Ржавая Хонда (сборник) - Владимир Яценко

– Судя по скорости – что-то нервно-паралитическое, – сказала Лидия. В её голосе я отчётливо слышал страх. Она присела над покойником. – Может, какой-то из цианидов?

– «Циклон-Б»? – предположил я.

– Не может быть! – чуть ли не хором сказали они.

И замолчали.

– Нужно срочно снижаться и запускать двигатели, – сделал вывод Костя, – У нас на горбу лишних двенадцать тонн.

Это мой «Кузнец» лишний? Ну-ну…

Мы быстро шли коридорами, а меня всё больше одолевали сомнения: полное отсутствие маркировки и надписей действовало на нервы. Кроме того, если они так уверены, что это не газ, который использовали немцы в концлагерях, то… похоже, эта парочка сказала не всё. И заслуживает ли доверия то, что они всё-таки сказали, тоже неизвестно…

– Что-то я не припомню, чтобы немцы прославились полётами в стратосферу, – бросил я пробный камешек.

– Так, – сказал Костя, резко останавливаясь. – Собственно, Александр, вам туда, – он распахнул дверь в боковой проход. – Прямо и вниз. Там ещё один шлюз. К открытой полости левой плоскости. Это наружка. Просто осмотрите двигатели. Не пытайтесь что-то запустить. Потом найдёте прямой переход к правой плоскости. Он под килем. А мы с Ли в грузовой отсек. Надо же выяснить…

Не договорив, он пошёл дальше. Я ещё с минуту стоял, глядя им вслед, потом шагнул в «свою» дверь.

Смешной он. «Не пытайтесь что-то запустить…» Что можно запустить на высоте тридцать километров после восьми десятков лет простоя? Здесь и в самом деле стояли двигатели. Тоже не маркированные. Никаких тебе сердитых табличек изготовителя, приваренных к корпусу, или выбитых номеров на станинах…

«Не вскрывать, не ронять, руками не лазить…»

Только зачем мне таблички с номерами, если я вижу агрегат центрального наддува? Сам двигатель «АМ» тридцать четвёртый от тридцать пятого, может, и не отличу. Но советскую установку АЦН-2 на ощупь знаю.

Не сказал бы, что открытие было оглушающим. Просто стало предельно ясно, что, чем скорее я выберусь отсюда, тем целее буду. Советская власть на охрану своих секретов денег не жалела. Скоропалительный падёж «кладоискателей» уже не казался случайным. Здесь нет и не могло быть сокровищ.

И всё что нужно – спуститься пониже на предмет достаточной плотности кислорода и запалить этот гадючник… насколько хватит в ёмкостях водорода. Серп и молот меня пугают. Молотком по башке и серпом по чреслам…

Стараясь ни к чему не притрагиваться, я попятился к выходу и только в коридоре, перейдя на частоту «Кузнеца», послал вызов Генералу. Он ответил сразу. Не только у меня, видно, было «предчувствие».

– Труба дело, Петрович, – вот так, по-домашнему, приступил я к рапорту. – Дирижабль советский, довоенный, а начинка, судя по уровням защиты, – не приведи господи. Уже двоих потеряли…

– Доклад твой принял, – сказал Генерал. – Да и по своим связям прошёлся. Дело и впрямь гиблое. Проект «Красное облако». Все думали – выдумка чекистов, но… выходит, не выдумка. Посылка в будущее, мать её… Привет от ушедшей цивилизации. Уходи оттуда, Саня. Немедленно уходи. Через двадцать минут пускаем ракету.

– То есть как «уходи», Петрович? – забеспокоился я. – Куда «уходи»? Высота подо мной – тридцатник! Может, на радость Книге рекордов Гиннесса ещё и с парашютом прыгнуть?

– Ты не умничай, – посоветовал Генерал и тепло, по-отечески, добавил: – С залпом медлить не будем. Не хватало ещё, чтоб эта зараза вошла в плотные… – Он отключился.

– Бегу, – сказал я мёртвому микрофону и переключился на частоту своих нанимателей.

Много времени на уточнение обстановки не понадобилось: судя по вою в наушниках, дела у них складывались неважно.

Выла Лидия.

И выла давно.

Я приказал ей заткнуться. Она замолчала. Но больше от неожиданности, чем в порядке исполнения приказа.

– Вы… живы? – спросила она.

– Где ты?

– Не знаю. Костик всё время кричит. Он умирает…

Я прислушался. Что Костик кричит «всё время», было явным преувеличением.

– Ты помнишь коридор, где мы расстались?

Она размышляла непозволительно долго – секунд сорок, потом ответила:

– Кажется, я по нему иду.

– Остановись и жди меня.

Я побежал к шлюзу.

Да, она не ошиблась. Это был тот самый коридор. И она – посередине.

– Там Костик, – она неопределённо взмахнула рукой и покачнулась.

