Соперницы - Шарлотта Бронте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сударыня, – перебил молодой человек. – Я не удивляюсь, что вы меня не узнали. Долгая жизнь в чужих краях неизбежно производит перемены во внешности, однако внутренне я все тот же, чего, боюсь, нельзя сказать о некоторых других.
– Не оскорбляйте меня, сэр! – проговорила Марианна. Смертельная бледность на ее лице сменилась краской гнева. – Свидетельства моих собственных чувств убеждают меня надежнее, чем ваши речи.
– Коли вы не верите моим словам, – отвечал он, – вот вам доказательство, которое вы не посмеете отрицать.
И он вложил ей в руку серебряную коробочку. Марианна заглянула внутрь и, слабо вскрикнув, почти без чувств упала обратно на стул.
– Ну что, клятвопреступница, теперь ты меня признала? – со злостью проговорил молодой человек.
– Да, да, но… дайте мне неделю… хотя бы неделю, чтобы собраться с мыслями.
– Ни единого дня, ни единого часа ты у меня не получишь. Закон на моей стороне, и я намерен немедля получить то, что мое по праву.
Маркиза упала на колени и, ломая руки, в слезах принялась умолять Перси об отсрочке. Наконец ее мольбы как будто его тронули.
– Встаньте, сударыня, – сказал он. – Даю вам неделю при условии, что в это время вы не будете советоваться с маркизом Доуро.
– И, – прибавила мисс Фоксли, – с условием, что завтра ночью вы снова придете сюда за важными сведениями, касающимися вас самой, поскольку сейчас вы явно не в состоянии их выслушивать.
– Я исполню все, что вы скажете! – воскликнула Марианна, радуясь и такой передышке. – Но о каких сведениях вы говорите, мисс Фоксли?
– Я всего лишь хочу сообщить вам, кто вы, ибо на этот счет вы посейчас пребываете в глубоком заблуждении.
– Нельзя ли мне узнать все прямо сейчас?
– Нет, поздно. Уже светает.
Разговор продолжался еще некоторое время, после чего Марианна ушла. Перед домом, в тусклом свете брезжащего дня, ее ждал встревоженный Нед. Они торопливо вернулись в Уэлсли-Хаус, куда, по счастью, сумели войти незамеченными. Нед, выслушав сердечные благодарности хозяйки, которым порадовался даже больше, чем сопровождавшему их весомому вознаграждению, отправился на боковую. Марианна тоже легла, но горестные мысли гнали сон от ее роскошной постели.
Глава 3
Вечером следующего дня гостиная Элрингтон-Хауса являла собой более мирное зрелище, нежели обыкновенно. Вместо темных заговорщиков, шумных гуляк или пестрой толпы щеголей по обе стороны ровно и ярко горящего камина сидели двое: хозяин и хозяйка дома. На каминной полке, между сотнями сверкающих безделушек, горели несколько восковых свечей; света от них и от огня вполне хватало лорду Элрингтону для чтения трактата о современном состоянии общества, а его супруге – чтобы разбирать затейливую вязь персидской поэмы. Наконец его милость, пробормотав очередное уничижительное замечание в адрес автора книги, отшвырнул ее и сказал:
– Бросьте вы свою ерунду, Зенобия, это же невозможно читать. Мир еще не видывал подобной дребедени.
– Вы ошибаетесь, Элрингтон, – никогда еще язык не воплощал более возвышенных чувств. А что читали вы?
– Перевод с ослиного на человеческий.
– Тогда ваше время прошло с меньшей пользой, чем мое. Я разобрала песнь соловья к его возлюбленной розе.
– И какому же недоумку пришла в голову эта сногсшибательная мысль?
– Фирдоуси, одному из величайших поэтов Персии.
– И вам, Зенобия, правда по душе эта слезливая чушь?
– О да!
– Воистину женщины – самые необъяснимые создания на земле; то вы вроде бы выказываете и рассудительность, и вкус, то совершаете поступки и произносите слова, говорящие о чрезвычайной скудости, если не о полном отсутствии ума.
– Пусть так, Александр, но разве я не могу сказать то же самое о вас? Сколько раз за год вы бываете благоразумны, как сегодня?
– Не будь я нынче в отличном расположении духа, Зенни, ваша последняя фраза встала бы мне поперек горла.
– Вот как? В таком случае, чтобы ее проглотить, вам потребовалось бы не меньше бутылки вина.
– Возможно. Однако объясните мне, что заставляет вас прятать все волосы под ту нелепую шапчонку, какую вы в последнее время носите?
– Прихоти моды и обычая, милорд.
– Неужто мода заставляет дам уродовать свою красоту?
– Бывает и так, но если она вам не нравится, то дело легко поправить.
С этими словами леди Зенобия выдернула из прически гребень, и густые смоляно-черные кудри облаком рассыпались по ее шее и плечам.
– Ну вот, – сказал его милость после недолгого молчания. – Теперь вы похожи на себя. Поразительно, как много меняет присутствие или отсутствие нескольких кудряшек.
От такой готовности угождать на лорда Элрингтона снизошло умиротворение, какого его мятущаяся душа не знала уже много лет, и тут, когда он совсем разнежился, в дверь неожиданно постучали.
– Войдите! – сказал лорд, и стоящий за дверью слуга вздрогнул от непривычно ласкового голоса; обычно потревоженный хозяин взрывался шквалом проклятий и богохульств. Робко отворив дверь, лакей объявил, что некая особа желает поговорить с лордом Элрингтоном.
– Особа? И кто это заявился сюда в такой час?
– Женщина, милорд, и вроде бы молодая, хотя она закрывает лицо платком, так что я не мог ее толком разглядеть.
– Хм! Занятно. Что ж, проводи ее в библиотеку и скажи, что я сейчас приду.
– Что этой бесстыднице от вас нужно? – спросила леди Зенобия. – Напрасно вы так, Элрингтон; лучше было бы ее прогнать.
– Чепуха, Зенни! Может быть, она хочет сообщить мне что-нибудь важное.
Войдя в библиотеку, лорд Элрингтон застал там хрупкую девушку в шелковой пелерине и большом соломенном капоре, который съехал назад, явив взорам пышные золотисто-каштановые кудри. Посетительница сидела, отвернувшись и до половины закрыв лицо маленькими белыми ладонями.
– Ну, душенька, – сказал Элрингтон, – какое у тебя ко мне дело?
Сперва она не ответила. Он повторил вопрос. Тогда девушка подняла голову; ее раскрасневшееся личико сияло такой безупречной красотой, что надменный аристократ невольно вскрикнул от изумления. Вглядевшись внимательнее, он сказал:
– Глаза меня обманывают или передо мной и впрямь несравненная маркиза Доуро?
– Милорд не ошибся, – ответила она и, отбросив сковывающую ее робость, бестрепетно встретила его пристальный взор, горящий почти безумным огнем. – Я эта несчастная.
– И чему же я обязан столь неожиданным, хоть и весьма приятным визитом?
– Отчаянию, милорд. Ничто иное не заставило бы меня так себя унизить.
– Жаль, прекрасная дама; я надеялся, что вы пришли по доброй воле. Однако чем я могу вам служить? Пусть никто не скажет, что самая красивая женщина Витрополя тщетно молила меня о помощи.
– Не говорите так, лорд Элрингтон! – воскликнула Марианна, содрогаясь всем телом. – Зная то, что я знаю, невыносимо слышать такие легкомысленные речи.
