Темные игры (сборник) - Виктор Точинов

— Элис его на что-то раскручивает, — сказал Кеннеди, вставляя в барабан револьвера новые карпулы. — Подстрахуем, не светясь. И запишем разговор.

Ресник согласно кивнул.

Это был риск. Если приедет полковник Сондерс с Рональдом и его хваткими ребятами, и издалека почует неладное… Но недаром же здесь Элис. Что-то ей нужно от старика… Пусть тот расслабится, пусть чувствует себя хозяином положения, пусть думает, что достаточно коснуться кнопки — и на пороге появятся готовые на всё головорезы…

Кеннеди, Ресник, Элис

9 августа 2002 года, 19:56

Всё повторялось. Всё возвращалось на круги своя.

Точно так же Кеннеди шел по коридору, и так же слышал издалека раскаты мощного мужского голоса — который, казалось, никак не мог принадлежать сухонькому старичку, разъезжающему в инвалидной коляске.

— Прискорбно, но вы сошли с ума, милая леди, — вещал голос генерала.

Элис ответила что-то неразборчивое.

— Помилуйте, но ведь наукой доказано — путешествия во времени невозможны! — столь же громогласно продолжал Сондерс-старший.

Конец ответной фразы Элис они услышали:

— …только в прошлое. А в будущее — почему бы и нет? Почитайте теорию относительности. Летящий со скоростью света звездолет движется не только в пространстве, но и во времени. Движется в свое будущее.

Дверь оказалась приоткрыта. Зачем? Кеннеди не стал долго задумываться, сделал знак Реснику. Тот достал из кармана крошечную видеокамеру, что-то в ней покрутил-подправил, нагнулся и осторожненько положил на порог, у самого косяка. Теперь останется на память фильм об исторической встрече. Правда, персонажи могут оказаться не в фокусе, но это уже издержки скрытной съемки.

Диалог меж тем продолжался. Говорил старик, и весьма ехидно:

— Боюсь, дорогая Элиза, что вы безбожно льстите компании «Пратт-Уитни», поставлявшей двигатели для «Либерейторов». Их движки не способны были разогнать бомбардировщик даже до скорости звука — не то что до околосветовой.

«Издевается, — подумал Кеннеди. — Ничего, посмотрим, кто в конце будет смеяться, а кто плакать».

Элис заговорила громко и с ноткой отчаяния:

— Генерал! Я не знаю и знать не хочу, что за дьявольское приспособление вы испытывали на своих «Либерейторах»! Мне наплевать на это! Наплевать! Я согласна даже допустить, что в окрестностях Дрездена в том феврале разверзлась черная дыра, поглотившая ваши самолеты! Я хочу знать другое: сколько «Либерейторов» пропало в ночь на пятое февраля сорок пятого года? И — в какое точно время?

— Зачем тебе это, девочка? — спросил генерал устало и серьезно. — Никто в целом свете не поверит в такое. Даже когда бомбы начнут рваться у него под задницей.

«Точно, никто не поверит, — подумал Кеннеди. Я, по крайней мере, не верю».

— Посмотрите сюда, генерал…

Из комнаты раздались звуки — самые разные.

«Поставила ноутбук на стол, открыла, стучит по клавишам… — догадывался Кеннеди. — А это что за жу-жу-жу? — а-а, старик подкатил поближе…»

Элис заговорила вновь:

— Я составила коррелирующую формулу. Едва ли она вас заинтересует, но взгляните на результаты… Вот эта линия на карте оставлена дрейфующей точкой сегодняшнего появления самолетов — дрейфующей в зависимости от времени их исчезновения — тогда, в сорок пятом. Линия проходит через Милуоки! Полтора миллиона человек под ударом! Вы ведь сами, ваш сын, ваш дом, — под ударом! Выскочив в темноте непонятно где, потеряв ориентировку, пилоты полетят на огни первого же большого города! И сбросят бомбы, уверенные, что бомбят рейх! Надо хотя бы вырубить свет, ввести светомаскировку! Вы сможете, я знаю, ваш сын сможет!

— Спокойнее, девочка. Не паникуй. Ты ошиблась. Ты просто ошиблась в расчетах. У нас в ВВС тоже есть способные математики и программисты. Один из них — в порядке бреда — после Миннеаполиса просчитал ту же корреляцию. Отойди от карты… да нет, от той, что на стене… Самолет появится вот здесь — если принять твой бред на веру. Достаточно далеко, и там все готово для встречи. Через два часа. Ты ошиблась.

— Самолет… — медленно сказала Элис. — Один… Значит, один…

И заговорила быстро, резко:

— Но ведь в Миннесоте точка появления не совпала с расчетной?! Так?! Немного, но не совпала? Так или нет??!!

Генерал молчал. Но, очевидно, сделал какой-то подтверждающий жест. Потому что собеседница сказала:

— Не совпала… Ваш математик счел это допустимой погрешностью… — И Элис взорвалась: — Ему место в сортире!!! Считать генеральское дерьмо!!! Он не учел вторую производную от прецессии магнитного полюса!!! А она растет с каждым появлением в кубе!!! Я тоже не учла — сначала. Но не успокоилась, пока расчетные точки с точностью до десятого знака не совместились с реальными! Бомбы полетят на Милуоки, генерал!!!

