Клад - Медеу Сарсекеев

Кроме стенки в самой большой комнате разместился неширокий, но удлиненный стол с резьбою по краям и точеными ножками. У самого пола ножки были окантованы медными кольцами. Всего наряднее в этой комнате была, пожалуй, софа. Выполненная из красного дерева, она была обтянута синим плюшем. Венчали этот ансамбль бытового искусства стулья. Их насчитывалось шестнадцать с высокими спинками, тоже обтянутыми плюшем. Спинки поднимались на добрую ладонь над головой сидящего человека. Украшенные восточным орнаментом, стулья могли бы своим внушительным видом посоперничать с царскими тронами. На каждом — свой узор, особый рисунок, содержащий сюжет из какого-то древнего предания.

Мельком заглянув в детскую, Казыбек перешел в спальню. В правом углу, ближе к окну, нашли свое место две кровати, тоже с высокими спинками. Царственное это ложе сверкало отделкой, будто генеральский мундир позументами. Рядом две тумбочки — не отвести глаз, воплощенное искусство восточных мебельщиков из ханского дворца.

Все это великолепие отражалось в трюмо, блескучая поверхность которого казалась просто волшебной: зеркало так и притягивало к себе… Отделка трюмо радовала взор, ее хотелось разглядывать со всех сторон, как музейную редкость, невесть какими путями угодившую в квартиру геолога. Все это будто свалилось с небес или вынырнуло из глубоких вод.

Испытывая внутреннее напряжение, Казыбек расхаживал среди этого богатства, все более тревожась за исход затеи Меруерт — ошеломить мужа дорогостоящей покупкой. Покупка действительно впечатляла, работу искусных рук геолог умел ценить, но…

Комната рядом с гостиной оказалась занятой Назкеном. Казыбек предполагал, когда они всерьез поговорят с женой о назначении каждой из четырех комнат, попросить себе именно эту под домашний кабинет. У него накопилось много справочников, карт, книг по профессии. Их теперь наверняка еще прибавится. Почему бы главе семьи не иметь себе отдельный угол? На семейной их вилле в Алжире у него была такая комната. Там было размещено все для занятий по специальности. Стояло даже кресло-качалка. Посидел за разработкой схемы, устали глаза от пересекающихся штреков и гезенков — сделай шаг к плетеному креслу и подумай себе, покачиваясь в уютненькой колыбели, вспомни младенческие годы, отвлекись…

То, что увидел геолог в комнате Назкена, повергло его чуть не в шоковое состояние. Перед ним стояла недавно тронутая кем-то и не успевшая успокоиться «качалка». Нынешняя была пошире и поглубже. И отделочка под орнамент, бог знает как загнанный в прутья лозы! А рядом письменный стол и стулья. И полки для книг. Все в одном стиле.

Казыбек, нередко обкрадывая себя в студенческие годы, покупал художественную литературу. Меруерт тоже частенько приносила в дом отдельные томики. Сама она почти ничего не читала, покупала для детей по школьной программе или то, о чем шли громкие разговоры вокруг. У Казтугановых постепенно собралась приличная даже в понятии искушенных книголюбов домашняя библиотека. Но уже в последние годы они с женой не тратились на заманчивые покупки: некуда поставить купленный томик… А сейчас взору главы семьи открылись такие емкие и изящные полки в необозримом количестве! «И об этом позаботилась Меруерт!» — отметил все с той же тревогой в душе. Он не знал покамест, радоваться или печалиться. И к чему весь этот блеск и шик в их квартире? Не ради рекламы ли? Будто бы не квартира, а выставка. В таком случае можно и посмотреть.

— Да, очень даже мило! — произнес Казыбек, осторожно потрогав полочки, качнув кресло.

Сзади послышался топот детских ног. Айман и Шолпан тоже носились из комнаты в комнату, обозревая каждый предмет.

Без изменений оставалось пристанище для девчонок. Но там уже стоял разбросанный в беспорядке детский гарнитур местной фабрики. Как ни странно, прежние койки и тумбочки, купленные для малышек, когда они выбрались из коляски, виделись сейчас Казыбеку лучшими по сравнению с привезенной издалека чужой роскошью. Все отечественное Казыбек воспринимал как должное. Оно было для него надежнее, чем чужое, к которому всегда нужно привыкать. Свое не настораживает дороговизной и вычурностью, не порождает чувства зависти у знакомых, не возвышает тебя над остальными, с кем приходится ежедневно встречаться. И удобно — ко всем другим достоинствам. Особенно если выполнено с любовью, а делать вещи отличные умеют наши мебельщики, если захотят! «Ах, как плохо, что жену мою с ее всегдашним стремлением к природе и бесхитростным отношениям между людьми подхватила и понесла на мутных волнах погоня за модой!» — думал Казыбек, изгоняя из себя временное удивление мастерством заморских мебельщиков.

Обойдя все четыре комнаты квартиры, Казыбек не обнаружил ни в одной из них хозяйки. Меруерт куда-то исчезла. Глава семьи считал, что очередной экспромт жены удался. Ему не терпелось спросить любительницу удивлять, что это все значит и когда чужие люди в доме перестанут показывать фокусы, извлекая из громадных ящиков один за другим немыслимые по оформлению и, вероятно, по стоимости предметы домашнего обихода?

