Комната кукол - Майя Илиш

— Ей… нравится, — солгала я.

На самом деле на Бланш кукла реагировала иначе, чем на меня. Я подозреваю, что Бланш не хватало человеческого тепла, к которому тянулись души.

— Ты все еще боишься? — спросила я.

Бланш покачала головой:

— Хотела бы я тоже их видеть. Это несправедливо, что только ты можешь их видеть, а мы — нет. Почему ты больше разбираешься в душах, чем я? Притом что ты наполовину человек!

Я встрепенулась:

— Что ты имеешь в виду? Ты знаешь что-то, чего я не знаю?

Собственно, я собиралась расспросить ее о мисс Лаванде, раз уж помогла ей, но если Бланш известен какой-то способ помочь душам, это сейчас важнее. Я была готова уцепиться за соломинку. Все, что Бланш знала о душах, могло помочь мне увидеть картину в целом.

— Любая фея может исцелить все болезни смертных, — начала Бланш. — Как ты думаешь, почему люди всегда так любили нас? Почему они говорят, что мы исполняем желания? Я могу исцелить любую рану, снять жар, срастить сломанную ногу, могу даже вылечить больную душу.

Она говорила так серьезно, что я поняла — Бланш не хвастается.

Она уже бывала в мире людей, давным-давно, и жила среди них. Она не была их врагом. Может быть, поэтому она всегда понимает, что я чувствую?

— Вот как? Я не знала.

Бланш рассмеялась:

— Ты еще столько всего не знаешь… Но когда ты вспомнишь себя, все знания вернутся.

Я прикусила губу:

— Ты думаешь… я тоже могла бы исцелять?

— Ну конечно! — Бланш просияла. — Мы можем исцелять, можем и убивать. И то и другое. Мы суровые воители, жестокие, беспощадные и в то же время нежные… — Она осеклась. — А это еще что?

Ну вот, опять это произошло! Бланш отвлеклась, заметив что-то на диване. Вначале я подумала, что перышко выбилось из подушки и царапнуло Бланш, или у нее расстегнулась пуговица, или что-то в этом роде. Поэтому я и не вмешалась в происходящее, хотя должна была броситься к Бланш и остановить ее.

— Это что, нога? — еще успела спросить Бланш.

А потом уже было слишком поздно.

Может быть, это случилось, когда мы устроили потасовку. Или Бланш слишком резко шевельнулась на диване. Или кукла сама выползла из своего укрытия. Как бы это ни произошло, нельзя было прятать тех кукол среди подушек на диване, ведь любой, кто зашел бы сюда, мог туда сесть. И почему я не спрятала их в камине или за шторами? Или где-то еще? Это моя вина, только моя вина…

Бланш взяла в руки одну из тех кукол.

— Брось ее! — успела завопить я.

Или мне только показалось, что я что-то произнесла? Все произошло так быстро, что я застыла, парализованная ужасом. А вот Бланш не кричала. Она издала какой-то странный звук, будто удивленно охнула, и я уже хотела вздохнуть с облегчением — я подумала, что Бланш не чувствует боль, которую вызывали у меня эти проклятые куклы. А потом я поняла, что Бланш не кричит, потому что не может вдохнуть.

В этот момент кукла с громким треском лопнула, как раскалывается огромное яйцо, из которого пытается выбраться птенец. Я уже видела две такие лопнувшие куклы — ту, в которой зрела душа Бланш, и ту, которую я опустила в фейское пламя, но на этот раз душа вылупилась иначе — она действовала с невероятной, пугающей мощью, а Бланш просто сидела на диване, сжимая в руках пустую оболочку души, и смотрела на нее. Глаза феи распахивались все шире, по лицу побежали черные линии — чем-то они напоминали трещины на лакированных телах кукол.

Хотела бы я сказать, что попыталась вырвать куклу из рук Бланш, но я… ничего не сделала. Я смотрела — потрясенная и в то же время завороженная этим странным, омерзительным действом. Может быть, так проявлялась фея во мне? Зрелище было невыносимым, но я не могла отвести взгляд.

Кокон порвался по всей длине, и впервые я увидела душу, не скрытую белым шелком, а высвободившуюся, яростную, пылающую ненавистью. На первый взгляд она напоминала ребенка — тельце младенца, сплетенное из черного дыма. Этот дым клубился, обволакивал фигурку куклы, застил взор. Черное создание сомкнуло крохотные детские ручки на шее Бланш и принялось душить ее. Я и представить не могла, что в этом бестелесном облике сокрыта такая сила — душа была крохотной, с маленькими пальчиками и хрупкими ручками.

