Вольная Русь. Гетман из будущего - Анатолий Спесивцев

Войско друзов оджак и гиреевская конница разгромили вдребезги. Хотя сам их шейх спасся (и эмигрировал в Рим), его наспех сколоченное государство рассыпалось на куски, охотно признавшие главенство Гиреев. Правда, два еврейских (не нашлось силы, способной сплотить в единое целое сефардов и ашкенази), три друзских, алавитское, два маронитских и прочие княжества Ближнего Востока получили куда большую самостоятельность в решении местных дел – где-то на уровне потерянной Имеретии. Заодно под Гиреев без больших боев вернулся Аравийский полуостров.

А вот Египет вернуть наследникам Османов не удалось. И помехой в этом стали не только казаки, уже успевшие утвердиться в дельте Нила, но прежде всего западноевропейские страны, заинтересованные в ослаблении Турции. В нынешнем своем состоянии, да еще при потере столицы, Гиреи вынуждены были остановиться на Синайском полуострове, а потом по требованию Сирка отошли на юг Палестины.

Такая уступчивость Гиреев имела несколько причин, главнейшей из которых стало полное, тотальное разорение Анатолии [26]. Дело дошло до того, что земледельцы остались здесь только в горных ущельях. В остальных местах их согнали с земли кочевники, не столько татары с ногаями, пришедшие из Крыма и Приднестровья, сколько восточно-анатолийские тюркские племена, ранее теснимые государством для распашки земли. В реале они даже на остров Хиос заскочили, пользуясь отсутствием разумной политики у Стамбула. Из-за катастрофического падения производства зерна существенно упала численность населения и в городах: горожанам ни разу не осажденных и хорошо укрепленных поселений элементарно не хватило еды на поддержание жизни.

Бедственное положение государства вынуждало немедленно заключать мир даже на самых унизительных условиях. Потеря столицы и родины предков Крыма – последние татары с которого пришли в Анатолию зимой – требовало от еще не так уж надежно занявшей трон Османов новой династии немедленного их отвоевания. «Положение обязывает». При этом невозможно было Гиреям забывать и о находившейся на пике могущества, несмотря на бездарность Сефи и сменившего его безвольного мальчишки Аббаса II, Персии. Пусть армия персов стремительно деградировала, экономические возможности Тебриза на данный момент существенно превосходили силы Гиреевского султаната, временной столицей которого стала Конья.

Разгром казаками могучего флота и восстание в Курдистане предопределили решение. При первой попытке навести в горах порядок огромные потери понес обновленный оджак – новые янычары и сувалери воевали на уровне городского ополчения, а не профессионального, высококвалифицированного войска, как старый. Даже самые упертые реваншисты согласились с необходимостью взять передышку перед походом на Стамбул.

Уже в сорок пятом году было заключено перемирие с признанием захвата юга Румелии, Стамбула и Бурсы, с полоской земли в Анатолии в пятьдесят-сто верст вдоль проливов и Мраморного моря казаками. Хмельницкий в ответ приказал прекратить разорение Черноморского побережья Турции и как жест доброй воли осуществил освобождение нескольких тысяч турок-рабов с шахт и полей Малой Руси и Дона, присоединившегося к соглашению. Естественно, освобождали стариков и инвалидов, не способных уже эффективно трудиться на благо захватчиков – нормальная практика тех лет. В заключенном торговом договоре турки, в обмен на зерно, обязались поставлять анатолийских лошадей для казацкой конницы, овечью шерсть, медь, свинец, цинк.

К великой радости Аркадия, несколько месторождений хрома обнаружилось в районе захваченной казаками Бурсы. О существовании там же месторождения вольфрама узнали уже через много лет после его смерти. С поставками металлов турки не справились: рудное дело у них пришло к тому времени в полный упадок. Впоследствии некоторые рудники за скромные выплаты султанату (и очень нескромные бакшиши визирям) взяли в аренду представители казацкой старшины.

Установленная временным перемирием граница оказалась очень устойчивой, сохранившись без изменений на многие десятилетия. Руси продвигаться в глубь Малой Азии смысла не имело – особого прибытка это не давало, а защитить новые приобретения было бы заведомо нелегко. Вольная Русь усиленно строила крепости вокруг проливов как для препятствия проникновения в них вражеских кораблей, так и на внешнем периметре для защиты от набегов кочевников. У Гиреев долго на это не было сил из-за разорения страны, а потом стала сказываться все больше их техническая отсталость, даже с оружием из Западной Европы взять казацкие укрепления они не могли. Лихие батыры, естественно, регулярно совершали набеги, но высочайший процент не возвращавшихся в родные кочевья сделал такие развлечения непопулярными.

