Ржавая Хонда (сборник) - Владимир Яценко

– Но работа…

– А что с ней такое? – хмурится Корнелиус. Оборачивается. Грозно смотрит на копошащийся люд. – Поверхность кислотой зачистили, водой промыли, серебрящий раствор с восстановителем уже смешали, сейчас зальём и будем трусить…

«Чтоб тебя всю жизнь трусило, зараза, – думаю. – Ну, погоди!»

Вытираю пот со лба и говорю:

– Есть ещё одна просьба, достойный Корнелиус. Не покажется ли вам возможным передать остаток смеси мне? Мы с братом хотели бы заняться отзеркаливанием поверхностей. Это даст нам надежду на пищу и кров…

– Смесь тебе не понадобится, уважаемая. – Ну и глаза у него – точно две гадюки! – Если до вечера дьявол с неба не уйдёт, то пищу и кров вы с братом получите в самом глубоком узилище моей цитадели. Без всякой надежды оттуда когда-нибудь выйти. Жизнь у вас будет долгой, но не скучной, насыщенной самыми разными развлечениями. Потому что, глядя на твою задницу, смерта, у меня возникают необычные фантазии. А что может быть хуже нереализованной мечты?

Повернулся и ушёл.

«Это он мои мысли читает? – думаю. – Скотина!»

– Скотина! – с чувством говорит Биток и спрашивает: Как думаешь, с этим можно что-то сделать?

Я смотрю на его ладони, густо поросшие высоким плотным мехом, и вижу, что на ноги его смотреть проще: с высоты роста даже не разобрать – то ли сапожки, то ли носки такие плотные. Гетры там… Сволочь!

– Может, брить? – говорю и сама понимаю, что порю чушь.

– Как же брить, если я нож теперь в руку взять не могу? – бурчит Биток.

Вот ведь скотство какое! Задница ему моя приглянулась! Ладно, будет ему задница. Хоть повеселимся напоследок. Потешимся. Вот только Битоку и в самом деле влетело. По самые помидоры…

– Не бери в голову, солдат, – пытаюсь говорить бодро, а самой выть хочется: ну что же ему так не везёт?

И плевать, что «солдат» этот старше меня на десять лет. И опыт у него не только по десанту, но и по жизни на голову выше моего. Друг он мне. Настоящий и единственный.

– Мы так просто отсюда не уйдём, Биток! – говорю. – Дверью хлопнем так, что аборигены ещё долго чухаться будут. Я тебе обещаю.

Опустил голову мой сержант. Руки рассматривает.

Как бы потактичней сменить тему?

– Смотри-ка, – я киваю в сторону будущего зеркала. – Уже чернеет. Скоро плёнка появится.

Они там, на корабле, видать, уж очень хотят смотаться отсюда побыстрее. Наверняка сперва с десяток бомб сбросили, буро́й песок обогатили. Возможно, нефелина добавили. Потом – главным корабельным орудием… Лазер с диаметром луча под два метра. Не шалам-балам. Да со всей дури. С прямой подкачкой энергозаборника. Представляю, как здесь всё пузырилось и плавилось. Неудивительно, что местные за плевки приняли. Ну и хозяина соответствующего присочинили. Битоку, чтобы отковырнуть кусочек для эксперимента, несколько часов пришлось ломиком возиться. А потом ещё неделю шлифовать подложку, чтоб основа хоть немного плоской стала. А Лиаифа тоже хорош – зеркало так и не вернул. Зажал зеркало. Впрочем, я бы его всё равно бросила, нашли дураков тяжести таскать…

– Да как же я теперь? – потерянно зудит Биток. – Я, наверное, даже вилку взять не смогу.

– Зато ступать мягко, – отвечаю и опять о своём: – Смотри, хлопья пошли. Эй, Корнелиус, энергичнее… сильнее качать надо! Если пристанет к поверхности, всё по новой придётся переделывать.

– Как бы они нас не взорвали, – озабоченно говорит Биток. – Жарко.

– Молчи, сержант, – приказываю. – Если взорвут – задача будет выполнена. До третьего поколения пенсия семье, льготы по налогообложению, субсидии наследникам…

– Не будет задача выполнена, – ворчит сержант. – Архипелаг в экваториальной зоне, разлом на континенте, ни черта мы не сделали…

Но мне уже не до него: поверхность стекла начинает всё больше отзеркаливать.

С десяток смертов плавают в воздухе и бросают в жидкость клочки невесомой ткани, чтобы те связывали собой хлопья осадка, не давая ему возможности осесть на зеркало.

Корнелиус хмурится, водит руками – жидкость бурлит, волнуется…

Ещё пяток нагов сверху наблюдает. Вороньё проклятое.

И чего это я на них взъелась? Подумаешь, с месяц назад в куски порвали трёх бедолаг, что дорогу им заступили. А знакомство состоялось, когда они при нас какую-то девку в землю вбили. По уши. Что-то не то она им сказала. Или посмотрела не так. Если бы в кино такое увидела, может, и засмеялась бы: платье наверху – в землю не вошло, значит, – а голова из этого вороха, словно капуста из ботвы торчит. Только орала она так, что не до смеха… ещё дня два в голове звенело. И помочь никто не решился. Все мимо прошагали.

