но раненое сердце ответило первым.

— Знаю, — сказал Сет. — Возможно, я не заслужил этого. Но… я о многом передумал, и потом, происходят странные вещи, которых я не понимаю… например, моя мать переезжает к тебе? И… ты не знаешь, откуда берутся эти пони у дверей Терри?

— Почему бы тебе не поехать с нами и не поговорить с ней по душам там? — вмешался Питер. — Разговор пойдет лучше под хумус и вино.

Глядя на Сета, я почувствовала боль в сердце. Вот оно, как сказал в Новый год Картер: мы с Сетом непременно будем вместе. Я сглотнула, испытывая одновременно страх и нетерпение. — Может, с вами, ребята, мы встретимся позже, — сказала я. — А сперва сходим куда-нибудь с Сетом и поговорим.

— Джорджина, — тревожно сказал Картер, — тебе действительно нужно…

Вдруг из ниоткуда вынырнула машина. Принимая во внимание, как все происходило в моем мире, можно считать, что произошло именно так. Знаю только одно: какое-то мгновение мы все стояли кружком в темноте на автостоянке, а потом появилась машина, которая ехала прямо на нас или, скорее, на меня. Я не могла определить марку машины или разглядеть, кто за рулем. Возможно, я все равно не узнала бы его или ее. Я видела только быстро приближающиеся фары; они двигались туда, где стояла я, в пространство между Сетом и моими друзьями.

Когда машина врезалась в меня, я ощутила боль — она пронзила все тело, — а потом не чувствовала ничего. Точка зрения изменилась, я будто смотрела вниз, на свое распростертое тело, друзья бежали ко мне, а машина быстро удалялась. Кто-то пытался заговорить со мной, кто-то звонил 911, остальные обменивались отрывочными фразами. Сцена начала растворяться, превращаясь в темноту. И не только сцена. Я сама растворялась, оставляла плоть, превращалась в ничто.

По мере того как я исчезала и мир исчезал, до меня донеслись несколько слов, сказанных моими друзьями, а потом их голоса смолкли.

— Джорджина! Джорджина! — Это Сет повторял мое имя, как заклинание.

— Она не дышит, — говорил Коди. — У нее нет пульса. Хью! Сделай что-нибудь. Ты же врач.

— Не могу, — тихо сказал Хью. — Это выше моих сил. Ее душа… ее души здесь нет.

— Да нет же, она здесь! — не соглашался Коди. — Душа остается с бессмертным.

— Не в этом случае, — ответил Хью.

— О чем ты говоришь? — воскликнул Сет надломленным голосом. — Картер! Удержи ее. Ты можешь. Ты должен спасти ее.

— Это не в моей власти, — сказал Картер. — Мне очень жаль.

— Но кое-что ты можешь сделать, — сказал Хью. — И ты это сделаешь.

— Да, — согласился Картер полным печали голосом. — Я приведу Романа…

И потом они все ушли.

Я умерла.

ГЛАВА 18

Темнота начала рассеиваться и превращаться в вихри света, который концентрировался в линии и формы вокруг меня. Я огляделась, мир принимал определенные очертания, и скоро я ощутила почву под ногами. Тело снова обрело плоть, свет и ощущение пустоты исчезли. Ко мне вернулась способность чувствовать и двигаться; какое-то мгновение я думала, что случившееся на автостоянке мне привиделось.

А потом меня оглушило чувство неправильности.

Прежде всего, когда я проморгалась и зрение сфокусировалось, стало ясно — я нахожусь не рядом с залом для боулинга, а внутри комнаты с высоким сводчатым потолком и без окон. Как оказалось, это был зал суда с отсеком для присяжных и судейской кафедрой. Все убранство зала было выполнено в черных тонах: на полу и на стенах — черный с красными прожилками мрамор, отделка мебели — из черного дерева, стулья обтянуты черной кожей. Все блестело от лоска новизны и стерильной чистоты.

Следующее, на что я обратила внимание: я пребываю не в том теле, в каком находилась только что. Я смотрела на мир с большей высоты. Вес тела тоже ощущался иначе. Одета я была в простое льняное платье, а не в рубашку команды «Нечестивых роллеров». Хотя у меня не было возможности взглянуть на себя со стороны, я прекрасно понимала, что это за тело: мое первое, смертное, то, в котором я родилась.

И все же неправильным было не тело и не незнакомое помещение, где я оказалась. И то и другое стало для меня неожиданностью, но к таким сюрпризам я легко могла привыкнуть. Неправильность происходила от чего-то неосязаемого. Это ощущение, скорее, было разлито в воздухе, но пронизывало каждую клеточку моего тела. Сводчатый потолок не делал комнату просторной, она казалась тесной и душной, будто в ней совсем не было циркуляции воздуха. И хотя не чувствовалось посторонних запахов, ощущение застоя и распада не покидало меня. Кожа покрылась мурашками. Мне было душно от теплого влажного воздуха, и одновременно холод пробирал до костей.

Это был Ад.

Раньше я здесь не бывала, но это и не нужно, чтобы догадаться.

Я сидела за столом в левой части комнаты, напротив скамьи судей. За спиной, отделенные барьером, — места для зрителей. Я извернулась, чтобы посмотреть туда. Прямо у меня на глазах трибуна заполнялась зрителями; они не входили через двери, а материализовывались на сиденьях. Публика собиралась пестрая: мужчины и женщины разных рас и по-разному одетые. Одни были столь же чопорны и аккуратны, как зал, где мы находились. Другие выглядели так, будто только что с трудом встали с постелей. Их облик не поддается стандартному описанию. Ауры бессмертных я не ощущала, но могла побиться об заклад, что все они демоны.

Комната стала наполняться гомоном голосов — демоны переговаривались. Этот гул нагнал на меня больше страху, чем изначальная тишина. Со мной никто не заговаривав хотя много пар глаз неодобрительно осматривали меня. Я пока никого не узнавала и чувствовала себя очень уязвимой и напуганной. Рядом со мной было пустое место, и я подумала: неужели у меня появится товарищ по несчастью? Или мне полагается адвокат? Все атрибуты зала суда были налицо, но едва ли стоило надеяться, что Ад будет действовать последовательно или предсказуемо. Честно сказать, у меня не было ни малейшего представления о том, что тут будет происходить. Ясное дело, речь должна идти о моем контракте, но Хью не вдавался в подробности, когда говорил, что мое заявление вскоре будет «рассмотрено».

На правой стороне зала стоял стол, зеркальное отражение моего и по размеру, и по положению. За ним сидел мужчина с седыми, цвета стали волосами и усами в форме велосипедного руля; перед собой он положил папку с бумагами. Он был одет во все черное, включая рубашку, и выглядел, скорее, как распорядитель на похоронах, чем как прокурор, а я решила, что он исполняет именно эту роль. Как будто почувствовав на себе мой испытующий взгляд, мужчина в черном посмотрел на меня. Глаза его были настолько темны, что я не могла различить, где заканчивается радужная оболочка и начинается зрачок. От этого взгляда меня снова охватил холод, и я изменила свое суждение о прокуроре. Распорядитель похорон? Скорее уж палач.