Штопая сердца - Мария Владимировна Карташева

— Чё надо? — на порог вывалился мужик, разящий перегаром, в растянутой сизой майке и новеньких тренировочных, явно не с дешёвого рынка.

— Следователь…

— Слышал. У меня презумпция невинности. Чё надо? — вытирая рот кулаком с зажатым в нём солёным огурцом, повторил мужчина.

— Понятно, — вздохнула Глаша. — Невинности так невинности. Про дочку вашу поговорить хочу.

— Так нет её. Шлындрается где-то, — мужчина пожал худыми плечами с выпирающими костями.

Глаша оглядела в коридоре длинный ряд водочных бутылок, и с удивлением отметила, что в этой шеренге выстроились отнюдь не дешёвые пузырьки, причём среди стеклотары затерялись даже дорогие коньячные экземпляры.

— Давно?

— Ну, я так-то не помню, года полтора или два уже, — мужчина обернулся на женский окрик из недр квартиры. — Ну ща, не мороси, у меня тут беседа, — и повернувшись к Глаше, расплылся в какой-то виноватой улыбке, — простите, дама нетерпёжная в гостях.

— Кто может более точно сказать, когда пропала ваша дочь? И кто подавал заявление участковому?

— Так мать её. Всю жизню ей сопли утирала. Так и просрала девку без остатка, — досадливо махнул рукой мужчина. — Я-то в строгости держал, поколачивал, но в меру.

— Мать девушки где? Можно её опросить?

— Ну, это только если посредством спиротехнического сеанса.

— Не поняла? — спросила Глаша, которую этот персонаж порядком утомил.

— Я говорю, померла она, на кладбище полгода уж как, так что, только если через экстрасенса какого можно спросить, — мужчина выжидательно уставился на Глашу. — Всё?

— Дочка ваша, после того как пропала, больше не объявлялась?

Позади Глаши послышался звук открываемого замка, и на пороге соседней квартиры возникла престарелая дама с суровым выражением на лице, замотанная в чёрное одеяние. Она молча воззрилась на мужчину, несколько минут созерцала его, потом перевела взгляд на Глафиру и произнесла:

— Сгинь.

Мужчина, сразу понявший, что изречение относится напрямую к нему, испарился и закрыл дверь, а дама царственным кивком пригласила Глашу зайти к ней в квартиру.

— Я услышала только часть разговора. Проходите, — она посторонилась, — у этого пропойцы всё равно ничего не сможете выведать.

Войдя в странное жилище, Глафира сразу поняла, почему сосед сказал про спиритический сеанс и экстрасенсов. Нахватался всего этого, он, скорее всего, в жилище своей соседки, где вся обстановка напоминала кадр из какого-нибудь мистического фильма про ведьм и колдунов.

— Мой грех, что Жизель пропала, — прямо с порога начала говорить женщина, зажигая в коридоре свечу. — Проходите на кухню. Я там не принимаю, там энергетика посвежее.

Глаша подумала, что, выбирая свой дальнейший жизненный путь, она даже представить себе не могла, в каких местах её предстоит очутиться. Опасливо покосившись на картину со скелетами, девушка прошла на светлую, крохотную и вполне обычную кухоньку.

— Вы не могли бы более ясно изложить, кто такая Жизель?

— Внучка моя, дочка пропойцы того и моей покойной дочери, — женщина сомкнула ярко накрашенные тёмной помадой губы вокруг фильтра сигареты и, щёлкнув зажигалкой, глубоко затянулась. — Кофе хотите? А хотя, вам, наверное, достаточно, — не выслушав ответ, сказала она.

— А почему Жизель? Она же вроде…

— Ну да, Жанна. Но мне не нравилось это имя. Глупое какое-то, без нужной энергетики, — стукнув по столбику сигареты пухлым пальцем с коротким и тщательно выкрашенным в бордовый цвет ногтем, женщина продолжила. — Я звезду свою Жизель звала. Она фактически у меня жила, потому что, — она обвела пространство руками, — мы за это обычно семьёй и детьми расплачиваемся.

— За что «за это»? — не поняла Глаша.

— За знание и помощь. Дочь у меня пьющей стала, померла от горя, что Жизель пропала. А внучка, сами понимаете, — женщина тяжело вздохнула. — Я чужим-то по фотографии, да по карте найти могу родственников, а своих не вижу. Даже не знаю, жива она или нет. Но точно скажу, что не по своей воле ушла, — она прикурила от сигареты новую и продолжила. — Она в последнее время совсем с родителями не жила. Девка выросла видная, красивая, а к родителям её всякие личности заходили, она просто бояться уже стала. Но потом один приклеился… На этаже её караулил, возле подъезда, короче, везде за ней таскался.

— Вы его знаете?

— Откуда, — она пожала плечами. — Этот полудурок, — женщина кивнула в сторону квартиры зятя, — откуда-то притащил, а Жизель дома в это время была. Я уже и к участковому ходила, но всё без толку. Он же ничего ей плохого не делал, просто смотрел на неё, провожал. Он даже не пытался с ней заговорить. Я, знаете, в потусторонних мирах такой жути не видела, как здесь, — вздохнула женщина. — Посмотришь на него, а там глаз совсем пустой.

— Так, хорошо, а потом ваша внучка пропала? Что она говорила по поводу этого наблюдателя?

— Она сначала боялась, потом попривыкла. Шутила даже, что теперь поздно возвращаться не страшно. А потом он исчез, ну и где-то через неделю Жизель пропала. Записку-то она оставила, что, мол, не ищите, устала от вас всех. Но я-то понимаю, что это не так. Она бы мне сказала, что уехать хочет, я деньги для неё копила, причём уже немало было. Ей бы хватило на первое время в большом городе. Она знала об этом.

— Получается, она уехала без денег?

— Да не уехала она. Я точно говорю, что пропала. Но куда я только не ходила, — она пожала плечами, — записка есть, девочка совершеннолетняя, может делать что вздумается.

— Она пропала утром, вечером? Как-то более подробно можете рассказать?

— Утром на работу пошла и не дошла.

— Кем она работала?

— Контролёром на железке. Билеты продавала в поездах.

— А на работе не хватились сотрудника? — удивилась Глаша.

— Так она потом по почте заявление об увольнении прислала, — женщина поджала губы. — Против такого факта я со своими домыслами и предчувствиями сильно проигрываю.

— Да уж, — Глаша помолчала и добавила: — То есть на работу должна была пойти через лесополосу?

— Да. Время ещё такое поганое, как раз между потоками рабочих: в промежутке с шести тридцати до семи. Я уже всю эту лесопосадку исходила, но ничего. Ни намёка.

— Зятя вашего про того человека спрашивать бесполезно?

— Милая, он если вчерашний день вспомнит, то уже за счастье.

— Скажите, а у Жизель была своя комната?

— У родителей была, но всё уже давно пропито. Откуда он сейчас деньги берёт, я просто не представляю, — сказала бабушка Жизели. — А у меня она на кушетке спала. Я ж в однушке живу, здесь и принимаю.

В коридоре замурлыкал звонок, женщина поднялась со стула, открыла дверь, о чём-то тихо переговорила с пришедшей девушкой и вернулась к Глаше.

— Простите, у меня приём. Я в принципе всё рассказала,