— Бомба.

Сондерс-старший произнес всего одно слово, но Кеннеди удивился. С голосом генерала произошла разительная перемена. Впервые он зазвучал как голос глубокого старца.

— Что…

— Бомба. Одна.

Повисла долгая пауза. Потом старик сказал:

— Ты хорошо поработала, девочка. И заслужила право узнать то, что не смогла раскопать. Мне, похоже, теперь надо спешить, но я тебе расскажу…

«Что же ты не добавил: расскажу напоследок? — ехидно подумал Кеннеди. — Но Элис молодец, раскрутила старого пня этой бредятиной. Ох, и удивим мы его до невозможности…»

— Мы ничего не испытывали. Что-то испытывали немцы. Какое-то новое, секретное, принципиально новое оружие. Оно действовало довольно избирательно, в относительно узком секторе. Самолеты не падали, не взрывались — просто бесследно исчезали. Мы ломали голову: что это такое, что за новинка в области ПВО? Но решили прихлопнуть, как прихлопнули в свое время Пенемюнде. Ты знакома с той историей, девочка?[23]

Очевидно, Элис кивнула — потому что генерал продолжал:

— Здесь был весьма похожий случай. Дрезден, как и Пенемюнде, отходил в русскую зону оккупации — секретное оружие не должно было достаться Сталину. К тому же мы хотели продемонстрировать кое-что свое… Налетом в ночь на четвертое февраля мы хорошо вычислили мертвые зоны этой загадочной системы ПВО. Игра казалась беспроигрышной. Один из «Либерейторов» шел очень высоко — и почти без груза. С одной бомбой. На высоте без малого десять километров. Ни увидеть, ни сбить его не могли. Остальные лишь отвлекали внимание… Но исчез именно тот, один…

— Что это была за супербомба? — спросила Элис почему-то шепотом.

— Я думал, ты догадалась… Ты знакома с историей проекта «Манхеттен»?[24]

— Ну… да… — Голос Элис дрожал и прерывался.

«Готово дело, — подумал Кеннеди. — Психоз заразен. Не знаю, кто из них кого заразил — но спятили оба».

— Забудь эту историю. Ни слова правды. Ее писали люди вроде меня. Когда и где, по-твоему, взорвали первую ядерную штуку ?

— Н-на полигоне, кажется где-то в Неваде… или нет… Летом сорок пятого… дату не помню… по-моему, перед самым Потсдамом…

— Все правильно. Только вот взорванная летом штука стала второй . Потому что до Потсдама была Ялта.[25]

— Но…

— Да-да… Вторая. Лишь после провала в Дрездене испытания решились проводить на своей территории. Никто ведь заранее не знал, с какой мощностью оно шарахнет. У некоторых физиков имелись опасения, что цепная реакция втянет в себя и другие окружающие элементы. Никто не хотел получить воронку диаметром в пол-Америки… В общем, на Дрезден президента уговорили. У него и Черчилля были большие планы на той, Ялтинской, конференции. Предстояло оставить Австрию и Чехословакию в западной зоне оккупации, ограничить русское проникновение на Балканы, добиться еще кое-чего… Но для такой крупной игры с Дядей Джо совсем не было козырей. После Арденнского позорища — особенно. И Рузвельт подписал приказ. Встреча трех лидеров начиналась четвертого февраля. И на первую же ночь конференции запланировали демонстрацию. Первый в истории ядерный взрыв… При успехе мы получали козырного туза. При неудаче — лишь сильное радиоактивное заражение местности. Поскольку предполагалось, что не взорвавшуюся по какой-либо причине штуку должен разнести в клочки мощнейший заряд обычной взрывчатки… Та же система самоликвидации должна была сработать, если самолет подобьют или он потерпит аварию… Казалось, мы предусмотрели всё. А потом случилось то, что случилось. Штука исчезла. Словно растворилась в воздухе вместе с самолетом. Президент рвал и метал. Конференцию мы просрали, Дядя Джо получил всё, что хотел. Донован губил лучших разведчиков, но не мог найти следов штуки …Командование ВВС за несколько дней стянуло в один кулак все наличные силы — со всей Европы, даже из Северной Африки… В ночь на тринадцатое февраля на Дрезден высыпали больше взрывчатки, чем куда-либо и когда-либо до того… Города не стало. Бомба просто не могла уцелеть! Но никак себя не проявила. Ни взорвалась, ни распылилась… Наци успели найти и вывезти? Три месяца мы жили под дамокловым мечом и гадали, на кого ее сбросит Гитлер. На нас? На русских? Потом — когда у Сталина словно ниоткуда взялась своя бомба — у знавших родилась вполне логичная версия: штука досталась русским. Трумэн — ничего о Дрездене не знавший — брызгал слюной и мочился серной кислотой. Пришлось срочно искать изменников, организовывать процесс Розенбергов… А эта гадина, оказывается, болталась где-то между временем и пространством!