История Венецианской республики - Джон Норвич

В это время в республике сочли нужным принять первые санкции против еврейского населения. Дело было, конечно не в расовых и не в религиозных разногласиях. Просто при отсутствии общественных банков и даже ломбардов хорошо развитая еврейской общиной экономическая система представляла собой единственный источник денежных займов под проценты. В 1374 году евреи из Местре решились обосноваться в Венеции сначала на пять лет, потом этот срок был продлен. Через 12 лет почти каждый венецианец оказался в больших или меньших долгах. После нескольких неудачных попыток взять ситуацию под контроль с помощью закона в 1395 году евреев изгнали из города, оставив им право возвращаться на срок не более пятнадцати дней. При этом они должны были носить отличительные знаки: сперва желтый круг на груди, затем желтую шапочку, потом высокую шляпу установленной окраски. Им запретили владеть недвижимостью и содержать школы, за исключением тех, кто работал врачом.

Постепенно они вернулись, ограничения ослабли. За последующие три столетия до падения республики их судьба складывалась по-разному, но их число по-прежнему было велико, а влияние значительно. Без них Венеция была бы гораздо беднее, как экономически, так и культурно.

Промышленность тоже попала под контроль государства. Главные ее отрасли хорошо защищались государственным запретом на экспорт сырья. Искусным мастерам запрещалось покидать город, а разглашение секретов ремесла каралось смертью. С другой стороны, Венеция приглашала иноземных ремесленников, например, немецких зеркальщиков и шелкопрядов из Лукки, предоставляя им место для поселения и даже освобождая на два года от платы за жилье. Большая часть функций контроля качества и условий труда[172] отводилась гильдиям, четко оформленные уставы которых утверждались правительством. Со временем, однако, эти организации приобрели большую самостоятельность и сыграли большую роль в структуре государства. В отличие от гильдий других итальянских городов — например флорентийских arti — они никогда не становились и не пытались стать политической силой. Большинство их членов не имели избирательного права с самого основания Большого совета, но патриции, которые хоть как-то представляли там их интересы, были не аристократами-феодалами, а по всей видимости, тоже членами гильдий. С другой стороны, гильдии отличались большим числом честных ремесленников, радевших о благе и интересах общественности больше, чем о собственной выгоде или славе. Они же стали основой превосходной системы социального обеспечения, берущей на себя заботу о больных и престарелых членах гильдии, о содержании вдов и детей умерших. Когда гильдии становились богаче, их добрая воля распространялась за пределы своей организации. Сорок зданий скуол, сохранившиеся доныне, являют собой пример богатства и важности организаций, для которых они были построены.[173]

Но не одни гильдии занимались благотворительностью. К концу XIV столетия существовало около дюжины зажиточных горожан, занимавшихся этим в частном порядке, вероятно, ради престижа и славы филантропа. Нам известно, к примеру, что старый дож Дзорци основал приют для нищих детей, похожие заведения существовали для нищих женщин, другие старались упорядочить жизнь куртизанок и других групп неимущего населения. При приютах устраивались бесплатные больницы. По крайней мере одну из них Дзорци содержал лично.

Здоровье населения уже давно стали связывать с государственными успехами, и Венецианской республике принадлежит честь создания первой в Европе, если не в мире, государственной службы здравоохранения. Еще в 1335 году государство полностью оплачивало подготовку двенадцати врачей, которые вместе с другими лицензированными специалистами обязаны были прослушивать годичный курс анатомии, включающий рассечение трупов. После того как в 1368 году была основана государственная медицинская школа, они ежемесячно были обязаны встречаться, чтобы рассказывать друг другу о новых случаях заболеваний и методах лечения. К этому времени любой врач Италии, квалификация которого получала хоть какую-то известность, мог быть уверен, что получит приглашение поселиться в Венеции на таких условиях, отказаться от которых будет непросто. В юридической сфере республика, наоборот, превратилась в поставщика талантов, и венецианские юристы ценились по всему полуострову. В качестве администраторов — особенно ректоров и подест — венецианцы имели такой спрос в других городах, что в 1306 году пришлось законодательно запретить занимать подобные должности без особого одобрения сената.

