Разрыв - Лорен Стефано

Я просыпаюсь, давясь и брызгая слюной. Из моего горла только что вынули трубку, когда мне удается открыть глаза, я вижу, как медсестра ее убирает. В комнате слишком ярко и я не могу видеть лицо медсестры, не могу сказать первого она поколения или нового или может что-то совершенно другое. Она мажет кубиком льда по губам и говорит мне, что я храбрая. Я хочу спросить ее, что происходит, но не могу говорить.

- Сейчас отдохнешь – говорит Вон – Дело сделано, Рейн. Все сделано.

***

Линден во тьме со мной, он пытается говорить. Но что-то не так. Я не слышу его слов. Я не могу понять их.

- Теперь ты должен уйти – говорю я ему, и он уходит. Даже мертвые понимают, что с некоторыми вещами нам придется столкнуться в одиночку.

***

Когда я снова открываю глаза, я лежу в белой комнате на матрасе.

- Рейн? – зовет Роуэн. И сразу же отходит от окна к моей кровати. Он одет во все белое, как и стены, и шторы, и одеяло, которым я укрыта. Есть еще одна кровать, на другой стороне комнаты, ее одеяла в беспорядке. Похоже, Роуэн восстановился быстрее меня. Он берет меня за руку. Странно, он никогда не был особенно ласков. Я нахожу в себе силы взять его руку. Сон отступает. Я стараюсь сказать:

- Что с нами происходит?

Он улыбается…, я такое редко видела, с тех пор как мы были детьми, когда мы были еще достаточно глупы, чтобы думать о том, что происходит в мире.

- Доктор Эшби сделал это – говорит Роуэн – Он модифицировал существующую формулу для излечения. Он представил ее на презентации президенту Гилтри сегодня утром. Мы оба должны были присутствовать, но ты спала, и я хотел быть здесь, когда ты проснешься. Я хотел быть единственным, кто скажет тебе, что нас вылечили.

Должно быть, я все-таки слаба, потому, что у меня проблемы с пониманием.

- Я думала, что ни одно лечение не является универсальным.

Он сжимает мою руку.

- Мы так думали – говорит он – Но на этой неделе он провел на нас тестирование и сравнил с другими тестами. Он проверил наши гормоны и наши клетки, и не один метод лечения, не сравнился с этим.

Все, что я понимаю, это слово «неделя». Линден мертв уже неделю.

- Рейн? – зовет Роуэн. Я слышу, он садится рядом, и комната расплывается от прилива слез. – В чем дело? – спрашивает он и вытирает слезы манжетой своего рукава.

Неделя. Габриэль остается под наркозом и не знает, что происходит и я единственный козырь, который может его спасти. Сесилия все это время была одна.

- Разве может что-то случится? – говорит Роуэн – Ты ведь понимаешь, да? Мы здоровы!

- Мне плевать – говорю я, после того как слезы дают мне возможность говорить.

«Вылечен» - это одно из самых ценных слов в английском языке. Это короткое слово. Чистое и простое слово. Но это не так просто, как кажется. Существуют вопросы: как это повлияет на нас через десять лет? Двадцать? Что будут делать наши дети? Как мне сказали, наша иммунная система страдает. У нас могут развиваться опухоли. Мы будем более уязвимы к токсинам в воздухе. Легкие простуды рискуют перерасти в респираторные заболевания. Роуэну и мне были установлены следящие устройства, которые так же будут отслеживать наши жизненные показатели, которые будут контролироваться круглосуточно. В настоящее время ученые надеются, что для женской репродуктивной системы последствий не предвидится. Уже есть исследования, которые проверят результаты нового поколения зачатия с партнером, что не родился с этим вирусом. Это не конец, а только начало, искра. Мы будем проходить ежемесячный медицинский осмотр. И тогда возникает вопрос. Проявится ли вирус после моего двадцатого дня рождения и двадцать пятого Роуэна. Есть пятьдесят других участников исследования, которые различаются по возрасту, но нам всем придется пережить тот роковой год, прежде, чем делать выводы. Надежда на то, что будут привлечено большее количество пациентов, в ежегодное исследование, зависит от того, как первоначальные субъекты будут реагировать на лечение. Все это конечно предполагает, что формула лекарства, измененная Воном, будет делать то, что ей положено, и не все мы умрем ужасной смертью, как некоторые испытуемые в других исследованиях. И в силу деликатности и конфиденциальности всего этого, нам не разрешено вернутся в общество. У президента нет средств, чтобы держать нас всех здесь, так что, мы вернемся в штаты, где будем находиться под наблюдением врача, присвоенного нам - Вона, поскольку Роуэн и я обеспокоены.

Я вернусь к привычной для себя роли заключенной, только на этот раз незамужней. По крайней мере, у Роуэна не будет столько свободы, чтобы уничтожать лаборатории. Ему придется забыть своих друзей, но он даже не упоминает о них. Может быть, поэтому Би смотрела на меня с таким презрением – она знала, что ради меня Роуэн отказался бы от любой жизни, которую он строил в другом месте. Роуэн – это тот, кто говорит мне все это. Он говорит негромко, терпеливо, когда я сижу на подоконнике и смотрю на лодки с разноцветными парусниками в океане. Я не притронулась к ужину, который давно остыл на моей тумбочке. Я не задаю никаких вопросов и не даю понять, что слышу, что он мне говорит. Я смотрю на несовершенных людей несколькими этажами ниже, которые живут несовершенной жизнью, и думаю о том, сколько десятилетий пройдет, пока весь мир восстановится. Я думаю о том, сколько десятилетий пройдет, прежде чем у кого-то появится еще одна идея сделать мир совершенным и уничтожит его полностью.

- Рейн, пожалуйста – просит Роуэн. Он сидит на стуле рядом со мной. – Ты должна заботиться о себе. Однажды утром, после смерти наших родителей, он запретил мне кукситься, отбросив мои одеяла подальше от меня. Холодный воздух заставил меня вздрогнуть. « Я не буду кормить тебя с ложечки» сказал он. Но мне кажется это то что он делает сейчас – заставив меня принять эту новость в надежде, что он вылечит это неизлечимое горе, которое я чувствую. Это не похоже на него слово «пожалуйста».

Я замыкаюсь в себе на некоторое время, а затем говорю:

- Ты помнишь, когда мы были детьми, мы смотрели на небо и притворялись, что можем увидеть планеты? Ты говорил, что Венера - женщина, с огненными волосами. Я говорила, что по Марсу ползают черви.

- Помню – говорит он.

Я смотрю на небо голубое и безоблачное. Оно не кажется столь-же безграничным, как раньше.

- Я не видела Венеру и Марс очень долго. Я думаю, что они мертвы.

Я падаю набок и кладу голову на его плечо.

- Для тебя это действительно больно, смерть Линдена – говорит он, обняв меня и нежно теребя мои волосы – Но твоя жизнь не закончилась. Ты должна идти дальше.