Но Бланш задыхалась. Из ее носа и рта вырвалось облачко пара, белого тумана — и я сразу поняла, что это душа покидает ее тело. Черные линии на лице Бланш, точно прочерченные кончиком пера, становились все шире, будто ее голова вот-вот треснет, а ее руки, все еще впивавшиеся в куклу, нежные руки, никогда не знавшие труда, стали серыми, морщинистыми, шершавыми, как сухие ветки. Ухоженные ноготки превратились в звериные когти, вены вздулись и почернели, и эта чернота распространялась от ее запястий выше по руке. То было ужасное зрелище. Но самым кошмарным был момент, когда черная душа поглотила белую.

Она распахнула рот, расширившийся на все лицо, от уха до уха, и в нем образовалась воронка. Белое облачко тумана исчезло в клубах черного дыма, бурлящего в этой воронке. Черная душа была сильна, полна решимости, верила в свою победу — белая же оказалась слабой и нежной, она не сопротивлялась, она позволила черной душе поглотить себя… и исчезла. Черная душа задержалась на мгновение, а затем скользнула в приоткрытый рот Бланш.

Глаза Бланш померкли, потом почернели, превратившись в два уголька. Кукла выскользнула из ее окоченевших рук. А потом Бланш медленно повалилась с дивана, и прежде, чем ее тело коснулось ковра, я поняла, что она мертва.

Не знаю, что я делала. По-моему, я просто села на пол рядом с Бланш и заплакала. Не помню, как я взяла ее за руку, но в какой-то момент оказалось, что я сжимаю ее ладонь. У Бланш всегда были холодные руки, и я, наверное, привыкла к этому, но в этот момент ее руки показались мне кошмарными — не из-за холода, не из-за черных вен, вздувшихся по всему ее телу и испещривших белую кожу, как трещины на фарфоре. Нет, весь ужас был в том, что рука оказалась вялой, безжизненной, точно ни одной мышцы в ней не осталось. И все же я сжимала ее руку, словно сидела у кровати больной подруги.

Даже если бы я захотела, помолиться я уже не могла, поэтому я просто сидела там и горевала. Я еще никогда ни по кому на самом деле не горевала — ни по родителям, которых я не знала, ни по девочкам, умершим в приюте Св. Маргариты от чахотки, скарлатины или лихорадки. Всегда кто-то умирал — а потом другие занимали это место. По сути, в восприятии оставшихся смерть ничем не отличалась от удочерения — девочка просто исчезала. И я не горевала по Элис — она покинула мою жизнь, будто ее никогда и не было. После ее смерти я укрылась в пространстве своего воображения, где мы все еще были вместе… Но теперь я скорбела по Бланш. Да, она была феей, но она никому не желала зла. Мне так хотелось, чтобы умерло только ее тело — уже во второй раз, но сама Бланш оказалась в царстве фей. И была счастлива. Но я не могла поверить в это.

А потом что-то коснулось моего плеча.

Я вскочила, сердце затрепетало от страха, кожу покрыл ледяной пот ужаса. Я обернулась, но в комнате никого не было…

— Флоранс, успокойся, это же я! — воскликнул Алан.

У меня подогнулись ноги, и я без сил опустилась на пол.

— Пожалуйста… — прошептала я. — Никогда, никогда так больше не делай!

Я даже не знала, что он вошел со мной в дом, не говоря уже о комнате. С одной стороны, я была рада тому, что он рядом. Но с другой — он ведь видел, что я и пальцем не пошевелила, чтобы помочь Бланш… И сам ничего не сделал.

— Погоди. Сейчас я стану видимым.

На этот раз я была готова к появлению Алана. Он соткался из воздуха и теперь стоял передо мной с одним башмаком в руке. Подойдя ближе, он нагнулся и заключил меня в объятия. Было приятно прижаться к нему, ощутить его тепло, живое тепло. Это немного успокоило меня, но чувство страха так и не отступило. Затем я заметила, что Алан дрожит.

— Что это было? — прошептал он. — Я увидел, как она взяла куклу, — а уже через мгновение умерла!

— Ее убила душа. Одна из черных душ, — монотонно произнесла я.

Не знаю, что я должна была думать. Совсем недавно я плакала из-за того, что не могу помочь этим бедным душам, называла себя убийцей. Но неужели черная, злая душа, убившая малышку, не заслужила смерти? Я бы еще поняла, если бы она направила свою ненависть на меня, но Бланш… Из всех она выбрала именно Бланш!

— Ты ничего не могла поделать, — сказал Алан, точно прочитав мои мысли.

Конечно же, он ошибался. Это моя вина. Руфус не раз напоминал мне, что Бланш нельзя впускать в Комнату кукол, и не раз ясно давал понять, что Истинным феям нельзя прикасаться к этим куклам. Теперь я поняла почему. Но было уже слишком поздно. Нужно было схватить Бланш за волосы и вытащить из комнаты, когда я только обнаружила ее здесь. Нельзя было поддаваться ей, слушать ее излияния, говорить с ней. Я могла бы предотвратить ее смерть.

— Не позволяй себе думать иначе, не слушай никого, а особенно не слушай свою совесть.