Я надену чёрное - Терри Пратчетт

Они уже далеко спустились вниз к подножию Мела, и даже в лунном свете Тиффани могла разглядеть угловатые кляксы ранних расчищенных наделов. Люди всегда с пиететом относились к огню, не желали давать ему возможности вырваться на волю, поэтому не желали оставлять ничего, способного самопроизвольно загореться. Поле, к которому они подлетели, было последним в ряду.

Его обычно звали Королём. Когда горел Король, собиралось полдеревни — ловить бегущих от пламени кроликов. Это должно было случиться сегодня, но все были… заняты.

Все курятники и свинарники находились как раз над полем, на берегу реки. Говорят, зерно растет на Короле так хорошо именно потому, что мужикам было лень увозить навоз на нижние поля, и они свозили его на Короля.

Они приземлились прямо рядом со свинарником под привычный визг поросят, которые верили, не смотря ни на что, весь мир смотрит именно на них.

Она принюхалась. Пахло свинарником, она была в этом уверена. Но она была уверена, что, не смотря на это, сумеет почувствовать приближение призрака. Смешно так думать, ведь как бы сильно не пах свинарник, по сравнению с вонью призрака его запах покажется фиалками. Её передернуло при воспоминании. Ветер усиливался.

— Уверена, что сумеешь убить эту штуку? — спросил Престон.

— Думаю, я могу заставить её убить себя. И, кстати, Престон, я полностью запрещаю тебе себе помогать.

— Прости, — сказал Престон, — но, видишь ли, у меня есть временно доверенная мне власть. Если ты не против, мисс Болит, то ты не можешь мною распоряжаться.

— Ты имеешь в виду, что твое чувство долга и преданность командиру означают, что ты должен мне оказать помощь? — уточнила она.

— Что ж, это так, мисс, — ответил Престон, — это и еще пару соображений.

— Значит, ты-то мне и нужен, Престон. Точно говорю. Думаю, я справлюсь сама, но будет проще, если ты мне поможешь. Мне нужно, чтобы ты сделал следующее…

Она была почти уверена, что призрак не сможет её подслушать, но всё равно понизила голос, и Престон без удивления выслушал её слова, сказав только:

— Что ж, сказано предельно ясно, мисс. Можете положиться на временно мне доверенную власть.

— Ик! Как это я тут очутился?

От стены свинарника пыталось оторваться, что-то серое, липкое и сильно пахнущее свиньями и пивом. Тиффани знала, что это Роланд, но только потому, что маловероятно, что именно сегодня тут, в свинарнике, могло оказаться сразу двое женихов. Он поднялся на ноги словно какое-то болотное чудище, с которого капала какая-то… ну, просто капало — вряд ли стоит вдаваться в детали. Какие-то частицы его издавали всплески.

Он снова икнул.

— Кажется, в моей спальне оказалась какая-то огромная свинья, и, похоже, я где-то потерял штаны, — произнёс он невнятно из-за алкоголя. Барон огляделся по сторонам, озарённый искрой понимания. — Видимо, это не моя спальня, так? — произнёс он и медленно соскользнул в жижу.

Она почувствовала призрака. Наслаиваясь на смесь запахов от свинарника, он выделялся словно лиса в курятнике. И тут раздался голос призрака. Голос ужаса и отвращения: «Я чувствую тебя, ведьма, и других тоже. Но до них мне нет дела, но это новое тело не очень надежное… и у него собственные постоянные нужды. Я силён. Я иду. Ты не сможешь никого спасти. Сомневаюсь, что твоя отвратительная метла сможет увести четверых. Кого же ты оставишь? Почему бы не оставить всех? Почему бы не оставить утомительную соперницу, отвергшего тебя юношу и надоедливого мальчишку? О, я знаю, что именно ты думаешь, ведьма!»

«И вовсе я так не думаю, — подумала Тиффани. — О, возможно мне и было приятно увидеть Роланда, лежащим в свинарнике, но люди — просто люди. Они находятся во власти обстоятельств».

Но ты — нет. Ты даже больше не человек.

Рядом Престон с ужасающим чавканьем вытащил Роланда из свинарника вопреки возмущенному хрюканью свиньи. Какое счастье для них обоих, что они не слышали голос призрака.

Она остановилась. Он сказал четверых? Упомянул утомительную соперницу? Но здесь только она сама, Роланд и Престон, не так ли?

Она оглянулась на дальний конец поля в сторону скрытого лунными тенями замка. К ним со всех ног мчалась белая фигура.

Это должно быть была Летиция. Никто больше не носил всё время такое пышное белое платье. В голове Тиффани закружилась высшая математика тактики.

— Престон, уходи. И забери с собой помело.

Престон кивнул, потом с улыбкой отдал честь.

