Искусственный отбор - Сергей Джевага

Но из любого правила есть исключения.

То ли попалась особенно крепкая партия пойла, то ли дневной зной и усталость сыграли злую шутку, но ребята оказались более «тепленькими», чем рассчитывали. И антагонистом неожиданно выступил обычно тихий Васька, а благоразумный дядя Ваня превратился в арбитра, судью. С пьяным добродушием слушал обоих, подзуживал и поощрял. Саня же традиционно не участвуя в болтовне, давал музыкальный фон: играл нечто агрессивное и мрачное, – чем раззадоривал спорщиков сильнее.

Около часа словесная дуэль на тему «Что есть модификации – благо или проклятие?» шла с переменным успехом. Пророк то и дело разражался проповедями, читал отрывки из Библии Ренессанса, просто ругался. В ответ потерявший всякое чувство самосохранения Васька тихо, но упрямо возражал, давил логикой и ловил на противоречиях.

Так бы продолжалось и дальше, но нервы монаха, в конце концов, не выдержали. После очередного замечания сжал кулаки и беззвучно рванулся вперед. Но дядя Ваня успел первым: поставил подножку и, приняв скользящий удар на необъятную грудь, умудрился поймать агрессора в мертвый захват.

– Отпусти. Отпусти-и-и… Убью!

– Грех, брат. Ну-ну, успокойся, родной. Опять черти мерещатся? Не беда, крестик поцелуй, молитву прочти.

– Отпусти! Нехристей бить не грех. Сидит и богохульничает, оправдывает злодеяния.

– Я не оправдываю, – часто моргая, возразил Васька, до которого только-только дошло, чего избежал. – Не оправдываю. Просто нужно смотреть на проблему под разными углами. А что если правы все-таки цивилы? И тогда…

– Помолчи уж, – рыкнул дядя Ваня, с огромным трудом удерживая брыкающегося монаха.

Однако «программист» явно залип в вялом «а баба-Яга таки против». Есть такое состояние у доморощенной интеллигенции: глазки в пол, голова в плечах, а язык бормочет, мягко протестует, язвит. Пророк же задушено выл и изрыгал проклятия вперемешку с площадным матом, клочьями пены.

Короче говоря, и тот, и другой отступаться не собирались, и что с ними делать дядя Ваня явно не знал. Отпустишь священника – и полетят шерсть да зубы. Держать, пока не остынет? Или пускай цапаются?

Взгляд соседа заметался в поисках хоть какой-нибудь помощи или подсказки. И надо ж так случится, натолкнулся на притихших Боровина и Миронова.

– Эй, Игорек! Давай к нам! Поможешь, рассудишь.

Погруженный в размышления изгой поначалу не отреагировал. Но получил локтем в бок от Николая, и поморщился. Встревать в пьяную ссору не хотелось, да и разговор увлек. Игорь чувствовал, что подошел к границе разгадки, к пониманию того, как следует действовать.

– А может сами? – попытался увильнуть беглый законник. – Какой из меня авторитет? Да и кто послушает?

– Сами с усами, – проворчал дядя Ваня. – Послушают, никуда денутся. И авторитет ты достойный. Среди цивилов жил, среди нас. Глаза не замылены.

Но опровергая сказанное, зашипел монах:

– Да на что он тебе сдался, Иван Давыдович? На что? Сейчас такого наговорит, прости Господи. Ничем не лучше Васьки, оба прихвостни и шпионы модифицированных, прислужники Сатаны.

Священнослужитель с виду чуть успокоился, обмяк. И говорить начал вполне связно. Но Игорь видел его лицо, подсвеченное алым сиянием тухнущего костра: окаменевшее, сведенное судорогой. Тонкие губы побелели, глаза сверкали черным фанатичным блеском.

По спине и плечам бывшего агента прошелся сырой холодок, интуиция подала тревожный звоночек. Нет, монах и раньше недолюбливал новичка. Но скорее из природной мнительности, да и задеть стремился неявно, исподтишка. Теперь же что-то изменилось, ненависть стала концентрированной, направленной в одну точку.

Ощущение такое, будто снайпер отрегулировал фокус прицела.

Но дядя Ваня, к сожалению, ничего не понял. Осторожно отпустил драчуна, помог выпрямиться и похлопал по плечу.

– Не бузи, Миша. И не наговаривай. Игорек – парень нормальный. Сколько с нами, и никого не обидел, помогает. А что людей слегка дичится… бывает. Помнишь, в каком состоянии его Коля притащил?

– В том и дело, помню. И помню, через недельку зажило как на собаке. Не кажется странным?! Наивный ты, Иван Давыдович. С цивилом пьянствуешь, наши секреты выдаешь, шпиона пригрел. Сердцем чую – засланные казачки.

– То не сердце, Миша, желудок. Самогонки требует, вот и квакает. И вообще… достал ты! Коля наш человек. Вспомни, скольких вылечил. Уж ему я точно доверяю. И кстати, как насчет возлюби ближнего своего? Про раскаявшихся блудниц тоже слышал…

– Так то про людей, а здесь – твари сатанинские. Жечь их…

– Пророку больше не наливать, – веско изрек сосед, обернувшись к Сане-барду.

