Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага - Жоржи Амаду
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На это у него не хватает мужества, и он садится у стола. Доктор Эмилиано продолжает стоять, устремив взгляд в окно. Безразличным тоном он заговаривает:
– Доктор Лулу Сантос передал вам мое поручение, или оно не дошло до вас?
– Адвокат был у меня, высказал свои доводы, я согласился с ним и распорядился выпустить на свободу несовершеннолетнюю, арестованную полицейским инспектором. Ваш доверенный взял её на поруки.
– Выходит, он не передал вам моего поручения? Я ведь велел сказать, чтобы вы сдали дело в архив. Вы его уже сдали?
Нервный тик у судьи усиливается: гнев доктора хотя и проявлялся редко, но удовольствия не доставлял.
– Сдать в архив? Невозможно! Речь идет о преступлении, совершенном в отношении влиятельного лица, вызвавшем смерть последнего.
– Влиятельного? Ничтожного! И почему невозможно? В деле фигурирует молодой студент, мой родственник, сын судьи Гомеса Нето. Говорят, вы требуете его осуждения.
– Как сообщника… – Судья понижает голос. – Хотя, по-моему, он больше, чем сообщник, он прямой соучастник.
– Хотя я бакалавр права, но пришел сюда не как адвокат, мне некогда. Послушайте, вы должны знать, кто хозяин края, и доказательство тому вы однажды уже получили. Я слышал, что у вас еще не прошло желание быть судьей в Кажазейрасе. Теперь такая возможность вам представляется: берите бумагу и пишите постановление о сдаче дела в архив, достаточно двух строк. Но если вы с этим не согласны, то я советую вам вернуться в Барракан, а я постараюсь добиться, чтобы дело передали другому судье, который будет мне по вкусу. Ваша судьба в ваших руках, решайте.
– Это преступление серьезное…
– Не заставляйте меня терять время попусту, я прекрасно знаю, что преступление серьезное, и именно потому предлагаю вам пост судьи в Кажазейрасе. Решайте, не заставляйте меня повторять, тратить время попусту. – Он нервно бьёт себя кнутом по ноге.
Доктор Пио Алвес медленно поднимается и идёт за бланком решений. Сопротивляться бесполезно, если он настоит на своём, то останется прозябать в Барракане и кто-то другой, заручившись признательностью доктора, сдаст дело в архив. Конечно, дело изобилует нарушениями закона, начиная с заключения в тюрьму и избиений несовершеннолетней, допроса без присутствия компетентного судейского чиновника, без адвоката, защищавшего её интересы, и, сверх того, ввиду отсутствия доказательств и заслуживающих доверия свидетелей; в деле действительно многого нет, причин сдать его в архив более чем достаточно. И порядочный судья не позволит себе поддаться низкому чувству мести, недостойному служителя Фемиды. Кроме того, какое имеет значение, что в архиве сертана появится еще одно дело? Никакого, конечно… Доктор Пио изучил всеобщую историю, читая Зевако и Дюма: Париж стоит свеч. А Кажазейрас разве не стоит заключения сдать дело в архив?
Когда он наконец кончил писать – почерк мелкий, латинские буквы, – то поднял глаза на стоящего у окна доктора и улыбнулся.
– Это из уважения к вам и вашей семье.
– Спасибо, и примите мои поздравления, сеньор судья Кажазейраса-до-Норте.
Эмилиано подошел к столу, взял дело и перелистал. Прочел куски из допросов и показаний Терезы и Даниэла – какая мерзость! Бросил дело на стол, повернулся и направился к выходу.
– Рассчитывайте на назначение, сеньор судья, но не забывайте, что и впредь меня интересует всё, что происходит в этом краю.
Всё еще в раздражении, он вернулся на завод.
Несколько дней спустя Эмилиано направился в Аракажу, намереваясь наведаться в филиал банка, и там встретил Лулу Сантоса, из разговора с которым он понял, что Тереза и знать не знала о его вмешательстве в её дело и его интересе к ней. Это значило одно: Эмилиано не обманулся, блеск её глаз говорил не только об уме и красоте, но и об отваге.
Из Аракажу доктор выехал немедленно, он даже не стал ждать поезда, а поехал на машине. Всю дорогу он торопил шофера: некоторые участки шоссе были такие же плохие, как дороги, по которым едут на волах и ослах. Приехав к вечеру на завод, он проследовал верхом в Кажазейрас, где принял ванну и переоделся. И тут же отправился в пансион Габи, впервые в жизни. Завидев его, официант Арруда бросил клиентов, помчался за Габи. Хозяйка пансиона тоже не заставила себя ждать, одышка говорила об её поспешном появлении.
– Невероятный почёт для нас! Какая радость!
– Добрый вечер. У вас девушка по имени Тереза…
Габи не дала ему закончить; Тереза – чудо, бесценное приобретение, видно, слава о ней дошла и до доктора и привела его сюда.
– Красавица девочка, к вашим услугам. Жемчужина…
– Она поедет со мной… – Он вытащил из бумажника несколько банкнот и протянул взволнованной своднице. – Сходите за ней…
– Вы увезете её, доктор, на ночь или на несколько дней?
– Навсегда. Она не вернется. Давайте побыстрее.
