Гадкий утенок - Айрис Джоансен

– О Господи…

Нелл механически раскачивалась на стуле.

– Это я во всем виновата. Джилл прибежала на крик, и он ее увидел.

– Ни в чем вы не виноваты.

– Не утешайте меня! – свирепо зашипела Нелл. – Вы что, оглохли? Говорю вам: я закричала.

– А что вы еще должны были делать, когда вас режут?

– Я взяла на себя страшный грех. Я погубила свою дочь. Я должна была думать не о себе, а о ней.

Танек схватил ее за плечи и яростно потряс:

– Вы поступили так, как считали правильным. А Мариц все равно до нее добрался бы. Он никогда не оставляет свидетелей.

– Да он бы и не узнал, что она в спальне.

– Он знал.

– Нет, это я закричала и…

– Прекратите! Вы сами сказали, что играла музыкальная шкатулка. – Танек крепко держал ее за плечи. – Поэтому Мариц не мог не понимать, что в соседней комнате есть кто-то еще. Он обязательно бы это проверил.

Нелл потрясенно смотрела на него.

– Вы об этом не подумали?

Она помотала головой.

– Неудивительно. – Танек отвел с ее лица прядь волос. – Теперь я понимаю, почему вы не вините в случившемся меня. Вам непременно нужно было взвалить всю вину на себя.

– Неужели вы думаете, что вы меня успокоили? Я все равно во всем виновата.

– И будете виноваты – до тех пор, пока не простите себя за то, что остались живы.

– Я прощу себя, когда умрет Мариц.

– Вы уверены?

– Не знаю, – прошептала Нелл. – Но надеюсь.

– Я тоже надеюсь, – Он притянул ее к себе. – Я тоже на это надеюсь, Нелл.

Она чувствовала запах его волос, грубая ткань его халата царапала ей щеку. Не было ни страсти, ни чувственности – лишь спокойствие и мир. Долго они простояли так без движения, и Нелл почувствовала себя обновленной и исцеленной.

В конце концов она подняла голову и сказала:

– Вернусь к себе, усну. Иначе завтра буду не в форме. Вы же сами жалуетесь.

– Хорошо. – Но Такек усадил ее рядом с собой на диван, обнял за плечо. – Поговорим об этом завтра.

Нелл расслабилась, ни о чем не думая. Поразительно, что Танек, человек резкий и жесткий, навевал на нее такое спокойствие. Она посидит с ним рядом еще чуть-чуть, а потом пойдет к себе…

Танек же сидел и с отвращением думал, что вынужден выполнять роль не то мамки, не то няньки.

А ведь ему хочется совсем не этого.

Немножко ни к чему не обязывающего секса и эмоциональная дистанция – вот что ему нужно.

В результате секса он не получил, а об эмоциональной дистанции теперь говорить просто смешно.

Сам во всем виноват. Нечего было изображать из себя добрую мамашу.

Но как иначе мог он помочь Нелл? У него затекла рука, но Танек не решался ее убрать.

Ладонь Нелл безвольно лежала у него на бедре, на коже отпечатались следы от ногтей – тактильно стиснула она кулак. Танек нежно провел рукой по красноватому полукружью. Это тоже шрам. Шрам, который вскоре исчезнет. Но есть и иные шрамы, следы душевных ран. Их не видно, но они сохраняются надолго. Что ж, у Танека в душе тоже есть свои шрамы. Стало быть, его и Нелл кое-что объединяет.

Нелл пошевелилась, пробормотала что-то неразборчивое.

– Тише, – прошептал Танек, обнимая ее крепче.

Раз уж я мамаша, думал он, то нужно вести себя соответственным образом. Утешать, убаюкивать, отгонять ночные кошмары.

Он кисло вздохнул. Ему хотелось совсем другого.

13.

Нелл чуть приоткрыла сонные глаза, когда Танек укладывал ее в постель.

– Все нормально. Спите дальше. – Он накрыл ее одеялом.

Нелл взглянула на него своими прекрасными глазами и прошептала;

– Спокойной ночи.

– Если что-нибудь будет нужно, позовите меня.

– Все хорошо. Спасибо…

Он ушел. Ушел, но в комнате осталась его аура. Умиротворенность и чувственность – как могут уживаться друг с другом два эти ощущения? В данную минуту умиротворенность значила для Нелл гораздо больше, чем секс, но Нелл знала, что это продлится недолго. Однако такая перспектива ее теперь почему-то не пугала. Минувшей ночью их отношения неуловимым образом изменились.

Глупо сопротивляться, сказала она себе, погружаясь в сон. Человек, охраняющий твой сон, не может быть опасен. Да и секс не опасен. Его тоже можно контролировать, а физическая разрядка, кроме пользы, ничего не принесет. Им сидеть здесь, на ранчо, еще несколько недель. Зачем же усложнять друг другу жизнь? Завтра же вечером она сама скажет ему об этом.

От сладостного предвкушения ее охватила дрожь, но Нелл взяла себя в руки. Не стоит придавать сексу значения больше, чем он того заслуживает.

– Ты ее до сих пор не нашел? – негромко спросил Гардо. – Чем же ты там занимаешься, черт бы тебя побрал?

Мариц крепко вцепился в телефонную трубку.

– У меня есть след. Она подружилась с экономкой одного здешнего врача. Может быть, эта баба знает, где ее искать. Я слежу за домом.

– Следишь и больше ничего?

– Я разыщу ее, обещаю.

– Теперь она мне нужна живая. Понял? Обстоятельства изменились. Она стала ключевой фигурой.

– Понял. Вы мне уже говорили.

– Я-то говорил. Но ты-то уразумел?

Вот ублюдок, подумал Мариц и стиснул зубы.

– Я же обещал – я ее найду.

– Ты не можешь справиться с такой элементарной проблемой. Может быть, прислать кого-нибудь в помощь?

– Нет, не нужно, – быстро ответил Мариц. – Ладно, мне пора. Я еще позвоню.

Он повесил трубку. Прислать кого-то в помощь? Испортить всю охоту? Ну уж нет! Ни за что на свете.

Танек отложил книгу. В дверях стояла Нелл.

– Да?

Она смотрела на него, видела, как свет лампы освещает его обнаженные плечи и темные волосы на груди. Под простыней на нем, кажется, ничего не было.

– Можно войти? – спросила она, глубоко вздохнув.

Танек отложил книгу.

– Хотите поговорить?

– Нет. – Она облизнула губы. – Спасибо.

– Добро пожаловать.

– Я хотела спросить… Вы все еще… – И поспешно закончила: – В общем, если вы не против, я хотела бы заняться с вами любовью.

Танек замер.

– Конечно, я не против. Но могу я спросить, почему вдруг такие перемены?

– Я подумала, что между нами слишком много напряжения. Будет лучше, если…

– Так это в терапевтических целях?

– Да. То есть нет. – Она глубоко вздохнула и выпалила: – Я этого хочу.

Танек широко улыбнулся, протянул ей руку.

– Ура!

Она стянула через голову ночную рубашку, пробежала по комнате и нырнула к нему под простыню.

– Я сама себя ненавижу, – яростно прошептала она. – Давно уже не чувствовала себя такой никчемной. А ведь все казалось мне таким ясным и понятным.

– Так оно и есть. – Он погладил ее по голове. – В чем, собственно, проблема?