Наполеон и женщины - Фредерик Массон

Пребываніе на острове Эльбе было для Наполеона временемъ кризиса и душевнаго, и политическаго, требовавшаго отъ него величайшей осторожности. Онъ хорошо зналъ Марію-Луизу и понималъ, что малейшая неверность, которая дойдетъ до нея, умело раздутая окружающими ее людьми, ранитъ ее въ самое сердце. Онъ послалъ капитана Гюро де Собрей, мужа одной изъ «красныхъ женщинъ», поручивъ ему попытатъся увидеть Марію-Луизу въ Экссъ-ле-Бене и передатъ ей кое-что на словахъ. Онъ получилъ некоторыя указанія, позволявшія ему надеяться, что можно будетъ установить правилъныя писъменныя отношенія. Рисковать вызвать скандалъ было бы слишкомъ несвоевременно.

Но время идетъ, проходитъ весь сентябрь безь писемъ, безъ всякихъ вестей. Онъ решается 10 октября написать великому герцогу Тосканскому, на дружеское расположеніе котораго все еще разсчитываетъ, и на котораго еще 19 апреля указывалъ жене, какъ на естественнаго посредника между ними. Онъ обращается къ нему не со слезницей и по тону, которымъ онъ говоритъ съ своимъ «братомъ и дорогимъ дядей», чувствуется, что самъ онъ все помнитъ и воображаетъ, что и бывшій компьенскій паразитъ долженъ тоже все помнить: «He получая отъ моей жены известій съ 10 августа, а о моемъ сыке – уже шесть месяцевъ, я прошу Ваще Королевское Высочество сообщить мне, не будетъ ли оно столъ любезно разрешить направлять къ нему каждые восемь дней письма для Императрице и пересылать мне известія о ней, а также письма г-жи графини де Монтескью, гувернантки моего сына. Льщу себя надеждой, что, несмотря на событія, подъ вліяніемъ которыхъ изменилось столько людей, Ваше Королевское Высочество сохранило по отношенію ко мне дружескія чувства. Если Ваше Высочество пожелаетъ выказать мне ихъ, для меня это будеть большимъ утешеніемъ. Въ этомъ случае, я просилъ бы его не отказывать въ своихъ милостяхъ и этому маленькому кантону, который разделяетъ со всей Тосканой расположеніе къ его особе. Пусть Ваше Королевское Высочество не сомневается въ хорошо ему известномъ постоянстве моихъ чувствъ къ нему, какъ и въ совершенномъ почтеніи и въ высокомъ уваженіи къ нему. Пусть передастъ оно мой поклонъ своимъ детямъ».

Нетъ, это не слезница, и равенство положенія, превосходство въ прошломъ даютъ себя чувствовать, несмотря ни на что; но съ какой ловкостью, съ какимъ мастерствомъ пущено здесь въ ходъ все, что могло бы тронуть его, имей онъ сердце! Речь идетъ только о томъ, чтобы оказать родственную услугу человеку, который признаетъ себя несчастнымъ, поверженнымъ въ прахъ и, чтобы смягчитъ принца, почти что называетъ себя его подданнымъ – подданнымъ принца, который некогда былъ при немъ однимъ изъ самыхъ услужливыхъ куртизановъ.

Никакого ответа. Драма уже свершилась, и Австрійскій Императорскій домъ – достигъ своей цели, опозоривъ навсегда свою дочь, Императрицу Франціи. Наполеонъ знаетъ объ этомъ, или не знаетъ, но никто не можетъ сказать, чтобы это было ему известно. После такого письма къ такому человеку, онъ не можетъ болыпе писать. У него взяли жену, у него взяли сына. Бурбоны не платятъ денегь, выговоренныхъ имъ въ Фонтенбло. Онъ вынужденъ будетъ вскоре распустить свою стражу и даже не сможетъ оказать сопротивленіе, дать убить себя и вместе съ своими ворчунами броситъ свои жизни къ ногамъ королей, если короли прикажутъ сослать его на какой-нибудь изъ океакнческихъ острововъ, напримеръ, на Азорскіе, которые 13 октября предлагалъ избрать для этой цели Талейранъ, потому что «на пятьсотъ миль отъ нихъ, – говорилъ онъ, – нетъ никакой земли».