Сидящие за столиком клиенты молча наблюдали за происходящим; Арруда вернулся в бар, но, совершенно обалдевший, не мог подавать напитки. Габи молчала, проглотив возражения, она спрятала деньги – несколько банкнот по пятьсот крузейро. Да и что бы она выиграла, если бы стала возражать? Придется ждать, когда Тереза надоест доктору и он прогонит её. Бесспорно, задержится она у него недолго, месяц-два, не больше.
– Присядьте, доктор, выпейте чего-нибудь, пока я чемодан подготовлю, а она уложит вещи…
– Не нужно чемодана, я её беру в том, что на ней есть. Ничего больше. Ничего не надо.
Он посадил Терезу на круп своего коня и тут же увез.
9
Закончив осмотр, доктор Амарилио покрыл тело простыней.
– Скоропостижно, да?
– Он только простонал и тут же умер, я даже не поняла… – Тереза задрожала, закрыв лицо руками.
Врач колебался, но ему необходимо было задать вопрос:
– Как же это произошло? Он слишком много поел за обедом, тяжелая пища, и сразу после… Не так ли?
– Он съел только кусочек рыбы, немного риса и кружочек ананаса… В пять он пополдничал. Потом мы с ним прошлись до моста, а когда вернулись, он сел в гамак, и мы около двух часов разговаривали в саду. После десяти мы легли.
– Может, у него были какие-то неприятности в последнее время? Не знаете?
Тереза молчала: даже врачу она не хотела доверить то, о чём они беседовали, жалобы и горечь Эмилиано. Он умер сразу, какой смысл спрашивать: от болезни или расстройств? Уж не надеется ли врач воскресить его? Врач продолжал:
– Говорят, что Жаиро, его сын, повинен в банковской растрате, серьезное хищение, и доктор Гедес, узнав…
Он замолчал, так как Тереза, сделав вид, что не понимает, всматривалась в лицо покойника.
Врач настаивал:
– Я только хочу знать причину, почему сдало сердце. У него было хорошее здоровье, но неприятности, которые есть у каждого, нас убивают. Позавчера он сказал мне, что здесь, в Эстансии, он восстанавливает силы, оправляется от волнений. Вы не нашли его каким-то не таким?
– Для меня доктор Эмилиано всегда был одинаковым, с первого дня. – Она умолкла, но не выдержала и добавила: – Нет, неправда. С каждым днём он был лучше. Во всём. Я только могу сказать, что для меня равного ему нет. Не спрашивайте меня больше.
На мгновение воцарилась тишина. Амарилио вздохнул. Тереза права, не к чему копаться в жизни Гедеса. Ясно одно, что ни покой в Эстансии, ни общество подруги не смогли поддержать его сердце.
– Дочь моя, я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Если бы всё зависело от меня, я бы оставил его здесь до погребения, и мы – вы, я, сеньор Жоан, те, кто его действительно любил, – проводили бы его на кладбище. Только это от меня не зависит.
– Я знаю, со мной он проводил мало времени. Нет, я не жалуюсь… рядом с ним я была счастливой каждую минуту.
– Я попытаюсь связаться с родственниками. Дочь и зять находятся в Аракажу. Если телефон не работает, придется направить нарочного с запиской. – Прежде чем уйти, он спросил: нужно ли прислать человека, чтобы обмыть и одеть тело, или об этом позаботятся Лулу и Нина?
– Я сама позабочусь о нём, пока он мой.
– Я скоро вернусь, принесу свидетельство о смерти, приведу священника.
Зачем священник, ведь Эмилиано в Бога не верил. Впрочем, церковных праздников он не пропускал и возил священника на завод, чтобы тот отслужил мессу на празднике Святой Анны. Падре Винисиус, изучавший теологию в Риме, умел пить вино и был приятным сотрапезником.
10
Доктор любил, когда элегантно одетая Тереза – её туалеты привозились из Баии – хозяйничала за обеденным столом, вокруг которого собирались его друзья и однокашники по факультету права Нассименто Фильо, падре Винисиус, а также Лулу Сантос, специально приехавший из Аракажу.
Они беседовали обо всём сразу: спорили о политике, о кулинарии, литературе и религии, искусстве, мировых и бразильских событиях, о последних идеях и моде, моде, которая с каждым днём становится все более и более вызывающей, о падении нравов и прогрессе науки. На темы искусства, литературы и кулинарии спорили, как правило, только доктор и Жоан Нассименто, последний с отвращением относился к современному искусству – мазне без смысла и красоты; священник не выносил современных писателей, мастеров порнографии и безбожия, а Лулу Сантос утверждал, что нет блюда вкуснее, чем вяленое мясо с маниоковой кашей, – утверждение далеко не бесспорное. Жоан Нассименто Фильо, читающий запоем несостоявшийся литератор, бросивший на полпути курс права, добрый больной человек, приехал в Эстансию, надеясь здесь поправить здоровье легких, и остался навсегда, живя на ренту, обеспечивавшую его существование, а для души преподавал в местной гимназии португальский и французский языки. Он всегда был в курсе книжных новинок и последних работ художников, а еще мечтал полакомиться уткой по-пекински. Доктор привозил ему журналы и книги, и они долгие часы проводили за приятной беседой в саду. Живущие же в городе знакомые не переставали удивляться, чего это ради такой занятый и серьёзный человек, как доктор, убивает время в Эстансии, болтая о разной ерунде с Нассименто Фильо, нежничая с любовницей-деревенщиной?
