Легко! - Елена Котова

При ударе справа Анна прилично долбанулась головой о левую стойку и не то чтобы потеряла сознание, но отключилась на долю секунды. Когда пришла в себя, машина, слава богу, уже не двигалась. «Полный аллес капут, конечно, но могло быть хуже». При первом ударе о левый разделительный барьер автомобиль все-таки сильно потерял скорость, поэтому второй удар о глыбу оказался не столь ужасен, как мог бы. В конце концов, она не свалилась с обрыва, жива и в сознании. Из-под капота шел пар, но ни дыма, ни огня не было. Анна знала, что указатель Incisa где-то рядом, в нескольких сотнях метров.

«Чуть-чуть не доехала, – подумалось с досадой. – Что же теперь? Заклинило меня будь здоров, пошевелиться невозможно, и грудь страшно болит. Не дай бог, ребро сломала. Надо чуть посидеть, пока боль не утихнет, потом во что бы то ни стало выбраться из этой чертовой машины и позвонить Женьке. Осталось-то всего километров пятнадцать, приедет, заберет, а утром решим, что с машиной делать».

Анна прикрыла глаза, стараясь дышать глубже, но с каждым вздохом становилось хуже. Она чувствовала, как боль спускается вниз, разливаясь по животу. Ей стало страшно. После удара о стойку ее бросило вправо, и сейчас голова лежала на сумке, а левая рука все еще оставалась на руле. Анна попробовала приподняться и, превозмогая боль, дотянулась левой рукой до дверцы. Но открыть не смогла – то ли сил не хватало, то ли замок заклинило. Накатила новая сильная волна боли. Тем не менее Анна попыталась навалиться телом на левую дверцу, может, та как-то откроется, да и места там было чуть больше. Она сдвинулась еще на сантиметр и поняла, что дальше ее не пускает руль.

Бл…! О том, чтобы выбраться, речи уже не шло – ее совершенно зажало между рулем и сиденьем, и каждое движение приносило немыслимую боль. К своему ужасу, Анна почувствовала, что в животе начинает припекать. Она высвободила левую руку и положила ее на живот, пытаясь уменьшить боль. Правой дотянулась до сумки и вытащила любимую кашемировую шаль Hermes, ту самую – красночерно-оранжевую. Аккуратно сложив ее несколько раз, положила на живот. Так, сейчас должно стать чуть полегче.

Правой рукой Анна шарила в сумке, нащупывая телефон. Наконец ей это удалось, но эти усилия лишили ее последних сил. Помощи ждать не приходилось – ее полоса дороги была пустынна. На дисплее телефона высвечивалось время – половина второго. Периодически по встречной полосе проносились одинокие машины в обратном направлении – на Флоренцию. Но они не могли заметить аварию, потому что их фары освещали в ночи только собственную полосу. Анна решила посигналить – может, это привлечет внимание, но клаксон не работал, видно, отсоединились провода.

Набрать номер на телефоне было выше ее сил. Она нажала кнопку «последний вызов», чтобы дозвониться Женьке. Включился автоответчик. «Так типично для него – отключить телефон или бросить его где-то в доме, хотя знает, что я в дороге! А может, коротает время в каком-нибудь винном погребе, вне зоны покрытия». Попробовала набрать Филиппа – то же самое, хотя не удивительно, учитывая, что в Вашингтоне разгар дня. Сидит, небось, на очередной пресс-конференции. Набрала Хельмута и тут же вспомнила: тот будет в Лондоне только завтра утром, а сейчас спокойно летит из Йоханнесбурга.

У нее не было уверенности, насколько будет правильно, если она позвонит Джону. Пятница, вечер, практически ночь, и каковы будут последствия этого звонка? А что, у нее есть иной выход? Она нажала строчку «Джон». Два звонка, три: «Вы соединены с голосовой почтой…» Анна закрыла глаза и решила на какое-то время сосредоточиться только на том, чтобы как-то успокоить боль. Вспомнила, что на дне сумки есть ибупрофен, но поняла, что в темноте одной рукой его не нашарить. Еще раз набрала Джона. Он ответил после второго звонка…

Глава 8

После отъезда из Лондона в четверг Джон позвонил Анне лишь на следующий день к вечеру и узнал, что она в такси по дороге в аэропорт.

– Послушай, это ты зря. Бегство никогда не помогает. Куда направляешься?

– В Тоскану, недалеко от Флоренции, навещу Женю с Софией.

– Только не говори, что у тебя появились сомнения.

– У меня какие-то пласты мыслей. Второй, третий, без счету. Я запуталась.

– Буду тебе звонить все время, прочищать мозги. Помни, я несчастен, когда ты не рядом. Не знаю, как я проживу этот уик-энд, не знаю, что и как сумею объяснить. В любом случае вернусь в Лондон в понедельник. Можно остановиться в твоей квартире?