Ему остается либо умереть, либо дать убить себя бандитамъ, подкупленнымъ Брюляромъ, либо быть схваченнымъ по приказанію королей, которыхъ настраиваетъ противъ кего Талейранъ. Онъ предпочитаетъ поставитъ последнюю ставку вместе съ Франціей и для Франціи. Онъ решаетъ вернуться.

XIX. Сто дней

На Новый Годъ 1815 г. Наполеонъ получилъ отъ Императрицы письмо; она писала ему о сыне, сообщала, что онъ прелестенъ, что скоро онъ самъ сможетъ писать своему отцу. Зачемъ, почему это письмо? Неизвестно. Можетъ быть, угрызенія свести. Какъ бы то ни было, оно устанавливало связь, служило, казалось, доказательствомъ, что Марія-Луиза не отказывалась отъ мысли соединиться съ нимъ, что если она и молчала, то потому, что была вынуждена къ этому. Какъ только она обрететъ свободу, она примчится къ нему. Наполеону достаточно будетъ предложить ей тронъ, чтобы ея тюремщики вернули ей свободу. И какъ только у Императора явилась хотя бы некоторая уверенность въ своемъ предпріятіи, онъ тотчасъ же, изъ Ліона, 12 Марта спешитъ уведомить Марію-Луизу. Но она сделала съ этимъ письмомъ тѵ же, что делала прежде съ письмами, которыя получала съ острова Эльбы: она передала его своему отцу, а последній – представителямъ союзниковъ. Никакого ответа.

Какъ только Императоръ вступилъ въ Парижъ, онъ тотчасъ же вновь поставилъ на прежнюю ногу домъ Императрицы и отдалъ приказъ привести въ порядокъ ея апартаменты. Черезъ десять дней, 1 апреля, онъ пишетъ Австрійскому Императору, своему «брату и дражайшему тестю», офиціальное письмо, въ которомъ проситъ вернуть ему «предметъ его нежнейшихъ привязанностей, его супругу, я сына». «Меня, – пишетъ онъ, – долгая разлука, вынужденная обстоятельствами, огорчила такъ, какъ не огорчало раньше ничто на свете; точно также должна горячо желать соединенія к добродетельная принцесса, судьбу которой Ваше Величество соединило съ моей». И онъ кончаетъ такъ: "Я слишкомъ хорошо знаю убежденія Вашего Величества, слишкомъ хорошо знаю, какое значеніе придаетъ оно своимъ семейнымъ привязанностямъ, чтобы не питать блаженной уверенности въ томъ, что Ваше Величество охотно поможетъ, каковы бы ни были намеренія его кабинета и его политики, приблизить моментъ соединенія жены съ мужемъ и сына съ отцомъ».

Никакого ответа. Это молчаніе въ ответъ какъ на его офиціальныя письма, такъ и на те, которыми онъ офиціозно снабдилъ при ихъ отъезде австрійскихъ дипломатовъ, аккредитованныхъ при Бурбонахъ, доказало Наполеону, что политическія причины продолжаютъ парализовывать стремленія его жены, и онь решаетъ прибегнуть къ тайнымъ путямъ, чтобы войти съ нею въ сношенія. Онъ отправляетъ въ Вену самыхъ искуссныхъ агентовъ, способныхъ проникнуть непосредственно къ Талейрану и къ Императріце: Флао и Монтрона. Только Монтрону удается пробраться сквозь линіи войскъ. Но когда дело дошло до передачи порученнаго ему письма Маріи-Луизе, то Меневаль, бывшій секретарь кабинета Императора, съ 1813 г. – тайный секретарь Императрицы, последовавшій за нею въ Австрію, воспротивился этому. Онъ знаетъ, какъ обстоитъ дело съ Нейлфергомъ; сжечь письмо, написанное Императоромъ жене, значитъ, оказать Императору услугу. Меневалъ не решается все же написать прямо всю правду, онъ понимаетъ, какой ударъ нанесетъ этимъ своему повелителю; и посредствомъ анонимнаго письма, написаннаго измененнымъ почеркомъ, онъ пытается предупредить лицо, въ неизменной преданности Императору котораго онъ вполне уверенъ: Лявалетта. Императоръ знакомится съ этимъ письмомъ; но Лявалеттъ колеблется, думаетъ, что подобное анонимное посланіе можетъ быть и австрійской проделкой.