Таким образом, неудивительно, что к 1400 году граждан Венеции уважали по всей Европе за их богатство, красоту, мудрую систему управления и законодательство, защищавшее богатого и бедного, аристократа и ремесленника, венецианца и иноземца. В теории, а зачастую и на практике перед законом были равны все, живущие под знаменем Святого Марка. Естественно, в город валом повалили иностранцы: купцы, паломники, идущие в Святую землю, все большее число обычных путешественников, гонимых не столько интересами коммерции или зовом души, сколько любознательностью и жаждой приключений. Современник писал, что грубое венецианское произношение терялось в гомоне всевозможных языков, ежедневно звучавших на Пьяцце. В отличие от других средиземноморских портов, здесь приезжие чувствовали себя спокойно — республика содержала специально обученных служителей, обязанных присматривать за иностранцами, помогать им устроиться и следить, чтобы любая помощь оказывалась им вовремя, чтобы не разбавляли их вино, чтобы цены для них не завышали, чтобы они не заблудились и чтобы для них нашлось место на корабле, когда они вздумают двинуться дальше. В крайнем случае, если такого корабля не окажется, разве в самой Венеции не найдется дела?

И наконец, неудивительно, что граждане Венеции считали себя привилегированным сословием по сравнению с прочими и гордились своим городом, в котором им повезло родиться, и торговой империей, которую они создали. Они могли иметь различное мнение о правительстве республики, но, сравнивая свою долю с участью жителей других мест, не могли не заметить, что у других таких благ не было. Кроме того, они гордились, что система управления их государства позволяет не зависеть от прихотей самодержавного деспота. Порой они могли пожаловаться на неудобства некоторых законов и ограничений, налагаемых государством на многие стороны повседневной жизни. Но такова была цена за то, чтобы считаться гражданами самого богатого, безопасного, прекрасно управляемого и красивого города цивилизованного мира. Это столетие принесло им тяжелую работу, отчаянную борьбу и много страданий. Теперь, сокрушив врагов, венецианцы смотрели в грядущий век уверенно и с надеждой.

Часть третья

ЕВРОПЕЙСКАЯ ДЕРЖАВА

Как могла бы Венеция защититься от внешних врагов и невзгод, во-первых, если бы не имела такого расположения, при каком ее подданным надеяться не на кого, кроме самих себя (и это в самом деле можно приписать случаю), и во-вторых, если бы не обладала такой превосходной системой правосудия, что не найдется человека, могущего посягнуть на нее? Это нельзя объяснить никакой иной причиной, кроме их осторожности, которая выглядит тем значительнее, чем ближе мы присматриваемся. Коль скоро причиной этого явления выступает случай (если таковой существует), то это явление было бы непостоянно. Но ни в одной республике прежде не бывало так безмятежно и надежно, так спокойно и мирно, как в Венеции. Какая же другая причина, кроме случайности, найдется для этого? А мы видим, что меж прочими это самая спокойная и. значит, самая равноправная республика. Ее основу составляет единый закон, ее сенат, как перекати-поле, находится в постоянном движении, так что никогда не зарастет мхом чьих-то личных интересов и устремлений.

Глава 20

ИМПЕРИЯ РАСТЕТ

(1405–1413)

…И ты, сын человеческий, подними плач о Тире и скажи Тиру, поселившемуся на выступах в море, торгующему с народами на многих островах: так говорит Господь Бог: Тир! ты говоришь: «я совершенство красоты!»

Пределы твои — в сердце морей; строители твои усовершили красоту твою…

Всякие морские корабли и их корабельщики находились у тебя для производства торговли твоей.

Среди множества опасностей, грозящих писателю-историку, одна из самых коварных — невольное или даже подсознательное желание подправить исторические события, чтобы лучше их вписать в выбранную заранее схему. Среди множества поводов для сожалений один из самых горьких — в том, что события обычно не желают быть таким образом подправленными. Как было бы удобно, к примеру, привязать начало золотого века Венецианской республики (который приблизительно совпадает с XV веком) к началу правления дожа Микеле Стено, избранного 1 декабря 1400 года. Палеонтолог, для которого погрешность в одно-два тысячелетия в порядке вещей, так бы и сделал. Но стараясь, насколько возможно, придерживаться истины, нужно сказать, что в 1400 году, несмотря на только что с таким трудом достигнутый мир, взгляды дожа и сената с тревогой обращались к Милану. Его правитель, Джан Галеаццо Висконти, продолжал распространять свою власть по Ломбардии и Романьи, Умбрии и Тоскане. Вряд ли в это время венецианцы говорили о золотом веке, многим более вероятной казалась возможность падения республики.