В огне государственного катаклизма - Игорь Львович Бунич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крайнее упорство, — не поддававшееся никаким доводам и увещеваниям, откуда бы они ни исходили — в нежелании престола положить конец влиянию Распутина и его клики и нежелание призвать, в столь тяжелый час, к содействию власти общественные силы, а наоборот, борьба с ними, привело наконец все патриотически настроенное русское общество в крайнее отчаяние, чем и объясняется столь быстрый, можно сказать, молниеносный успех революции.
Много уже было написано о Распутине, и было бы излишним возвращаться к описанию и оценке той трагической роли, которую сыграл он в истории России.
Здесь хочу лишь упомянуть о том глубоком влиянии, которое имела «распутиновщина» на умонастроения и духовные переживания личного состава Ставки.
Всем нам, конечно, было известно то положение, которое занял в царской семье этот презренный негодяй, влияние коего на Государыню и Государя не могли ослабить и открыть на него глаза даже представленные документально фотографические доказательства об его низком разврате; мы знали об определенном вмешательстве Распутина и сплоченной вокруг него корыстолюбивой и бесчестной клики, в дела управления государством и в назначения на высшие государственные должности; до нас доходили начавшиеся распространяться в 1916 году в русском обществе слухи о связях распутинской клики с тайными германскими агентами, в связи с чем появились, необоснованные, конечно, обвинения Государыни, — немки по происхождению, — в измене.
В таких условиях упорная защита Государыней и Государем Распутина и его клики оскорбляла наше национальное достоинство и вызывала среди всех нас, так же как и среди всей патриотически настроенной части русского общества, глубокое возмущение.
Столь велико было тогда это возмущение, что даже теперь, когда все безвозвратно минуло и когда с годами улеглись страсти, оно, при воспоминании об этом трагическом прошлом, все же закипает с прежней безмерной силой.
Вместе с тем упорная борьба Престола в столь тяжелое для страны военное время с Государственной Думой вызывала в нас сильную тревогу за будущее.
Хотя, конечно, нельзя отрицать, что, — весьма, правда, незначительная часть радикально, или вернее революционно настроенных членов Думы, — преследовала не патриотическую, а партийную цель — воспользоваться войной для свержения власти, однако значительное большинство членов Думы имело перед собой единственно лишь патриотическую цель: помочь власти добиться победы в войне. Но, видя систематическое нежелание власти прибегнуть в тяжелый час к помощи олицетворяемых Думой творческих сил страны, и, опасаясь того вредного и растлевающего влияния, которое имела на государственные дела распутинская клика, патриотическое большинство Думы заняло оппозиционное положение по отношению к пагубной внутренней политике правительства, перешедшее, после насильственного акта роспуска Думы в начале 1917 года, в справедливое возмущение, которое окончательно оттолкнуло Думу, а вместе с ней и все русское общество от престола и правительства.
Мы же в Ставке отдавали себе отчет в том, что в обстановке Первой мировой войны, когда сражалась с страшным врагом не только армия, но весь вооруженный народ, успех мог быть достигнут лишь при условии полного единения народа с властью и полного использования всех без исключения творческих сил страны; мы ясно сознавали, что в это время несогласие, а тем более открытая борьба власти со страной, неминуемо должны привести к катастрофе; поэтому и мы, опасаясь за судьбу дорогого нам отечества, с неодобрением и тревогой относились к внутренней политике верховной власти.
Так как Государь горячо любил Россию, упорство, с которым он вел гибельную для нее внутреннюю политику, требует объяснений, чтобы не быть неправильно истолкованным.
Не подлежит, конечно, сомнению, что Государь не питал никаких симпатий к прогрессивным идеям в деле управления государством и не только недоверчиво, но даже враждебно относился к носителям и распространителям этих идей.
При своем религиозном мистицизме он твердо верил, что власть ему дана Богом и что его долг состоит в том, чтобы сохранить ее неумаленной; вследствие этого он отвергал всякие попытки самодеятельности и инициативы общественных сил, видя в этом посягательство на свою власть, и не останавливался перед тем, чтобы вступать с этими силами в борьбу.
Однако при объяснении того крайнего упорства, с которым Государь вел эту борьбу, нельзя удовольствоваться лишь ссылкой на его религиозный мистицизм, также как нельзя искать причину этого упорства, быть может, в недостатке умственных способностей, ограничивающем его понимание.
Его дед император Александр II и, особенно, его прадед император Александр I были не менее, чем он, мистически настроены и не отличались особенными умственными способностями; однако их пониманию были не только доступны передовые идеи, но к некоторым из этих идей они все же прислушивались.
Основная причина такой разницы между ними и их потомком императором Николаем II заключалась в разнице воспитания, в различии взглядов среды, в которой они вращались, и в характере влияния на них их близких.
На психологии и идеологии императоров Александра I и II неизгладимый отпечаток оставили их воспитатели — швейцарец Лагарп и поэт Жуковский, носители не только передовых, но даже, — что касается Лагарпа, — революционных идей; оба императора и, особенно, Александр I, окружали себя либерально настроенными людьми и вращались в кругу высоко интеллигентных русских и иностранных людей.
Будь у императора Николая II в его молодости такие же воспитатели, как у этих его предков, можно с уверенностью сказать, что и ему, так же как им, было бы доступно правильное понимание блага России и он не вел бы с русским обществом такую ожесточенную борьбу, как это было в Первую мировую войну. Но, как известно, императора Николая II в его молодости, не готовили к занятию престола, и его воспитание не отличалось от воспитания молодых людей, консервативно настроенного русского дворянства; при этом он вращался исключительно в кругу гвардейских офицеров, среди которых господствовали крайне консервативные, а подчас даже ретроградные понятия о государстве и о самодержавной власти.
Излишне, конечно, здесь доказывать, какое решающее влияние имеет на мировоззрение человека воспитание среды, в которой он вращается.
Неоткуда было в психологии императора Николая II зародиться и развиться либеральным взглядам на дело управления государством; воспитание и среда, в которой он вращался, наоборот, способствовали лишь развитию и укреплению зарожденных в нем религиозным мистицизмом ретроградных идей.
Но это еще не все.
Императоры Александр I и II уделяли своим семьям даже, пожалуй, меньше внимания, чем бы сие полагалось; их супруги не имели на них ни малейшего влияния, да