Константин лежал в довольно странном помещении: в ширину – метров шесть, потолок – не выше вытянутой руки, а концы этого коридора терялись в сумерках скупого освещения. Вдоль стен стояли открытые ящики, в которых курилась тончайшая, невесомая пыль. Я осторожно провёл рукой над ближайшим ящиком и увидел, как от движения воздуха кверху потянулись призрачные чёрные ленты.

И в ту же секунду понял, что затеял опасную забаву: боль через ладонь свела судорогой руку и ударила в позвоночник.

Я немедленно отошёл и склонился над Костей. Вся передняя часть его скафандра была чёрной. Что там делалось под шлемом, разобрать не сумел – стекло не просто закоптилось, оно стало мутным.

Неожиданно Костя дёрнулся и закричал.

– Костик! – запричитала Лидия. – Костик, миленький!

Я подхватил его под мышки и, не обращая внимания на громкие стоны, поволок к выходу. В коридоре забросил его на плечи, но только в шлюзе, рядом с трупом Олега, сказал:

– Нам нужно убираться отсюда, Лидия. Есть идеи?

– Что? – переспросила она.

Пока я нёс Константина, она поддерживала его руки. Чтоб, значит, не бились о стены коридора. Заботливая…

– Наши сейчас долбанут ракетой. Осталось минут десять…

– Ракетой нельзя, – неожиданно сказал Костя. – Стены хранилища нарочно сегментированы. Отрава развеется в атмосфере. Ни огонь, ни холод ей не страшны. Да и не будет ничего на этой высоте гореть. Кислорода… – Он поленом выпрямился у меня на плечах и страшно закричал.

– Костик! – немедленно завелась Лидия.

Я нащупал на его рукаве пульт и выключил ему радио. Сразу стало легче.

– Костику лучше? – всхлипывая, спросила Лидия.

– Конечно, – солгал я. – Сама видишь – приступами накатывает. Главное – перетерпеть. Нам нужно уходить. Может, прыгнем?

– Прыгун, – сказала Лидия. – На корме должен быть вспомогательный шар – для осмотра поверхности дирижабля. Они его называли «прыгун». Только там место на одного…

– Ну это мы ещё посмотрим, – сказал я. – «Стоял терем-теремок…» Слыхала?

А потом я его нёс.

Я нёс его по длинному мосту между надутыми от важности баллонами. Два шага – секунда. Я чувствовал, как исчерпывается терпение Генерала. Я видел, как чей-то палец тянется к кнопке…

Потом я «выдавил» Костю из шахты. И вновь движение. И вновь два шага – секунда. Кто скажет, какая из них будет последней? Проходя мимо «Кузнеца», я даже головы не повернул в сторону тела бортинженера.

На корме и вправду обнаружился покатый пандус, плавно спускающийся к сферической гондоле небольшого аэростата. Сам «пузырь» сморщенной тряпкой был растянут на палубе.

Я включил радио Константину, но сейчас он только хрипел. Впихнул его в гондолу. Лидия суетилась рядом.

– Ваша очередь, барышня, – галантно предложил я даме место.

Как она туда втиснулась, я не понял – места и впрямь было маловато. Только тогда я вернулся к «Кузнецу». Взял парашют и выключил аварийку. Чтоб спасатели не заблудились в наших призывах о помощи… Через секунду замигал «красным» вызов. Кто-то пытался со мной связаться на частоте «Кузнеца». Генерал?

Я переключился.

– Александр! – громыхнуло в шлемофоне.

– Я, – в том же тоне ответил я и упал, запутавшись ногами в лямках ранца.

– Мы потеряли «SOS». В чём дело?

– Полный порядок, товарищ генерал, – пролаял я и включил у себя на груди аварийку.

– О! – сказал Генерал. – Отличный приём.

И отключился.

Я разобрался со своими «постромками», но времени на выяснение системы швартовки «прыгуна» не оставалось – вскарабкался на крышу гондолы, открутил вентили подачи несущего газа и обрезал удерживающие концы такелажа.

Первые секунды падения принесли чуть ли не эйфорию – спаслись! То, что мне не нашлось места в гондоле, не смущало. По мере спуска ёмкость наполнится, падение замедлится. А как снизимся до пяти-шести тысяч, я просто спрыгну и продолжу спуск на парашюте.

Вернувшись на частоту «убитой» экспедиции, услышал злой, настойчивый шёпот. Меня звал Костя.

– Здесь, – отозвался я.

– Его нельзя сбивать.

– Ты… это. Лежи спокойно.

– Его нельзя сбивать, – упрямым шёпотом повторил Константин. – Это химическое оружие. Даже если в плотных слоях… даже гремучим газом… Оно не сгорит. Это наследство. Мина из прошлого.

– О чём это ты?

– …перед войной. Страховка Сталина. Даже в Генштабе не знали. Разработка НКВД. Если победят Советы, то чекисты напомнят, что там, в небе, болтается. Если победит немец или ещё что, как сейчас – ни Советов, ни коммунистов… то и будет вот так: неопознанный объект, ракета… и вся Европа – в пепел, в прах… Его нельзя сбивать… Это бомба для цивилизации. Ох! Опять… опять!