Череп в небесах - Ник Перумов

Час проходил за часом. Короткий привал, и отряд вновь шагает, а я не могу отделаться от мысли, что, быть может, мы сейчас – последние уцелевшие от «Танненберга», что Туча возле Приволья уже пирует на телах; имперцы и защитники Нового Крыма – вместе, забывшие о всех и всяческих раздорах.

Около двух пополуночи мы достигли цели.

В небе слышался сплошной, слитный шелест тысяч и тысяч крыл. Туча накрыла окрестности города, и небо взирало на нас множеством чужих фасеточных глаз. Пока нас никто не пытался атаковать. Ничто не говорило и о том, что мы обнаружены.

Пулемётные капониры… ничего особенного, накроем парой зарядов из огнемёта. Окна фермы… заложены, похоже, штурмовать придётся и через двери, и через крышу.

Отряд разбился на группы. Все знали свой маневр, и всё, что требовалось от меня, – это включить транслируемый на всех моих спутников общий обратный отсчёт.

Вспыхнул ноль, и тело послушно оторвалось от земли. На обоих капонирах разорвались огнетворные заряды, пламя мгновенно забушевало, словно вырвавшийся на волю из тысячелетнего заточения огненный дух. Защёлкали ответные выстрелы; в свою очередь, чердак вспороли разрывные «двадцатки» наших штуцеров.

Однако гремевшие в ответ выстрелы внезапно и резко стихли. Вторая группа как раз успела взобраться (точнее, почти что взлететь) на крышу и ворваться на чердак, когда дверь распахнулась и знакомый голос Дарианы Дарк крикнул:

– Прекратите огонь! Я сдаюсь.

Я опешил. Однако тело продолжало выполнять раз отданную команду, у него не подкосились ноги от изумления, и несколько секунд спустя я уже стоял лицом к лицу со своей Немезидой.

Дарк заметно сдала. Глаза ввалились, и без того резкие морщины стали ещё резче и глубже. Она носила выцветшую камуфляжную куртку, столь же заслуженные, видавшие виды брюки и, конечно, неизменный чёрный берет. Плечо, пронзённое совсем недавно моей пулей, выглядело совершенно здоровым.

Никто из моего отряда не остановился, но стрельба на самом деле стихла.

– Я сдаюсь, – повторила она.

– Вывести всех из здания! – гаркнул я. – Микки!..

Тонкие губы Дарианы скривились.

– До чего ж ты глуп, Фатеев…

Она не шелохнулась, не сделала ни малейшего движения. Я застрелил бы её немедленно, и на сей раз рука бы не дрогнула, но Дариана стояла, точно статуя, и шевельнулись только губы. Однако и этого хватило, даже с избытком.

Перед глазами у меня вспыхнули ослепительные звёзды, накатил приступ неодолимой тошноты, земля ушла из-под ног, закружилась голова. А с небес и из зарослей на нас ринулась Туча, та самая, к присутствию которой мы успели привыкнуть за несколько часов дороги.

Да, на сей раз я бы не промахнулся. Но скрутившее всё тело судорога опередила палец, готовый нажать на спуск. Я ткнулся лицом в землю и перестал вообще что-либо воспринимать.

А когда очнулся, само собой, не было на мне ни бронекомбинезона, ни формы, ни даже белья – вообще ничего не было. Руки прикручены ко вбитым в стену крючьям, ни дать, ни взять – распятый Иисус.

Я редко обращался к Нему в последнее время, пришло запоздалое раскаяние.

– Очнулся, – услыхал я голос Дарианы. Отнюдь не торжествующий и не полный злобой. Казалось, в её словах сквозила непонятная горечь.

Я поднял голову. Тошнота и головокружение исчезли. Мы были одни в большой комнате, некогда она служила гостиной семье здешнего фермера. Старомодные занавески на окнах, но новейший кухонный процессор.

Дариана Дарк сидела верхом на перевёрнутом спинкой ко мне стуле. Я сжал зубы, ощутив внезапный приступ острого стыда, болтаясь перед нею раздетым.

– Мой план сработал, Руслан, – Дариана говорила на общеимперском. – После нашей второй встречи я поняла, что ты не успокоишься, пока не доберёшься до моего горла. Всё, что мне оставалось делать, – это позволить себя обнаружить. Я не сомневалась, что сюда пожалуют не имперские бомбардировщики, а ты с горсткой таких же безумцев. Рада, что не ошиблась.

Я молчал. Понятно, что экзальтированная мать-командирша Шестой Интернациональной не могла сдержаться, не могла не покрасоваться. Сейчас она станет излагать мне свои зловещие планы, пребывая в полной уверенности, что моей черепушке осталось служить вместилищем кое-какого серого вещества уже совсем недолго.

В романах герой, выслушав длинную исповедь главного злодея и всё поняв про его жуткие намерения, в последний момент избегал гибели, впоследствии с успехом используя всё услышанное, чтобы загнать оного злодея в могилу. Но вот мы, к сожалению, не в романе.

Я даже удивился своему спокойствию. Словно наконец случилось нечто, давным-давно предначертанное.

– У меня, собственно говоря, к тебе только один вопрос… – и вдруг я понял, что Дариана едва сдерживает самую настоящую истерику. Железная леди, несгибаемая Дариана Дарк дрожала мелкой дрожью, у неё тряслись пальцы, а лицо, напротив, закаменело, словно сведённое судорогой.

– Почему ты выжил?! – вдруг взвизгнула она, вскакивая. Стул полетел в сторону. – Почему ты выжил?!

Мне показалось – она сейчас вцпится ногтями мне в лицо. Дариана сдержала себя, но лишь в самый последний момент.

– Как ты мог выжить, Фатеев? – повторила она, на сей раз по-русски. – Тебя сбросили в реактор. В активный, развивавшийся биоморф. Ты не мог остаться в живых. Ни один человек не остался.

– Неправда, – я вскинул подбородок и, насколько мог, твёрдо взглянул Дариане в глаза. – Выжил и ещё один, очутившийся в активной массе. Ты, Дариана.

– Да, – прошипела Дарк, уголок её рта опасно подёргивался. – Да, я тоже уцелела. И очень хотела бы знать, почему, – она по-прежнему пользовалась моим родным языком.

– Неужели ты не нашла этому объяснения? – я постарался усмехнуться. Кажется, мы ещё побарахтаемся.

– Механизм развития толерантности у биоморфов сейчас активно изучается, – Дариана приняла вызов.

– Может, ты с ними слишком долго возилась? – предположил я. – Пропахла, так сказать. Вот и приняли за свою.

– Издеваешься, – Дариана скрипнула зубами. – В общем, так, Фатеев. Вся твоя команда – у меня. Расскажешь всё, как есть, – они останутся жить. Нет – сам понимаешь.

Я постарался пожать плечами, насколько позволяли путы.

– Тогда тебе придётся долго и нудно выполнять мои условия. Пока я не увижу, что мои люди в безопасности, ничего говорить не стану. И пытками мне грозить тоже не надо. Я умру прежде, чем сломаюсь.

– У меня работают специалисты, которых из гестапо за жестокость уволили, – совершенно серьёзным голосом уведомила меня Дариана. – Поэтому не надейся, умереть тебе не дадут.

– Надейся лучше ты, – я вновь пожал плечами. – Ну, так что с моим отрядом? Если их отпустят, я расскажу тебе правду. Не гарантирую, что она придётся тебе по вкусу.