Ты — мое дыхание - Анна Смолякова

Тем временем с экрана понеслись сладострастные вздохи. Красавица Ненси обвивала загорелыми ногами талию героя-полицейского, а он, вдавливая ее в какую-то колонну, пытался добраться губами до призывно вздымающейся груди.

Машка на минуту выглянула из кухни:

— Чего это вы тут так хохочете? — она перевела взгляд на телевизор. — Кино не нравится? Так я могу другую кассету поставить.

— Ой, поставь, пожалуйста, если тебе нетрудно, — Ольга сладко потянулась. Поля уже хотела было присоединиться к ее просьбе, когда вдруг на экране появился Алек. То ли он пришел просто так, то ли по каким-то своим полицейским делам, но главное, что ему пришлось невольно нарушить уединение главных героев. Алек казался чрезвычайно сконфуженным, он неловко мялся на месте, пока его героический товарищ застегивал джинсы. Но был один взгляд, всего один. Алек посмотрел на Ненси, подтягивающую одеяло к самому подбородку, и в глазах его на мгновение вспыхнуло нечто такое, что Полю невольно бросило в жар…

— Ну и как, я выключаю? — еще раз спросила Машка.

— Нет-нет, подожди, — пробормотала Поля, и собственный голос показался ей до невозможности фальшивым. Ольга взглянула на нее с удивлением, но ничего не сказала. Дальше события в фильме шли своим чередом. Естественно, не произошло ничего непредвиденного: отважные друзья вступили в смертельную схватку с мафией, затем Алека убили, а что было потом, Поля уже не видела. Точнее, она продолжала смотреть на экран, но слезы застилали ей глаза.

«Дура, ох и дура! — злилась она на себя. — Боже, как стыдно! Расплакалась, прямо как в первом классе, после «Белого Бима…» Дурацкое кино, ужасный сценарий, обычный актер…»

«Ничего себе обычный! — тут же возмутился внутренний голос. — Да ты просто боишься признаться, что от одного взгляда на него у тебя дыхание перехватывает!» Алек Стеффери был красив, красив особенной красотой, соединяющей в себе изысканность и мужество. В улыбке его, открытой и тем не менее немного отстраненной, крылась какая-то загадка. И еще он, несомненно, был талантлив. Даже не особо разбирающаяся в кинематографе Поля поняла это сразу. И она влюбилась. Никогда не страдавшая ни по эстрадным певцам, ни по актерам, в пятнадцать лет она вдруг потеряла голову из-за восходящей звезды Голливуда! Конечно, она сразу же пересмотрела на Машкином видеомагнитофоне все фильмы с его участием, которые смогла найти, благо пока их было немного. Даже статейку про него откопала в каком-то американском журнале. Благодаря обучению в школе с английским уклоном проблем с переводом не возникло. Скоро Поля уже знала, что Алеку двадцать два года. Он — бывший профессиональный альпинист, в кино оказался совершенно случайно, но почти сразу же привлек к себе внимание американской прессы. Правда, особых киношных заслуг за ним пока не числилось: так, три-четыре боевичка, средненькая мелодрама и один неплохой вестерн. Зато журналисты оживленно комментировали его бурный роман с Дейзи Смоур, отвергшей, по слухам, поползновения самого Микки Рурка. Поля не ревновала, нет! Она прекрасно понимала, что это смешно и глупо, но любить Алека не переставала и в девятом классе, и в десятом.

Время шло. Ближе к ее выпускным экзаменам и Стеффери достиг определенных высот. Популярность плейбоя постепенно сменилась славой молодого талантливого актера, и его фамилия даже мелькнула в номинации на «Оскар». Правда, скоро Поля с разочарованием узнала — «Оскар» достался другому актеру. Она даже не поняла, в какой момент это произошло, когда она перестала остро, мучительно и безнадежно любить Стеффери и полюбила Кино вообще…

В один прекрасный день Поля вставила в видеомагнитофон новую кассету (тогда видик уже появился и у них дома) и уселась в кресло перед телевизором в предвкушении привычной уже боли и не менее привычного щемящего счастья. Это был «Гончий пес», где Алек играл молодого журналиста, вступившего в опасную игру с убийцей. Стеффери, как всегда, смотрелся великолепно и работал профессионально, но на душе у Поли почему-то было удивительно спокойно. Не колотилось бешено сердце, не пылали щеки, не подкатывала к лицу удушливая волна. И она вдруг поняла, что переболела Алеком, словно корью или ангиной. Нет, он не стал казаться ей менее красивым и привлекательным, но теперь Поля уже могла объективно наблюдать за его игрой, точно так же, как за игрой его партнеров. И еще она поняла, что это ей интересно. Вот тогда-то и появилась ее большая Мечта…

Сначала она собиралась после выпускных экзаменов поступать исключительно во ВГИК, на киноведение, но мама и папа совместными усилиями убедили ее, что это — не то чтобы не специальность, но все же… Тем более что режиссерский факультет ВГИКа — звучит, актерский — звучит, а вот киноведческий — не очень. На семейном совете покумекали и решили, что еще звучит факультет журналистики МГУ. «Тем более, — уверяла ее мама, — что, получив диплом журналиста, ты сможешь работать где угодно: и в «Советском экране», и в «Искусстве кино». Да хоть на телевидении! Думаешь, там все со ВГИКовскими корочками? Там и из пед-, и из мединститутов люди есть, был бы талант»… Может быть, талант у Поли и был, даже наверняка был, но так сложилось, что появился Борис. Потом она вышла замуж, а потом, все еще пребывающая в сладкой эйфории затянувшегося на несколько лет медового месяца, согласилась сидеть дома и не работать, поддерживая в роли жены-домохозяйки начинающего и перспективного бизнесмена. Правда, увлечения своего Поля не оставила, продолжая собирать коллекцию видеокассет и подборку интересных статей. Она по-прежнему была в курсе событий, происходящих в киномире, новые словечки типа «экшн» и «блокбастер» не заставляли ее удивленно расширять глаза. Но тем не менее все это оставалось только на уровне хобби…

На следующий день после интервью с Романенко Поля принесла с собой в редакцию несколько журнальных фотопортретов молодого еще Стеффери и выложила их на стол рядом со вчерашними фотографиями из «Джокера».

— Леш, иди сюда, посмотри! — она с ловкостью гадалки, раскладывающей пасьянс, перетасовала на столе снимки. — Правда, похож?

— Романенко-то на Стеффери? — Еськин присел на край стола и поправил на переносице очки. — Да, в самом деле что-то есть… А я все думал раньше, кого он мне напоминает, и не мог вспомнить…

— Ну правильно, Стеффери-то сейчас заматерел, в плечах раздался, подбородок квадратный отрастил, а этот так и остался хрупким намеком на то, что могло бы из него получиться.

— Они ведь ровесники, наверное?

— Ну да, — Поля пожала плечами. — Алеку сейчас должно быть тридцать три года. Романенко, пожалуй, столько же.