– Конечно, медвежонок, как тебе легче. Тебе и так сейчас непросто, не думай, что я этого не понимаю. А еще жить в квартире приятелей жены…

– Именно. А ты уверена, что тебе непременно надо уехать? У меня сердце сжимается, когда я думаю, что ты там будешь одна, наедине со своими мыслями, которые тебя куда угодно могут увести. А твои друзья будут обсуждать каждую деталь за бутылкой «Брунелло», день за днем, всю неделю. Зачем тебе это? Почему я тебя не удержал? Говорю и чувствую все больше, что это ошибка. Ты должна быть со мной и не слушать никого, кроме меня. Возвращайся, дождись меня. Всего два дня, и мы всю неделю будем вместе, я не отойду от тебя, пока у тебя голова не встанет на место.

– Нет, Джон, мне не надо сейчас быть в Лондоне.

– Потому что ты не хочешь говорить с тем, другим?

– И поэтому тоже. По многим причинам. Мне надо одной на природе побыть и просто отоспаться. Я с Москвы ни одной ночи нормально не спала. Тут остатки разума потеряешь. Мне необходимо побыть одной, медвежонок. Я выключу телефон, буду тебе только один раз в день звонить и постараюсь настроиться на новую жизнь. Она же будет у нас, да, медвежонок? И в будущем году, который не за горами, ты уж точно сделаешь меня счастливой.

– Baby-cat, я скучаю по тебе каждую минуту. Не разрешай себе думать помногу, это первое. А второе, не выключай телефон. Держи его включенным с девяти до десяти утром и вечером, по крайней мере, а то я с ума сойду от одной мысли, что ты недосягаема.

Дома Джон огляделся. Неужели он готов оставить этот дом? Он ужинал с Одри дома, а чувствовал, что рядом сидит Анна. Говорил о чем-то с Одри, а сам думал, каким невероятным счастьем будет каждый вечер в Лондоне приходить домой, где бы этот дом ни находился, открывать дверь своим ключом и встречать глаза любимой, полные спрятанного счастья. С каждой минутой ощущение их общего с Анной дома становилось все сильнее. Его место именно с ней. Как сказать все Одри? Надо набраться духу и выложить сразу все напрямую – как прыгнуть в холодную воду. Ужас, конечно, но другого пути нет. Джон взглянул на Одри, сидящую по другую сторону стола, встал и принялся собирать посуду со стола, поцеловав Одри в макушку.

– Что-то не так? Ты выглядишь расстроенным.

– Нет, вовсе нет, просто устал очень.

– Тебя так долго не было, столько дел скопилось. Раз ты только сегодня приехал, я рассчитываю, что в понедельник ты тоже останешься. Очень прошу тебя, первым делом отгони мой «мерседес» в починку прямо утром, там что-то с электроникой. Навигация то работает, то нет, и дворники отключаются.

– Хорошо, – бесстрастно сказал Джон.

Сразу после этого он пошел в кабинет, чтобы позвонить Анне и сказать, что приедет в Лондон утром в понедельник. Раздосадованный, что Анна опять всё усложняет и вот зачем-то отправляется в Италию, он приступил к выполнению пятничной обязательной программы и пошел в спальню переодеться. Застегнул Одри молнию на спине, помог ей найти перчатки, подал пальто, и они поехали на очередной прием к Майклу и Лоре, которые, вырвавшись на неделю в Эдинбург, уезжали в Оксфорд до самого Рождества.

Собралось, как обычно, человек двенадцать, и после ужина, тоже как обычно, мужчины сидели в обитой дубовыми панелями библиотеке хозяина. Джону опять подумалось, что он, скорее всего, сидит здесь в последний раз. Он не должен допускать таких мыслей. В конце концов, дом Майкла – последнее, об утрате чего стоило бы сожалеть. И даже самые трудные вещи надо стараться делать легко… Он повернулся к Кевину, который как-то незаметно с течением времени прибился к их кругу, и завел обычный бессмысленный разговор. Когда мужчины вернулись в гостиную, Лиза, Одри и Лора, втроем, двинулись на Джона.

– Мы тут долго думали и совещались, – начала Лора. – Надо, чтобы Одри согласилась возглавить совет попечителей нашего фонда. Вместо меня. У нее это получится замечательно. Я буду совершенно спокойна, что оставляю свое детище в прекрасных руках. Возможно, даже надежнее моих собственных. С ее репутацией, с ее влиянием на пациентов Одри многого добъется.

– Я не уверена, что мне это нужно, – сказала Одри. – Ты как думаешь, Джон? Это слишком большая работа.

– Одри, ты совершенно не права. Это отличная мысль, и у тебя все получится. Ты пока сама не представляешь, сколько получишь удовольствия от этого занятия. Я даже оставлю тебе на первое время своего помощника, чтобы ты быстрее вошла в курс дела.