История Венецианской республики - Джон Норвич

Глава 19

ОБРАЗОВАНИЕ ИМПЕРИИ

(1381–1405)

Законам дож противостать не может.Ведь, отобрав у чужеземцев льготы,В Венеции им данные, доверьеОн подорвет к законам государства.А наши и торговля, и доходы —В руках всех наций.

Наступило 4 сентября 1381 года. Месяц назад был подписан Туринский мир. Во всех венецианских церквях отслужили благодарственные молебны в честь избавления от страшной опасности и героической победы над могучим и безжалостным врагом, как это представлялось венецианцам. Уже строились планы по восстановлению Кьоджи. Прежде чем эпоха венециано-генуэзской войны канет в прошлое, оставалось сделать только одно — отличить тех граждан, которые в трудный час проявили чудеса щедрости и героизма и оказали Венеции неоценимые услуги. Их можно было оделить самым ценным даром, которого столь многие тщетно добивались, — причислить к городской знати. Но даже теперь, когда для этого нашелся такой веский, неординарный повод, эта процедура проходила непросто. Каждый кандидат подробно обсуждался, затем проводилось тайное голосование. Несмотря на формальный характер процедуры, она занимала весь день и большую часть ночи. С сожалением читаем мы о торговце зерном Леонардо дель Аньело, содержавшем целый месяц 150 наемников. Его кандидатура не прошла голосования, и огорченный, он умер от сердечного приступа.

Мы не знаем, как пережили огорчение другие отвергнутые кандидаты, но 5 сентября 30 новых аристократов в сопровождении друзей и родственников, неся в руках зажженные свечи, прошествовали к базилике. Там их ждала специальная месса, после чего во Дворце их представляли дожу и синьории. Потом состоялась регата и обычное празднование на пьяцце Сан-Марко. Больше всего радовало народ, что многие из тех, в чью честь устроен праздник, были простыми торговцами и ремесленниками. Все-таки венецианская аристократия не была таким уж закрытым кругом.

Когда эти тридцать явились к дожу, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение, он находился в добром здравии, несмотря на перенесенные трудности осады Кьоджи. После этого он правил еще всю зиму и умер 6 июня 1382 года. Как ни странно, его похоронили в монастыре Сан Стефано, в простом саркофаге. Сейчас состояние его могилы оставляет желать лучшего.[166] Казалось бы, Контарини, с неохотой заступивший на должность дожа, так много сделавший для своей родины, достоин большего. Хотя бы чего-то наподобие той гробницы, которая досталась его преемнику, Микеле Морозини, умершему от чумы всего лишь после 4,5 месяцев правления. Его усыпальницу с правой стороны хоров церкви Санти Джованни э Паоло Рескин называет «богатейшим памятником Венеции готического периода».[167]

Богатый и принципиальный Морозини мог бы стать прекрасным дожем, будь у него время проявить свои качества. Не его вина в том, что он пал жертвой не только одного из шквалов «черной смерти», опустошавших Венецию во второй половине XIV века, но и ошибки современников, по сей день очерняющей его имя. Во время войны за Кьоджу, когда будущее Венеции висело на волоске, он вложил огромные деньги в недвижимость. Почти наверняка он ставил целью поддержать общую стабильность. Когда его спросили, зачем он это делает, он ответил: «Se questa terra stara male, io non voglio aver ben» — «Когда эта земля страдает, я не хочу выгоды». К несчастью, самый популярный источник, «Жизнь дожей Венеции» Сануто, приводит эту фразу в варианте «io ne voglio aver ben» — «я не премину нажиться». Клевета прижилась. Если бы вторая версия была верной, возникли бы серьезные сомнения в том, что Морозини имеет моральное и интеллектуальное право возглавлять республику. Немыслимо, чтобы такого человека выбрали дожем, особенно с учетом того, что, согласно многим источникам, его соперником был прославленный герой войны Карло Дзено.

Последнее обстоятельство послужило причиной того, что среди современных историков появились хитроумные предположения, что якобы Дзено не прошел на выборах дожа из-за какого-то своего незначительного отступления в самом конце войны. Гораздо более правдоподобной причиной выглядит его сравнительная молодость (ему еще не было и пятидесяти) и активность. Жизнь, заключенная в стенах Дворца дожей, проводимая в приемах и шествиях, плохо совмещалась с его энергией и талантом. Гораздо полезнее для республики он был на своем посту, что он и доказал за последующие 36 лет.

