Зима Геликонии - Брайан Олдисс

— Так приятно встретить воспитанного молодого человека, — прибавила жена хозяина. — Передайте отцу наши наилучшие пожелания.

Шокерандит уходил от своих новых знакомых с приятным чувством, довольный тем, что сумел произвести хорошее впечатление; Харбин теперь наверняка уже пьян. Но почему Хернисарах назвал его «невинная душа»?

С небес на землю начал падать снег; он медленными хлопьями кружился в воздухе и, подобно сахарной пудре, таял в лужах. Потом снегу удалось запорошить землю, снежный покров утолщался и, наконец, стал таким пухлым, что заглушал шаги прохожих по мостовой. Улица медленно опустела. Вытянулись тени полусвета, густые — от Фреира, более светлые — от Беталикса, и над гаванью собрались тучи, погрузившие весь Ривеник во мрак.

Внезапно Шокерандит остановился под одним из раджабаралов.

Следом за ним, придерживая воротник пальто у горла, шел незнакомец. Незнакомец миновал дерево, оглянулся, потопал ногами по снегу и быстро свернул в боковую улицу. С некоторым удивлением Шокерандит отметил, что она называется улицей Мудрости.

С несвойственной ему непредусмотрительностью он не сообщил своим товарищам-мореплавателям, что в голове Героя, охраняющего вход в гавань Ривеника, устроена сигнальная станция с гелиографом. Весть о том, что в порт на борту «Нового сезона» входят дезертиры, могла достигнуть цели задолго до того, как они ступили на сушу...

Он вернулся в дом Одо самым запутанным и кружным путем, какой только удалось придумать. К тому времени самый сильный снегопад уже закончился.

— Приятно, что ты прибыл вовремя, — сказал Одо, заметив, что Шокерандит у порога обивает снег с сапог. — Я, брат и моя остальная семья как раз собирались в церковь, поблагодарить Бога за то, что «Новому сезону» в конце концов удалось добраться до цели. Ты ведь тоже пойдешь с нами?

— Да... конечно. Это будет частная церемония?

— Совершенно верно. Только для нас. Будет один священник и все.

Шокерандит оглянулся на Одима, и тот утвердительно кивнул.

— Ты собираешься вновь пуститься в путь, Лутерин, начать новое путешествие. Те, кто перенес вместе столько бед, опять должны расстаться. Эта церковная служба придется как нельзя более кстати, даже если ты и не веришь в Бога.

— Я поднимусь к Фашналгиду, приглашу и его.

Шокерандит торопливо взбежал по деревянной лестнице к комнате, которую любезно предоставил им Одо. Там он нашел Торес Лахл, лежащую под шкурами на его кровати.

— Ты должна работать, а не валяться в постели, — резко бросил ей Шокерандит. — Или ты все еще оплакиваешь мужа? Где капитан?

— Не знаю.

— Разыщи его, слышишь? Наверняка уже пьет где-нибудь.

Шокерандит бегом спустился вниз. Как только все семейство отбыло в церковь, Фашналгид со смехом выбрался из-под кровати. На лице Торес Лахл не появилось и тени улыбки.

— Мне нужна еда, а не молитва, — сказал капитан, внимательно глядя в окно. — И выпивка, о которой вспоминал твой друг, тоже не помешает...

Клан Одимов собрался во дворе, где до этого бесполезно копошились рабы, которые по длинным шестам спускались осматривать бак с биогазом, впрочем, без всякой видимой пользы, распространяя в белом от снега воздухе вонь, и только. Во дворе стоял гул от многочисленных голосов.

Появился Шокерандит. Несколько женщин, плывших вместе с ним на борту «Нового сезона», бросились к нему, чтобы обнять, в манере, свойственной скорее кай-джувекам, чем сиборналкам. Шокерандит, оставив свои прежние суровые привычки, не возражал против столь вольного обращения.

— Ах, Ривеник такой славный город, — сказала, взяв Шокерандита за руку, одна из тетушек, плотно завернутая в меха. — Столько красивых зданий, и вполне цивилизованно. Даже памятники есть. Я собираюсь заняться здесь изданием книжек стихов, открою маленькую типографию. Уверена, что найду тут свое счастье. Как ты считаешь, жителям гор и долин, таким людям как ты, понравится поэзия?

Но Шокерандит не успел открыть рот для ответа: дамочка отвернулась от него и схватила за рукав Эедапа Мун Одима.

— Вы наш герой, кузен, ибо привели наш корабль к спасению. Позвольте мне стоять в церкви рядом с вами. Мы пойдем рядом — к моей величайшей гордости.

— Для меня большая честь идти рядом с вами, тетя, — ответил Одим с мягкой улыбкой. Постепенно говорливая толпа потянулась со двора к воротам на улицу, а оттуда к ближайшей церкви.

— Мы горды тем, что ты идешь с нами, Лутерин, — сказал Одим, решивший развлечь юношу беседой, чтобы Лутерин не чувствовал себя оторванным от остальных участников церемонии. Потом Одим оглянулся по сторонам, довольный тем, что собралось сразу столько Одимов. Хотя их ряды сильно поредели после сражения с жирной смертью, то, что тела переживших болезнь стали крепче и шире в плечах, могло служить воздаянием за потери.

В церкви с высоким сводом Одим встал рядом с братом, и их локти соприкоснулись. Одим задумался, верит или нет (как не верил он сам) брат Одо в бога Азоиаксика. Он был слишком воспитан, чтобы в такой момент задать брату столь прямой вопрос; тайна — свойство людей, гласит пословица. Если в один прекрасный вечер брат решит открыть ему душу за стаканчиком вина — это другое дело. Сейчас же достаточно того, что брат стоит с ним рядом, что служба позволяет ему оплакать умерших, в том числе жену и детей и ненаглядную Беси Бесамитикахл, а также возрадоваться тому, что им самим удалось сохранить жизнь.

Трепещущий голос, бестелесный, бесполый, свободный от желаний и прихотей, свивал нить несколько утрированно-театрального покаяния и по спирали восходил к куполу церкви, словно желая оплести этой нитью перекрещивающиеся балки.

Распевая гимны вместе со всеми, Одим улыбнулся, чувствуя, как его душа воспаряет следом за голосом. Вера приносит облегчение! Даже желание веры несло в себе утешение.

Покуда собравшиеся в церкви хором распевали гимны, десять крепких солдат в сопровождении офицера промаршировали по улице и остановились у ворот дома Одирина Нан Одима. Сторож с поклоном открыл ворота. Солдаты оттолкнули сторожа и ворвались во двор, топча ковер только что выпавшего свежего снега.

Офицер отрывисто выкрикивал приказы. Четверки его людей отправились во все стороны обыскивать дом, с указанием останавливать всех, кто попытается выйти. Все обитатели должны были оставаться на местах.

— Абро Хакмо Астаб! — прорычал Харбин Фашналгид, выпрыгивая из постели. Только что он сидел в кровати полуодетый, одним глазом наблюдая через окошко за двором, другим скользя по страницам маленькой книжки стихов, откуда время от времени вычитывал Торес Лахл отдельные строфы. Повинуясь приказам хозяев, Торес занималась приготовлением пищи и как раз разжигала плиту, положив туда угли и горящую головню, которые принесла от рабов, с кухни.