Гоблины. Сизифов труд - Андрей Константинов

— Да поняла я, поняла! Нечего так орать! Всё, пошла дверь открывать.

Северова в сердцах положила трубку и пошла встречать Филиппова.

— Тебя только за смертью посылать! — завопила она, едва Иван Демидович переступил порог конспиративной квартиры. — До Кузнечного рынка отсюда ходу — пятнадцать минут. А ты полтора часа где-то шляешься!

— Извините, Наташа.

— Что извините?!! Небось опять по дороге в «Буквоед» заходил?! Ну, что стоишь столбом? Неси пакеты в курилку и давай собирайся! Живо! Носки, трусы… Что там у тебя еще?

— Зачем собираться? — недоуменно уставился на нее Филиппов.

— Приехали за тобой, вот зачем!

— Здорово, Иван Демидыч, — это из оперской на шум выкатился «транспортный опер» Лисицын. — Оно, конечно, всё довольно сумбурно получилось, ну да ничего не поделаешь — служба.

— Какая служба?

— Та самая. Которая и опасна, и трудна. В общем, давай по-быстрому собирай свое барахлишко — мы с тобой сначала к нам в отдел прокатимся, уладим последние формальности. А в девять вечера посадим тебя на поезд и — ту-ту. Короче, привет, столица! Там тебя уже заждались… Наташа, вы тут без меня сборы проконтролируйте, хорошо? А я вас на набережной, возле нашей машину подожду…

…Минут через десять Северова и Филиппов, заперев контору (грубейшее нарушение, но куда деваться — если весь народ в полях?), спустились вниз и вышли на улицу. Снедаемый нехорошими предчувствиями Иван Демидович был необычайно бледен и едва волочил ноги. До машины «транспортников» оставалось пройти метров пятьдесят. Понимая, что другой возможности у него просто может не быть, Иван Демидович, собравшись духом, притормозил Наташу за локоток.

— Э-э, старик! Ты чего?

В ответ Филиппов зашептал — торопливо, сбивчиво, взволнованно:

— …Наталья, я хотел… Я… обязательно должен вам сообщить! Когда я возвращался с рынка и шел по улице Рубинштейна, то совершенно случайно увидел в одном кафе бандита. Кафе называется «Трес Амигос». Его очень легко найти. Там на вывеске еще такие мексиканцы в шляпах и с гитарами нарисованы.

— Меньше слов, знаю я это кафе. А что за бандит?

— Самый настоящий! Он… он из группировки какого-то Литвина.

— Ага, много ты понимаешь в бандитах и в группировках.

— Я знаю. Я знаю, потому что… — здесь Филиппов запнулся было, но затем продолжил виновато: — Видите ли, Наташа! Недели две назад, как-то ночью, я сидел у вас в оперской, пока Тарас был… э-э… немного занят. Понимаете, у меня с детства очень хорошо развита эйдетическая память.

— Чего у тебя развито?

— Фотографическая память. Я очень хорошо запоминаю, особенно лица. А еще…

— Короче, Склифософский! — нетерпеливо перебила Наташа, заметив, как оперативник Лисицын машет им рукой и демонстративно показывает на часы. — Сидел ты в оперской, и что?

— Да. Сидел за столом Тараса. А на столе у него лежала какая-то папка. Вот я ее и полистал, просто так, безо всякого умысла. Кажется, она называлась «материалы служебных проверок».

— Так-так. А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее!

— И вот в этой самой папке была фотография бандита, которого зовут странным именем Зеча. Именно его я полчаса назад и видел в кафе.

— Понятно. Ну я этому Шевченко устрою! Будет знать, как секретные документы на столах оставлять!

— Ради бога, не нужно! — взмолился Филиппов, в чьи намерения никак не входило подставлять «гоблина»-весельчака. — Уверяю вас, это вышло совершенно случайно! И если здесь и есть чья-то вино, то сугубо моя. К тому же дело совсем не в этом.

— А совсем в чем?

— Видите ли, вместе с этим Зечей за столиком сидели еще двое. Одного я разглядеть не смог, а вот другого видел очень хорошо. Это… — несмотря на то что сейчас рядом с ними никого не было, Иван Демидович все равно потянулся к уху Натальи и прошептал ей имя.

Северова прореагировала на интимно поведанное сообщение весьма эмоционально:

— Ты что, старик, совсем того? Умом тронулся?!

— Клянусь вам, я видел их с очень близкого расстояния! Ошибки быть не может!

— Ну, допустим, даже и видел. А в чем событие-то?

— Как же?! ОН — и бандит! В одной компании! Они ведь не просто рядом сидели! Смеялись, беседовали оживленно. Словом, вели себя как старые знакомые.