При всем своем декларируемом «православии» (когда истинном, а когда и показушном) сечевики исламофобами не были. Как и атаманы, возглавившие переселение на Нил, Трясило и Сирко, прославившиеся среди прочего случаями массовой резни попавших им под горячую руку мусульман. Геноцид был средством притормозить атаки ногаев на Русь, а не признаком застилающей глаза ненависти. При необходимости те же Тарас и Иван вполне уживались с татарами, заключали союзы с некоторыми родами, проявляли милосердие к попавшим в беду кочевьям. Но в Египте тотальный геноцид планировался изначально, и его необходимость никто ни разу не оспорил. Для нескольких десятков тысяч разбойников выжить среди миллионов ненавидящих их людей – нереально. Однако наличие там большой общины коптов давало шанс на удачу предприятия и подвигло атаманов на эту авантюру. Стоит озаботиться превращением сотен тысяч местных христиан в невольных сообщников, и тогда появлялась возможность укрепиться надолго, решили они.

Интенсивная работа по разведке и установлению контактов началась еще в начале сорок второго года, до этого разведке Сечи было не до Нила. К сорок четвертому году достигли договоренности о встрече с патриархом Православной коптской церкви (монофизитской, близкой армянам и эфиопам, а не грекам и славянам) Матфеем III и лидерами коптской общины в одном из селений в дельте Нила. Сообщать заранее о готовящемся вторжении благоразумно не стали, об этом и на Вольной Руси знали очень немногие. Поводом для собрания коптов стал введенный египетским оджаком дополнительный чрезвычайный налог, второй за год, и увеличение сборов с немусульман. Патриарха привлекли обещанием немалого бонуса за гарантии по коптам-торговцам (и выплатили его).

Первым делом, спалив верфь в Александрии с хранившимися там небольшими запасами древесины (с деревом в Египте имелась значительная напряженка), налетчики взялись за привычное дело. Большая часть принялась за чистку островов дельты от потенциальных врагов, оставляя в живых только молодых симпатичных женщин, несколько каторг прошлись по Нилу до порогов, уничтожая или перегоняя к коптским селениям все плавсредства на реке. Нетрудно предвидеть крайнюю необходимость для живущих вне дельты христиан срочно перебраться в зону недостижимости для мамелюков и оджака.

Нашествие с начавшейся резней мусульман или обращением их в христианство стало сюрпризом для всего мира. И хотя многие не переходили, а возвращались в веру предков, казаки принесли коптам множество бед и страданий. Бегущие с дельты последователи Пророка – бежать им особо не препятствовали, все равно грабить феллахов бессмысленно – разносили по Египту страшную весть о нашествии иноверцев. Отпускали их неспроста, нечего, кроме их жизней, у них брать, а без своих наделов у реки они и сами перемрут, так зачем принимать лишние грехи на душу?

Верхушка коптов оказалась заложниками ситуации: возвращаться в Каир или Александрию теперь было крайне рискованно, убедить руководителей местного оджака, что встретились с их врагами случайно, вряд ли бы получилось. Не всем из них удалось спасти от последовавшего вскоре террора мусульман против христиан своих родственников, так что любовью к непрошеным освободителям от исламского ига мало кто воспылал. Завертелась, все более набирая скорость и размах, мясорубка гражданской религиозной войны. Не имея возможности серьезно повредить пришельцам, местные мусульмане отыгрывались на коптах, вынуждая последних к сотрудничеству с Нильской Сечью. На любовь местных жителей сечевики и не претендовали, в данный момент их, как всегда, интересовало нечто другое. Сугубо материальное.

За два-три дня до появления новой силы на Ближнем Востоке послы Хмеля в Мадриде, Вене, Генуе и Венеции осведомили местных правителей о грядущем событии и его перспективах. Учитывая, что главную военную тяжесть предприятия казаки сами взяли на себя, везде они встретили решительную поддержку новой Сечи, не имевшей ограничений на прием в ее члены христиан любых толков. Испания, вассал Мадрида Генуя и Венеция, соблазненные перспективой восстановления канала Нил – Соленое озеро – Красное море, обязались оказать финансовую и инженерную поддержку такому благому делу. Короткий путь к Индии и пряностям смог примирить даже таких заклятых врагов, как Генуя и Венеция, впрочем, экономически уже не конкурировавших: разошлись к середине семнадцатого века их интересы.