Заглянув на кухню, Казыбек увидел двух незнакомых мужчин, расставляющих на столе снедь. На этот раз вполне отечественную и даже местного происхождения.

Казыбек догадался: все доставленное в их квартиру — не фокус и не выставка. Мебель приобретена для его семьи, за нее заплачено или надо платить. Но как это могло оказаться здесь чуть не в день его возвращения? Кто придумал этот непростой сюрприз, в основе которого, возможно, лежит сомнительный подвиг доставал?

Грешил в мыслях на Елемеса, но тут же отметал свое предположение. С Елемесом встречались, никакого намека на перемену обстановки в доме!

Казыбек стоял теперь в коридоре, как истукан, ничего не понимая и не осмеливаясь ни с кем заговорить о своих сомнениях и подозрениях. Очень может быть, что тот усатый дядька, что тащил по коридору трюмо в спальню, — служащий быткомбината… Вдвоем с парнем они извлекали из ящика и прилаживали к стене полки для книг.

Не успел спросить, распахнулась входная дверь. На пороге — запыхавшаяся Меруерт с сумкой в руках, свисающей до пола. Казыбек взял из рук сумку: мужчине едва поднять! Тонко позванивают бутылки…

— Дорогая! Объясни же наконец, кого мы выдаем замуж? Чье это приданое? Наши, кажется, еще в куклы играют…

Меруерт рассердили его слова:

— О, о! Ты даже не обрадовался! Твоя жена не прохлаждалась здесь, не сидела сложа руки… Елемес, между прочим, всегда завидовал моей энергии.

— Спасибо! Я тоже завидую. Но пора объяснить…

Меруерт боялась этой минуты — разговора с мужем о гарнитуре. Она всячески оттягивала объяснения на этот счет — пусть уйдут из квартиры чужие люди. Со дня возвращения Казыбека у них почти не было минутки для уединения, чтобы она могла спокойно рассказать историю с покупкой. Днем — гости, толпы визитеров, даже из газеты приходили расспросить насчет ордена… Ночью? Да их, собственно, и не было, ночей. Сидели за столом почти до утра.

Впрочем, однажды она заговорила с Казыбеком. Но он, изнуренный приемом гостей, пробормотал, прижимая лицо к подушке: «Потом, потом…» Начали тот разговор днем — постучали в дверь, приехала старшая сестра… Отвлеченная неожиданными встречами, женщина даже радовалась этим помехам: все сложное — на завтра. Она чувствовала: муж воспримет этот сюрприз непросто, характерец его знала. Урок, полученный от старика в ауле, обязывал к осторожности. Все более становилось ясно: поторопилась с покупкой. Встречно возникала другая мысль. Не проявишь расторопность в наше время — упустишь ценную вещь, другие подхватят, жалеть после будешь. На Казыбека надеяться в домашних хлопотах бесполезно. Покупки, уют не для него… Любимые словечки мужа: «Перебьемся, и так хорошо! Ну, чего тебе еще недостает?»

Выйдет на работу и снова окунется с головой в свою геологию. Считай, ничего в их судьбе не изменилось, разве что голых стен прибавилось… Ах, если бы он понимал ее состояние, желание сделать им всем, каждому из домочадцев, что-то приятное. И главе семьи тоже. Дети-то поймут, понял бы самый упрямый «ребенок».

Казыбек увлек жену в детскую, где пока не стучал молоток, не гремела по полу расставляемая мебель. Слово за словом, то и дело перехватывая отяжелевший взгляд мужа, она рассказала о братьях Жаркеловых, о том, как случайно все это произошло, сложилось вроде бы само по себе и отступать было поздно.

Казыбек мрачно слушал. Женщине показалось, что выражение лица у мужа и у его отца, Казтая, когда тот слушал ее в ауле, похожи. Она со страхом прижалась к его плечу, зарыдала.

— Не ругай меня, Казыбек! Я хотела как лучше!

— Ну, ладно, ладно! Только не реви.

Слова его не были согласием, она это понимала. Казыбек испытывал чувство страха и гадливости, будто воришка, пойманный на горячем. Ему было по-настоящему жаль жены. По его мнению, Меруерт «влипла» в историю, из которой еще дай бог вылезти благополучно! Вдруг вспомнилась их давняя встреча в Актасе, когда студентка нежданно-негаданно появилась в его холостяцкой комнатенке и призналась, что без него жить не может… Какая она была хрупкая, беспомощная, с душой нараспашку, словно птенчик, невзначай выпавший из гнезда. Так хотелось подставить этой птахе ладошки, не уронить, не сделать больно… Сколько лет минуло с той поры? В таком состоянии девушки забывают об отце и матери. «Только ты нужен мне!» Попробуй, не поверь этим словам! А вдруг сама судьба заговорила с тобой?.. Та же Меруерт и так же рыдает, сострясаясь всем телом, у него на груди сейчас. И слезинки… Но как не похожи одна на другую — прошлая и нынешняя Меруерт!