И мы с Битоком.

Были ещё эпизоды. Не то чтобы страшные – неприятные. Из такого, о чём вспоминать не хочется. Вот Битока мочалками на конечностях наградили. Теперь словно пудель. Смешно?

А ведь, когда молчат и ничего не делают – нормальные мужики. Таких у нас на флоте – как собак нерезаных. Высокие, плоские, широкие. Гладкие скуластые лица, ямочки на волевых подбородках, глаза сверкают…

А может, и вправду взорвать всё к чертям?!

– Активнее! – кричу Корнелиусу. – Труси сильнее.

– Не, – совершенно спокойно говорит Биток. – Точно взорвёмся. Жара-то какая…

В зеркале всё яснее проявляется небо.

– Всё! Баста! Хорош! Корнелиус, сливай раствор. Теперь воду! Много воды…

– Глянь, командир, сдаётся мне, что наши с плавкой перестарались. Зеркало-то вогнутое!

– В самом деле. Тогда надо бы этим ариэлям сказать, чтоб не ловили блеск, – в самом ярком положении жарковато станет…

Поздно.

– О! Упал, – спокойно говорит Биток. – Ещё дымится. Во блин! Икар хренов. Жаль, что не Корнелиус…

Лжёт Биток.

Нет в его голосе сожаления.

3. Биток

Армия – это рай, в котором командиры и солдаты видят Бога в обстоятельствах и обращают дела Его во исполнение своей боевой задачи.

Народу собралось – тьма. Не протолкнуться. И это в пустыне… Ну-ну.

Черти эти в плащах по небу летают. Но уже в стороне от зеркала. Как один из них сверху грохнулся, так они и врассыпную. Будто воробьи с куста от пистолетного выстрела. Тоже мне – птицы шизокрылые! Только гонору мне сейчас показывать не нужно. Шерсть на ладонях даже пальцы в стороны растопыривает. Теперь, если выживу, ко мне будут обращаться: «Ваша пальцатость»! А вот ноги – это здорово. И вправду, куда бы ни ступил, всё как по ковру. Только как мне их мыть теперь? Или правильнее сказать – стирать?

А зеркало… теперь бы туземцам Архимедом кого-нибудь назначить, чтоб нашёл способ эту махину приподнять да на цель направить. Жопу так подпалит, что не до шерсти будет…

Тихо, Биток, тихо…

К вечеру дело идёт. Солнце уже к царь-дому клонится. «Лидор» всё ярче сверкает. И вправду занятно выглядит – как зуб. Здорово наши эту выпечку сотворили. Крепкая, зараза, умаялся, пока ломиком… Зато теперь – житуха! Никакого ломика. Никогда.

Я вновь рассматриваю шерсть на ладонях. Кажется, ещё немного подросла. Или только кажется? С фантазией у них слабовато, конечно. Вот, скажем, если бы он меня во рту такой шерстью наградил, то я бы уже и о вытекшем зубе забыл. А так, как ни поверну язык, всё на дырку в штакетнике натыкаюсь. И голова! Пожалуй, права командир. Не улыбаться и только в шляпе ходить… Хорошо бы ещё паранджу.

Только не додумались местные до такой чудесной штуки.

Жаль. Очень жаль.

Лейтенант зеркало сделала, я глянул – едва не обделался. Жуткий вид. Пристреливать таких и хоронить в цинковых гробах. Даже инопланетянам позировать такой срам стыдно.

Зато командир – наш человек! Если меня с души воротит, то ей-то каково со мной рядом быть? А виду не подаёт. Не фарт ей. Первый десант, и такая незадача. У меня-то сотый, плевать. Наши улетят, беду кому надо доложат. АСС через месяц тут будет. А «нянька» уж точно что-то придумает. Аварийно-спасательное судно – это же целый институт на линкоре. Звёздный город! По размерам и народонаселению – не меньше нашей Базы. Точно говорю!

Они там на таких делах собаку съели, а как добавку видят, так аж прямо трусит их от возбуждения. Вытащат! И облик человеческий вернут. Как тогда, после Шуны. Полбашки снесло, и всё равно спасли. Хорошо ещё, черепную кость от какого-то покойника приделали, а то ходил бы я сейчас с дыркой в голове. И ветерок бы мне мозги обдувал…

Прилетят и починят. Им только в удовольствие.

И ведь не вру нисколечки! И про удовольствие, и про возбуждение… И медсёстры у них покладистые… а чего же стыдится связи с героем? Отбоя не будет от отбоя без подъёма! И всё чисто, стерильно, духи, крема… И бельё похрустывает, пододеяльник-наволочка. И прибавка к заслуженной пенсии, и ещё один костерок на лацкане…

И лейтенант ворчать не будет. Впрочем, если уж о лейтенанте, так лучше всё-таки с ней. До обеда, и после, и вместо… Только уж слишком молода она. Чтобы с ней бельём хрустеть.