После смерти Микеле Морозини выбор избирателей пал на человека по имени Антонио Веньер. Шестидесятый дож Венеции служил капитаном на Крите, где некоторое время назад обосновалась его семья, одна из древнейших в республике. Три месяца Венецией правил регентский совет, пока 13 января 1383 года к берегам Риальто не прибыл новый дож в сопровождении двенадцати знатных венецианцев, посланных за ним.[168]

По всем отзывам, он был человеком строгим и справедливым. Когда его сын угодил на два месяца в тюрьму за глупую выходку[169] и вскоре после этого заболел, он отказался досрочно помиловать сына, даже если болезнь будет угрожать его жизни. Восторженно-уважительное отношение к Веньеру высказывали и его подданные, и историки последующих времен. Правда, по мнению историков, он слишком мало времени уделял «домашним» заботам. Но в этом и не было большой необходимости. В отличие от Генуи, которая быстро скатывалась к анархии, Венеция оправилась от последствий шестилетней, самой отчаянной за всю историю войны, оставив незыблемой свою политическую структуру. Внутри республики все шло своим чередом, и все проблемы приходили извне. Антонио Веньер и его советники теперь занимались упроченьем положения Венеции в Европе и мире.

Во-первых, следовало перестроить свою экономическую империю. Потеря Далмации была тяжелой, но с ней пришлось смириться, иного выбора просто не было. Кроме того, Далмация важным торговым партнером никогда не была, ее ценность заключалась в запасах сырья, особенно леса и камня. Ее побережье изобиловало прекрасными естественными бухтами, которых так недоставало на итальянской части побережья Адриатики, поэтому Далмация служила важной базой для сообщения с другими землями. На юге пелопонесские порты Модона и Корона все еще находились в руках венецианцев. Крит, ослабленный новым мятежом 1363 года, радовался периоду мира и относительного благополучия. Помех со стороны Генуи, которая перестала быть соперницей Венеции, ожидать не приходилось. Пришло время восстанавливать старые торговые связи и создавать новые — в Леванте, в Черном море, которые тянутся дальше на Восток. Во всех важнейших портах, куда регулярно заходили венецианские суда, появились постоянные торговые агенты и склады, где хранился товар в ожидании очередного рейса. Венецианцы огромное значение придавали скорости товарооборота. Свежий товар порой следовало похранить на складах, чтобы не сбить цену слишком быстрой перепродажей. За десять лет до завершения века венецианский торговый агент появился в Сиаме.

Не прекращалась коммерческая экспансия республики. Больше не строя иллюзий относительно владений на суше, пережив потерю Далмации, Венеция продолжала расширять свою торговую империю в Восточном Средиземноморье. В 1386 году она приобрела Корфу. Коварно воспользовавшись тем, что у короля Неаполитанского, которому номинально принадлежал остров, возникли трудности в Неаполе, Венеция предложила местным жителям свои услуги по защите от потенциальных агрессоров. Корфиотам, которые прекрасно знали, что первым номером в списке этих агрессоров значится сама Венеция, ничего не оставалось, как согласиться. Компенсация Неаполю была так мала, что выглядела пустой формальностью. Комбинируя такие методы — использование всех политических возможностей, коммерческое внедрение, изощренную дипломатию и шантаж при удобном случае, — Венеция до конца столетия сумела приобрести Скурати и Дураццо на юге Далмации, Навплион и Аргос в Морее и большую часть Кикладских островов и Южных Спорад.

Такая экспансивная программа действий имела не только коммерческие причины. Помимо прочих предпосылок, в Венеции настороженно следили за продвижением турок на запад. В двадцатые годы XIV века это продвижение стало лавинообразным. В 1389 году пал Серре, за ним последовали София, Ниш и Салоники. Наконец, в исторической битве на Косовом поле османские полчища сокрушили сербов, разрушив последнюю надежду балканских славян на свободу. Болгария продержалась еще четыре года. Теперь, казалось, сочтены дни самой Византии. За исключением нескольких островов в Эгейском море, Восточная Римская империя ограничивалась теперь почти одним только Константинополем, император правил под турецким присмотром, понимая, что единственный его шанс оставаться на троне — послушное соблюдение воли султана. Слабый здоровьем Иоанн V Палеолог умер в 1391 году от неуемного распутства в преклонном возрасте.[170] Его сын Мануил II был юношей доброго нрава и больших способностей. В более удачных обстоятельствах он мог бы вернуть Византии ее былую славу, но перед турецким нашествием он был бессилен. До смерти отца его вынуждали жить при дворе султана в качестве вассала и заложника. Иоанну пришлось принимать участие в войне против его союзников-греков. Для Мануила правление оказалось ненамного менее унизительным.