Мастер карнавала - Крейг Расселл

— Позволю себе заметить, фрау Сэндоу, вы очень сильно изменились, — сказал Фабель. На кухне он отошел в сторону, освобождая место для Тансу и Шольца. Андреа Сэндоу, как теперь звали Веру Райнарц, была ниже Фабеля и даже Тансу, но благодаря своей физической форме заметно выделялась среди них на тесной кухне. — Я бы ни за что не узнал вас по старым фотографиям.

Андреа хмыкнула:

— Это было не изменением, а перевоплощением. Полным и необратимым. Так что вы хотели?

— Мы хотели поговорить с вами о человеке, напавшем на вас, — сказала Тансу. — Я знаю, что это было очень давно, но мы считаем, что он не остановился.

— Конечно, не остановился. — Еще одна высокомерная улыбка, сжавшая широкую и сильную челюсть; на щеках образовались глубокие ямочки. — Я знаю, почему вы хотите поговорить со мной. Я ждала вас. Речь идет об убийствах, верно? В последние два «бабьих» четверга?

— Вы думаете, это тот же самый человек? — спросила Тансу.

— Я знаю, что это тот же самый человек. И вы тоже. Поэтому вы и пришли.

— Тогда почему вы не пришли сами? — спросил Фабель. — Раз так уверены, что это он?

— А зачем? Вам все равно не удастся его поймать. Никогда.

— А почему вы изменили имя? — спросил он.

Андреа пристально посмотрела на Фабеля. Так могли смотреть только мужчины.

— Какое вам до этого дело?

— Я просто подумал, что это была реакция на случившееся. А если так, то почему вы остались в Кёльне? Вы же сами не из этих краев. Ваши родители живут во Франкфурте, верно?

— Надеюсь, вы не сказали им, где я живу? — На лице Андреа неожиданно появилась злость.

— Нет-нет… — заверила Тансу успокаивающим тоном. — Мы не стали бы — и не можем — разглашать такую информацию без вашего согласия. — Тансу бросила взгляд на Фабеля, и он понял почему. По непонятной причине между ним и Андреа возникла антипатия. Взаимная враждебность. Он еще мог понять, что ей не нравилось вторжение полиции в ту новую жизнь, которую она себе организовала, но почему он сам чувствовал враждебность по отношению к ней, являлось для него полной загадкой.

— Когда вы занялись бодибилдингом? — спросил он.

— После нападения. Мне надо было пройти большой курс физиотерапии. Мне нужно было набраться сил, и занятия включали работу с тяжестями. Тогда мне и пришла в голову эта мысль. Переделать себя. Создать себя заново.

— Но с вами и так было все в порядке, — сказала Тансу. — Вы просто оказались жертвой. Вы вините себя за случившееся?

— Нет! — с вызовом ответила Андреа. — Я знаю, что вся вина лежит на том ублюдке. Но хорошенькая малышка Вера Райнарц была слишком мягкой и слабой, слишком податливой. Всего боялась. Может, поэтому он и выбрал ее. Потому что она выглядела как жертва.

— Но ваша карьера в медицине… — не унималась Тансу. — Я читала, что вы подавали очень большие надежды. Вы могли преуспеть в медицине.

— Есть немало других областей, где можно преуспеть, — ответила Андреа. — Это все было частью прошлого. Веры Райнарц. А теперь я преуспеваю в чем-то другом. Я начала заниматься бодибилдингом в двухтысячном году. Я имею в виду — заниматься серьезно. Я стала настоящей профессионалкой. Не только по самому виду спорта и упражнениям, но и по его истории и философии. Вы знаете, что отцом современного бодибилдинга является немец, Юджин Сэндоу? Он начал карьеру как цирковой атлет, а закончил тем, что разработал стандарты для всего бодибилдинга. Он провел первый в мире конкурс красоты атлетического сложения и был на нем судьей. А другим судьей был Артур Конан Дойл — английский писатель, придумавший Шерлока Холмса.

— Сэндоу… — повторил Фабель. — И вы взяли его имя… Но почему?

— Я должна была стать кем-то другим. Поэтому я и стала культуристкой, герр Фабель. Как я уже говорила — полное перевоплощение. И для нового тела мне требовалось новое имя.

Андреа подалась вперед и оперлась руками на кухонный стол. Вены на предплечьях вздулись, отливая синим на загорелой коже. Фабель заметил непроизвольное подергивание бицепса, будто тот жил своей, отдельной от тела, жизнью. Андреа перехватила его взгляд.

