Опекун. Вне закона - Ронни Траумер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как там говорят? Всё что не делается, всё к лучшему? Так может,всё так, как должно быть? Нам дают дорогу с рождения, и какие бы мы не выбирали обходные тропинки, путь всё равно выведет нас на ту же дорогу. Имею ли я право лишать своего ребёнка полноценной семьи и любящих его родителей? Имею ли я право лишать себя и Марата счастья только потому, что двадцать лет назад что-то произошло? Нет, я не имею права, мне нужно засунуть свои истерики в одно место и вернуться домой, под крыло мужа, который не даст меня в обиду и будет защищать нашу семью ото всех, включая близких людей, желающих причинить нам вред.
– Ай! – раздаётся за спиной, и я разворачиваюсь.
– В чём дело, порезалась? – смотрю на Амину, на ей палец, весь в крови, потом перевожу взгляд на картошку, точнее, её ошмётки. – Ты впервые чистишь картошку, – не спрашиваю, констатирую, и достаю аптечку.
– У нас всегда готовила домработница, или мама заказывала в ресторане, – пожимает плечами девочка.
Присев рядом с ней, я принимаюсь обрабатывать маленький порез. Амина шипит, когда я прыскаю на рану антисептик, и я на автомате дую на палец, после чего наклеиваю пластырь.
– Готово, ничего страшного, до свадьбы заживёт… – не успеваю договорить, как на меня кидаются с объятиями.
Амина обвивает мою шею руками и утыкается носом в моё плечо. Сначала я стою в шоке, но потом обнимаю её в ответ, чувствуя, как этой девочке не хватает простой и человеческой любви. Родителей, их заботы и ласки, в которой нуждается любой ребёнок.
– Прости меня, – всхлипывает девчонка.
– За что? – с улыбкой спрашиваю, поглаживая её по спине.
– Ты очень хорошая, а я вела себя как идиотка, – шмыгает носом, сжимая меня так, что ещё чуть-чуть и задушит.
– Все в порядке, не переживай, – отвечаю искренне.
Я не в обиде на неё, ведь сразу поняла, что её поведение всего лишь протест.
– Ты за несколько дней интересовалась мной больше, чем родные родители за всю мою жизнь, – продолжает говорить, а я не смею её перебивать. – Папа всегда спрашивал только про деньги, а мама… она никогда не дула на мои раны, даже когда я в детстве коленки себе разбивала, она везла к врачу, и сама ждала в коридоре, а мне было страшно, потому что маленькая была. Мне хотелось, чтобы меня держали за руку и говорили, что всё будет хорошо, – она рассказывает со слезами, и я сама уже бесшумно рыдаю.
– Мне очень жаль, Амин, правда, – обнимаю её и провожу рукой по волосам.
– Ты вернёшься домой? – вдруг спрашивает, отстранившись.
– Вернусь, – киваю, улыбаясь и вытирая мокрые от слёз щеки.
– Как думаешь, папа будет против, если я останусь с вами жить? – осторожно спрашивает.
– Что ты такое говоришь! Папа будет только рад, – успокаиваю, накрыв ладонью её лицо и большими пальцами убирая влажные дорожки. – И я буду очень рада…
– Я больше не буду себя так вести, – прерывает меня. – Буду жить в той комнате, она мне очень нравится, помогать тебе по дому…
– Ты будешь делать только то, что тебе захочется, никто не поставит тебе условий, – говорю и не могу перестать улыбаться.
– Тогда буду нянчить братика или сестру, – сама улыбается мне, и я впервые вижу в её глазах спокойствие и радость.
– Всё будет хорошо, – прижимаю Амину к своей груди, и она обвивает мою талию своими ручками.
– Научишь готовить? – спрашивает аккуратно. – И папу позовём, похвастаюсь ужином, который я приготовила, – оживлённым голосом произносит.
– Конечно, давай начнём, – отвечаю, и мы принимаемся за работу.
Не стали заморачиваться и лезть из кожи вон, приготовили простое пюре с котлетами, но столько радости это принесло Амине, что она едва ли не в припрыжку накрывала стол в ожидании отца. Она сама позвонила ему и сначала слушала, как он орёт, да так, что и я слышала. Но когда сообщила, где она, Марат резко замолк и, бросив короткое «сейчас буду», отключился.
– Мм, это вкуснее, чем в ресторане, – протягивает Амина, попробовав салат.
Обычный, из помидоров, огурцов и капусты, но на её лице такое удовольствие, будто она устриц наелась, хотя эти сопли мне никогда не нравились, но люди почему-то от них в восторге.
– Я открою, – радостно пищит и бежит, когда в дверь звонят.
– Что ты здесь делаешь? – слышу голос любимого мужчины, и ноги подкашиваются, а сердце принимается бешено стучать от волнения.
Я так сильно по нему соскучилась, что боюсь не сдержаться и броситься на него с объятиями.
– Ты на меня орал, и я ушла, – отвечает ему Амина.
– Почему сюда? – так же, как и я, Марат не понимает поступка девочки.
– Потому что мне здесь рады, – фыркает она. – Тебе не нужна, маме тем более, а Лина приняла меня с радостью, – последнее слово уже раздаётся совсем близко. – Правда? – спрашивает девчонка и прижимается ко мне, пока я тону во взгляде собственного мужа.
– Тебя везде любят, Амина, – отвечаю не своим голосом.
Смотрю на Марата с любовью, грустью и тоской, а он в ответ виновато глядит на меня. Так хочется с разбегу прыгнуть в его объятия, прижаться к его твёрдой груди, почувствовать запах тела и теплоту, но ощущение, что между нами пропасть.
– Ты где её нашёл, пап? – усмехается Амина, напоминая, что мы здесь не одни.
– Что? – встряхивает головой Марат.
– Спрашиваю, где её нашёл? Она будто из другого мира, всех оправдывает и все у неё хорошие, – быстро проговаривает, видимо, и не ожидая ответа.
– Ты права, – Марат едва заметно приподнимает уголки губ в подобии улыбки.
– Пошли, я первый раз приготовила ужин, – приглашает удивлённого отца к столу.
– Ты приготовила? – смотрит с прищуром, но садится за стол.
– Лина помогала. Вот, – протягивает руку, демонстрируя палец с пластырем. – Я даже порезалась.
– Удивительно, – не скрывает эмоций Марат. – Ну давай попробуем, – сказав это, он начинает есть. – Очень вкусно, – произносит, и у Амины лицо сияет.
– Не врёшь ведь? – вопросительно выгибает брови девочка.
– Не вру, – усмехается Самойлов и бросает короткий взгляд на меня.
– Ладно, – кивает его дочь. – Мы тут с Линой решили вернуться домой, – проговаривает, цепляя вилкой кусок огурца.
– Обе? – интересуется Марат, а я смущённо прячу глаза.
– Я же сказала, что мы, пап, – с умным видом отвечает ему Амина. – А ещё
