Боец тишины (СИ) - Стас Северский

– А ты не из шляхты?

– А я вообще – не литовец… наверное.

112

– Ты что, не знаешь, кто ты по происхождению?

– Понятия не имею… Я же не англичанин.

– У меня в роду саксы были и шотландцы – по линии отца.

– Ясно.

– Ты же не можешь совсем ничего о своих предках не знать?

– Почему же? Могу. Что-то знаю, конечно, только…

– У тебя, значит, наследственная склонность к секретности?

– Точно. Мне не понятно, что за пристрастие у вас в историях предков копаться?

– Знаешь их, знаешь и себя.

– Отчасти только. Просто и на них, и на тебе наклеено полно показухи, за которой правду

сложно рассмотреть. Видимость вокруг одна. Все вообще – видимость.

– Да нет, не все.

– А ты на меня посмотри. Я русский, похожий на немца и периодами кажущийся литовцем или

англичанином. Перевернул пустую стопку – и стал русским, взял вилку в левую руку – и стал

англичанином. Стал выглядеть и мыслить, как немец, и стал – немцем в чужих глазах… в своих и в

чужих. Ты тот, кем считаешь себя. А другие считают тебе тем, кем ты считаешь, называешь и

показываешь себя.

– Я с тобой не согласен. Люди видят нас настоящих.

– Да ничего подобного. Люди видят только то, что перед глазами. Просто, только это и есть – то,

что перед глазами. А все остальное есть только – в голове… в твоей и в чужой голове. Вот показал

бы ты отцу-аристократу поддельные документы с кучей запутанных саксонских и шотландских

корней – он бы тебя с распростертыми объятьями встретил, а не пинком под зад послал.

– Только это была бы – подделка.

– И что? Главное, – результат. Ты все свое возьмешь – и леди, и…

– Леди ложью не завоюешь.

– Да ладно… Будет твоей – и глазом моргнуть не успеешь.

– Я сказал – не завоюешь, а не – не затащишь в постель.

– А разница, Ричард?

– Ты бы стал носить незаслуженную награду?

– Для дела – стал бы.

– Для дела… Я Элизабет добиваюсь не для дела.

– А для чего же?

– Я люблю ее.

– А это что, не дело?

– Нет. Это другое… Это…

– Думаю, усложняешь ты все.

– А ты – упрощаешь.

– У меня и так служба сложная и жизнь запутанная – мне нужно хоть что-то простое и ясное.

Англичанин задумался. Я – тоже.

– Слава, ты встать можешь?

– Могу.

– А идти?

Я уронил голову на руки, упертые в колени.

– Нет, не могу.

– Мы останемся здесь…

– Пока останемся.

– Слава, ты только не молчи. Не дай мне заснуть. Темно кругом, холодно, пусто и… Я еще не

готов…

– Ко сну?

– Не язви, Слава, я серьезно. Стоит мне заснуть, я – не проснусь.

113

– Да верно все – есть риск. Надо нам поочередно спать. Тогда у одного есть шанс другого

растолкать, если его сон слишком далеко зайдет и чересчур глубоким станет. Заметно это – пульс

снижается и…

– Если заснет один – заснет и другой.

– Мы не отдохнем, не выспавшись, и не сойдем с места.

– Слава, я не понимаю… Ты еще надеешься? По-настоящему, еще надеешься?

– А ты что?

– Я понял, что погибну, когда попал к ним.

– А я не понял. И не пойму, пока не погибну. И вообще… Зачем ты пошел, если решил, что не

нужно идти?

– Согласись, что такая смерть все же лучше. Лучше – в пустыне, чем в плену, лучше – ночью,

чем днем.

– Согласен. Только еще лучше – вообще выжить и выбраться. Спи, я постерегу. Я не засну –

пораскину пока мыслями.

Глава 20

Англичанин спит тревожно, но все же – спит. Я себе сна не позволю. Не верю я ему – врагу.

Ему – простому летчику-истребителю – к нам в плен попасть не так страшно, как мне – к ним.

Меня больше беспокоит не смерть во сне, а наше обнаружение моими врагами. Я в таком

состоянии – могу не выдержать допроса. Нельзя мне на допрос попасть, когда в голове

испепеленный и выстуженный мрак, а не четкие ответы, когда сил терпеть тяжкую тягомотину с

жесткими вопросами просто не осталось. Нет, не получат меня англичане. Я взял на себя

ответственность и буду держать ответ. Не откажусь я от долга, несмотря на то, что мне предстоит

тащить его на плечах гнетущим грузом, повинуясь выпавшей мне по причине провинности тяжкой

участи. Потребуют обстоятельства выбирать – про сохранение своей шкуры забуду, вспоминая про

ответственность. Секреты государства стоят и моей бесславной и безвестной смерти, и его –

Ричарда.

Раньше еще силы оставались, раньше еще думал – придем мы на их базу, а не на нашу – сдамся.

А теперь решил, что я к ним в плен не попаду никак. И решил – твердо. Англичанин об этом знать

не должен – и не узнает. Он мне, конечно, лично уже не враг, хоть еще и не друг. Только на деле он

мой – враг и никогда не станет моим – другом. Я могу позволить себе терпение к нему, даже

уважение, но не больше. Он пойдет в расход, когда этого потребует государство… как и я… как

каждый, кто окажется в моих руках.

Услышав шум винтов, присыпал песком спящего британца и упал лицом вниз, поспешно

скрывая в пыли оружие и другое снаряжение. Я не скажу ему про вертолет. Пока не буду уверен,

что вертолет наш – не скажу ни слова. Рассчитывайте на меня, Игорь Иванович, я не подведу. Когда

дело серьезно – я никогда не подвожу. Эх, Агнешка… Непросто между тобой и государством

выбирать – поэтому выбор просто не стоит, поэтому я его себе просто не даю. Для тебя я и так

натворил дел, отойдя в сторону от долга. Только тогда дело не так обстояло. Теперь я себе не

позволю такой крюк дать – теперь я тайны государства под угрозу поставлю такими обходными

действиями. Теперь шум винтов вышибает у меня из головы и тебя, и Войцеха, и… всех, кроме

Игоря Ивановича.

Глава 21

Толкнул британца – он просыпается долго, двигается совсем вяло.

– Пошли. Надо хоть десять километров отмерить, пока солнце не встало. Оно взойдет так же

резко, как зашло. Не должно оно нас врасплох застать.

– Все равно – застанет.

– Песком защищаться будем. Он нас от солнца спрячет – водой обольемся, песком обдадимся, и

порядок. А на остановках зароемся в него просто – он только поверхностно раскаляется.

114

– У нас ни сил, ни лопат нет.

– Ричард, сказал же – не опускай мне дух.

Я промыл гноящийся глаз, заправился антибиотиком и подхватил оружие, ожидая Ричарда.