— К вашим услугам, мисс.

Летиция прибыла в пышных и очень дорогих белых туфельках. Увидев Роланда, который протрезвел настолько, что постарался прикрыть руками то, о чём она теперь всегда будет думать как о необузданных частях его тела, Летиция остановилась как вкопанная. Это движение вызвало хлюпающий звук, поскольку он был густо вымазан жижей из свинарника.

— Один из его дружков сказал мне, что они ради смеха бросили его в свинарник! — возмущённо выпалила Летиция: — И они ещё называют себя его друзьями!

— Думаю, они считают, что друзья нужны именно для этого, — рассеяно ответила Тиффани. А про себя она подумала: «Сработает ли? Ничего я не упустила? Понимаю ли я, что делаю? С кем это я разговариваю? Полагаю, я ищу какой-то знак, просто знак».

Раздался шорох. Она поглядела вниз. У ног сидела зайчиха, которая смотрела на неё, потом, без малейшего признака страха скрылась в траве.

— Я понимаю это как «да», — произнесла Тиффани, и почувствовала страх. В конце концов, было ли это знаком или просто слишком старым зайцем, который перестал пугаться при виде людей? И она была уверена, что спрашивать вторично, было бы плохим тоном, раз первый знак не был простым совпадением, так?

В это мгновение, в это самое мгновение, Роланд принялся петь, частично от того, что был пьян, а ещё возможно потому, что Летиция начала старательно его вытирать — начав сверху и спускаясь вниз, прикрыв при этом глаза, чтобы, как незамужняя девушка, не увидеть чего-нибудь недостойного или оскорбительного. А песня Роланда была известна: «Соловей мой, соловей! Голосистый соловей!»

Он сделал передышку:

— Мой отец любил эту песню, прогуливаясь по окрестным полям… — сказал он. Видимо молодой человек был в той стадии опьянения, когда мужчины начинают плакать, и вот уже слезы начали оставлять розовые следы на грязных щеках.

Однако Тиффани подумала про себя: «Спасибо! Значит знак всё-таки был знаком». Нужно выбирать те, что срабатывают. А это то самое большое поле, на котором обычно сжигают ненужную солому. Зайчиха прыгает в огонь — тоже знак. Ох уж эти знамения. Они всегда так важны.

— Так, слушайте меня оба. Я не собираюсь с вами спорить, потому что ты, Роланд — в стельку пьян, а ты, Летиция — ведьма… — При этих словах Летиция просто просияла, — которая младше меня, поэтому вы оба должны делать то, что я вам скажу. И если вы послушаетесь, то все вернутся в замок невредимыми.

Все разом умолкли и стали слушать, хотя Роланд немного покачивался из стороны в сторону.

— Когда я крикну, — продолжала Тиффани, — мне нужно, чтобы вы каждый взял меня за руку и быстро побежал! Поворачивайте вместе со мной, останавливайтесь вместе со мной, хотя я сильно сомневаюсь, что мне захочется остановиться. Кроме того, не бойтесь и верьте мне. Я почти уверена в том, что знаю, что делаю. — Тут Тиффани поняла, что последнее было не самым лучшим аргументом, поэтому добавила: — А когда я скажу «прыгайте», то прыгайте словно за вами гонится сам дьявол, потому что именно так может случиться.

Вонь внезапно стала невыносимой. Содержащаяся в ней резкая ненависть казалось ударила Тиффани прямо в мозг. «Судя по покалыванию в моих больших пальцах, надвигается что-то недоброе, — подумала она, вглядываясь в ночную мглу. — А судя по запаху, идёт что-то злое», — добавила она, чтобы перестать дрожать, пока оглядывала дальние ограды в поисках чего-то движущегося.

И тут она заметила фигуру.

Она была там — плотная, ковыляющая по направлению к ним с другого конца поля. Она двигалась медленно, но постепенно набирала скорость. В ней было что-то неуклюжее. «Когда Лукавец захватывает чье-то тело, его бывший владелец становится его частью. И у него нет возможности вырваться или сбежать». Так сказала ей Эскарина. Ни в ком хорошем, ни в ком заслуживающем сожаления не могли быть мысли, которые бы воняли столь сильно. Она сжала руки спорящих молодожёнов и потащила их за собой, переходя на бег. Это… создание оказалось между ними и замком. И было медлительнее, чем она ожидала. Она рискнула оглянуться и заметила блеск метала в его руках. Это ножи.

— Давайте!

— На мне не самые удобные для бега туфли, — заметила Летиция.

— Как же болит голова, — добавил Роланд, увлекаемый в дальний конец поля не замечающей их жалобы Тиффани — сухая солома мешала бежать, запутывалась в волосах, царапалась и колола ноги.