– Так точно, – хмыкнул музыкант. И добавил задумчиво: – А мне всегда белки мерещатся. Рыжие, с хвостом, и титьки – во! Хотя не, титьки из другой песни. Или хвосты…

Заразительный хохот дяди Вани слегка развеял напряжение. Даже Васька-программист вышел из ступора, блекло улыбнулся. Но священнослужитель лишь окрысился. Дрожал как в ознобе, сжимал и расшивал кулаки, а во взгляде сквозило и отчаяние, и ярость.

Происходящее нравилось изгою все меньше.

И ведь с самого начала пришел не пить. Нализался исключительно для храбрости. Тогда зачем? На бесов поохотиться?

Среди местных Пророк считался пьяницей и пройдохой. Да и в кругу монахов не пользовался уважением. Держали и терпели лишь потому, что в периоды между запоями неплохо лечил прихожан. Всерьез его бредни не воспринимали, что наверняка весьма и весьма обижало.

Кто знает, быть может, здесь и сейчас брат Михаил пытался вернуть уважение. А что? Раскрыл заговор цивилов, поймал на горячем. Чем не способ повысить самооценку? И зачем прилагать лишние усилия? Вот есть врач-мод и протеже-изгнанник: на виду, не прячутся.

Выглядело это конечно глупостью и маразмом. Миронов отмел бы умозаключения, если б на месте Пророка находился кто-то другой. Но соль в том, что подобная идея вполне могла возникнуть в воспаленном мозгу фанатика и алкоголика.

Поймав хмурый взгляд Боровина, бывший агент кивнул: мол, давай уйдем. Но, едва встав на ноги, понял, что допустил ошибку. Внимание присутствующих сразу переключилось на него, бард сыграл похоронный марш, а дядя Ваня добродушно заулыбался.

– О, Игорек! Молодец! – воскликнул сосед. – Я знал, ты не из пугливых.

– Извини, – сдерживая раздражение, ответил беглый законник. – Но я судить не подряжался. Лучше пойду, Николая провожу, и спать.

– Да брось, – неожиданно встрял Васька. – Ничего ж серьезного. Вон брат говорит, что модификации от Лукавого, что цивилы навлекли проклятие на род людской. А я сомневаюсь. Потому как живут лучше нас, молодеют и богатеют, мы понемногу вымираем.

– А о Содоме и Гоморре ты слышал?! – закричал в гневе монах. – Там тоже жирели, разврату предавались. Цивилы – слуги Люцифера! Да воздастся…

Священнослужитель умолк, захлебнувшись яростью и слюной, закашлялся. А Игорь внезапно испытал зеркальный приступ злости и отвращения. К глупым людям, которые везде одинаковы. К неотвратимому року, преследующему попятам.

Другие сейчас ждут не правды, нет. Просто хотят позубоскалить, но втайне верят, что моды зло. Потому как признать обратное – расписаться в бессмысленности существования, в собственных ошибках, в том, что они глупцы, а не последователи великого учения «чистоты».

Изгой не удержался, тихо произнес:

– Тогда воздастся всему человечеству. Не-модов на планете нет.

– Ложь! Дикая ложь!

– А может неприятная истина? После Войны радиационный фон на Земле стал смертельно опасным. Везде. Остатки населения дышали дрянью, дрянь пили и ели. Соответственно гибли от злокачественных опухолей, лучевой болезни, иммунодефицита. Рождались единицы, и тех вскоре сжигали… Наши предки были обречены на вымирание. Но отчего-то мы есть и мы здоровы. Почему?

– На все воля Господа.

– Богу наплевать. Люди выжили лишь потому, что ученые вовремя разработали векторы. Модификации, благодаря которым, человеческие тела получили возможность выводить из организмов изотопы, укрепили и защитили гены, дабы не допустить уродств у потомков. Ученые понимали, что вакцины – плохой вариант, медленный, и сбрасывали на поселения канистры с аэрозолями.

– Заткнись! – вскричал монах.

– Дурак, – констатировал Игорь. Посмотрел на онемевшего дядю Ваню, забывшего о гитаре Саню. – Вы все дураки. И ничем не лучше тех, кого презираете. Цивилы гордятся благами полученными от биореакторов и нанитов, истоки – мнимой чистотой крови. Вы делите друг друга на расы, ищете какие-то различия… и конечно находите.

Он говорил и говорил, не в силах удержать то, что варилось в душе так долго. И даже когда голова закружилась, а к горлу толстой гусеницей подползла тошнота, предвещая очередной приступ, не отступил, высказался до конца.

Накатившая вслед за вспышкой усталость вызвала желание уйти, скрыться прочь от чужих взглядов, чувств и мыслей. Законник сделал первый шаг, как под дых опять подло ударило вяжущей болью. Мир закачался, застыл…