— Да наш Мешок, к примеру, знаком, минимум, с половиной авторитетов этого города. С некоторыми из них регулярно в лобби-барах кофе пьет, темы перетирает. И что теперь? В Управление собственной безопасности его сдавать? Ты, вообще, про такое понятие, как «агентурная работа», слышал?

На Ивана Демидовича было жалко смотреть. Он вдруг подумал, что, может, и в самом деле возвел напраслину на человека. Что, если его эйдетическая память, которой он всегда так гордился, на этот раз подвела? А даже если и не подвела, то кто дал ему право делать выводы о вещах, в которых он ничего не смыслит? Тем более выводы по первому впечатлению? «Как это было у Гейне, кажется? Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые их провозглашают?»

— Извините, Наташа. Я просто подумал… Я ведь собственными глазами видел…

— Кого ты видел, Демидыч? — Устав ждать, когда эти двое наговорятся, к Наталье и Филиппову подошел «транспортник» Лисицын.

— Никого. Иван Демидович столь взволновался предстоящей поездкой, что у него начались легкие галлюцинации.

— Ничего страшного. Это лечится. Главное, чтобы ненужных галлюцинаций… — здесь Лисицын заговорщицки подмигнул старику, — у нас не возникло завтра. В ходе опознания. Всё, идем, Демидыч. — Он приобнял Филиппова за плечи и слегка подтолкнул. — Время дорого, надо ехать… Всего доброго вам, Наташа! Как говорится, пост сдал — пост принял…

…В состоянии глубочайшей задумчивости Северова спешно возвратилась в бесхозно оставленную контору: «Не дай бог, кто из Главка за это время позвонил! От начальства потом столько вони будет!» Слова Ивана Демидовича, к которым она внешне отнеслась показно-равнодушно, на самом деле ее и взволновали, и озаботили. Возможно, всю эту историю можно было списать на старческий маразм подслеповатого бомжика. А если все-таки нет? Нет, конечно, ни о каком предательстве речи здесь идти не могло. Назови ей Филиппов какую другую фамилию, любого из остальных «гоблинов», она бы еще засомневалась. А так…

«Нет, это просто смешно! Или наоборот, очень печально. Печально, если в отделе действительно проводится какая-то тонкая оперативная игра с Зечей, а она — аналитик отдела! — совершенно не в курсе происходящего».

Болезненно ощутив свою неспособность что-либо понимать, Наташа подошла к окну, за которым открывался потрясающий вид на Фонтанку, и в гневе хлопнула ладонями по подоконнику: от нее явно что-то скрывали, а она имела полное право знать что!

Согласно поступаемым от Джамалова сообщениям, Калугина-старшая, еще в субботу укатившая к подруге в Выборг, в адресе с тех пор так и не появлялась. Соответственно младшая весь день понедельника проводила дома и из квартиры никуда не отлучалась. За это время ею были сделаны шесть исходящих телефонных звонков и получено восемь входящих. При этом оперативного интереса, по мнению Ильдара, заслуживал только один, зафиксированный в 12:24. В нем Элла, в частности, настоятельно напоминала: «Витенька, только не задерживайтесь и приезжайте пораньше». А также просила по дороге купить какой-нибудь жратвы, потому что ей «совершенно нечем такую ораву кормить. Разве что коньяком».

Фраза про «ораву», вкупе с — тесь и — те, Мешечко насторожила. Поэтому после встречи с Левшой он, подстраховываясь, заехал в территориальный отдел милиции и, вкратце изложив суть дела, получил от начальника отдела клятвенные заверения в том, что в случае необходимости группа немедленного реагирования по возможности шустро (а не как обычно) прибудет к адресу на Васильевском. Не трудно догадаться, что клятва сия сработала исключительно на магию фразы «дело находится на личном контроле Пиотровского»…

…В 17:24 ошалевший от многочасового сидения в четырех стенах Джамалов, в нарушение полученных инструкций, выскочил из квартиры, влекомый тем же желанием, что и объект, — купить себе немного жратвы и сигарет. Гастроном располагался через два дома, так что Ильдар рассчитывал затратить на всю процедуру не более десяти-пятнадцати минут. По выходе из подъезда Джамалов тотчас приметил, что на детской площадке, которую ему предстояло миновать, уже вовсю работается легенда «вот и встретились два одиночества».

— Эй, мужик, огоньку не найдется? — насмешливо поинтересовался Вучетич, когда Ильдар поравнялся со скамейкой.

— А волшебное слово?

— Перетопчешься. Ты никак дезертируешь?

— До гастронома выскочил. Жрать хочу — сил нет. Опять же, не могу я весь день в квартире сидеть. Это выглядит подозрительно.