— Я вызываю у вас отвращение? — спросила она. — Неужели мое тело производит на вас такое впечатление? Большинство мужчин разделяют ваше мнение. Но остальные… вы не поверите, как реагируют остальные. Они приходят на соревнования толпами. Они приходят и любуются мной и другими девушками. Вы знаете, что идеальный мышечный тонус исчезает после тренировки в течение часа? Мы качаемся перед каждым выступлением, проделываем полный курс упражнений. И это не для разминки, а чтобы продемонстрировать на сцене свою лучшую форму. — Она подалась вперед еще больше и заговорщицки понизила голос. — Вы знаете, что некоторые фанаты-мужчины приходят за кулисы до или после соревнования? Маленькие людишки, просящие позволения к нам прикоснуться. К бедрам, к рукам. Чтобы почувствовать мышцы в идеальном тонусе. Они это делают из восхищения спортом. Почти что благоговения. Но это не мешает им возбуждаться. Дело в том, герр Фабель, что лекарство для одних может оказаться ядом для других. А что для вас лекарство?

— Вы сказали, что убийца «бабьего» четверга был мужчиной, напавшим на вас, — сказал Фабель, выдерживая взгляд Андреа. — С чего вы так решили? Было ли той ночью, когда на вас напали, нечто, что вы вспомнили только потом и о чем не сказали сразу?

В смехе Андреа слышалась горечь.

— Вы знаете, герр Фабель, что даже по прошествии всех этих лет он по-прежнему не оставляет меня в покое? Этот клоун?

— Я уверена, что так и есть, — сказала Тансу. — Такое событие нельзя пережить без посттравматического стресса.

— Нет, я не об этом. С этим я справилась. Все это… — она выпрямилась и напрягла мышцы, — я создала, чтобы оставить те события в прошлом. И дело вовсе не в изнасиловании. Этот ублюдок так меня избил, что я решила — не выживу. Отчасти именно это и произошло. Вера умерла, а я выжила. Он оставил на месте преступления искалеченное тело, а я его восстановила. Меня не мучают кошмары, в которых клоун на меня нападает. Никаких приступов пост-травматической паники. Я хотела бы с ним встретиться вновь… и переломать ему все кости. Когда я говорила, что он не оставляет меня в покое, я имела в виду не это. Этот больной ублюдок пишет мне!

— Что? — Фабель обменялся взглядами с остальными. — Как? По электронной почте?

— Нет. Присылает письма. Раз в несколько месяцев.

— Погодите, — вмешался Шольц. — Вы хотите сказать, что он берет ручку, пишет на бумаге и отсылает вам по почте?

— Обычно с письмами происходит именно это, — подтвердила Андреа.

— Но это же улика! Это наш шанс выследить его! — Фабель не смог сдержать негодования. — Почему же вы не связались с полицией?

Андреа пожала плечами:

— Когда пришло первое — вскоре после нападения, — я испугалась. Тогда я была еще той — мягкой, робкой и податливой, слишком напуганной, чтобы что-то предпринять. Вот почему я и решила изменить свое имя, и все встало на свои места. А потом стали приходить другие письма. Даже когда я изменила имя и поменяла адрес. Они приходят не часто, но приходят.

— Вы их сохранили? — спросил Шольц.

Андреа покачала головой:

— Теперь я сжигаю их не читая. Но те, что я читала, были все одинаковыми. Безумные фантазии. Как сильно он снова хотел все повторить, как ждал своего часа.

— Неужели вас это не тревожит? — недоверчиво поинтересовалась Тансу.

— Нет. Он больше не в силах меня напугать. Не исключено, что мы снова встретимся, но на этот раз бояться должен он.

— Мне нужно, чтобы вы постарались вспомнить как можно подробнее содержание этих писем, Андреа, — твердо сказал Фабель. — Я хочу, чтобы вы спокойно все обдумали и записали что вспомните. Сделайте это сегодня же вечером, и мы пришлем кого-нибудь забрать материалы в кафе завтра утром. Как я уже говорил, нам нужна любая информация, способная помочь выйти на него.

— Как насчет его имени?

Какое-то мгновение Фабель не мог поверить, что Андреа говорит вполне серьезно.

— Он подписывается?

— В каждом письме он представляется Петером Штумпфом.

Фабель услышал, как Шольц издал стон.

— Это имя вам о чем-нибудь говорит? — спросил Фабель у Андреа.

— Ни о чем.

— А вам наверняка говорит, — сказал он, обращаясь к Шольцу.

— Еще бы! Но мы поговорим об этом позже.

Когда они возвращались к машине, Шольц заметил знакомого на другой стороне улицы.

— Привет, Ансгар! — крикнул он, и Фабель с Тансу перешли вместе с ним дорогу. — Помните ресторан, куда я водил вас на днях? «Шпайзекаммер»? — спросил Шольц у Фабеля. — Это Ансгар Хёффер, шеф-повар. Я считаю, что лучше его в Кёльне нет, а это говорит о многом. Как дела, Ансгар?