Курчатов ЖЗЛ - Раиса Кузнецова

Деятельность академических институтов сосредоточилась в основном на военных вопросах, научной помощи промышленности, мобилизации сырьевых ресурсов для нужд обороны по первому плану работы академии в условиях войны. Заработала Тематическая комиссия в составе академиков Шмидта, Чудакова, Иоффе, Семенова, Капицы, Вольфковича, Терпигорова, Орбели и других ученых, которые в годы войны, самоотверженно работая в Казани, внесли большой вклад в общую битву с врагом, заложили многие новые направления в развитии науки.

В первые месяцы войны, когда в стране были потеряны многие арсеналы боеприпасов, катастрофически не хватало взрывчатки, химики предложили в качестве взрывчатых веществ (прежде всего для авиационных бомб) смеси жидкого кислорода с горючими веществами, например с опилками. Здесь свою роль сыграли новые методы получения жидкого кислорода, разработанные академиком П. Л. Капицей. С первых дней эвакуации в Казань его Институт физических проблем начал монтаж оборудования для получения жидкого воздуха и газообразного кислорода. Жидкий воздух отправляли на военные заводы, а кислород в госпитали для раненых. «Война обостряет нужду страны в кислороде, — говорил Капица, — приходится самим, засучив рукава, всеми силами браться за доработку машин под промышленный тип, изучать вопросы выносливости, продолжительности эксплуатации…» Во время войны Капица создал в Казани самую мощную в мире турбинную установку для получения в больших масштабах жидкого кислорода. В 1944 году за эту работу 30 сотрудников института были награждены орденами и медалями, а сам Капица получил звание Героя Социалистического Труда.

В лабораториях ФИАН под руководством академика Н. Д. Папалекси при активном участии члена-корреспондента И. Е. Тамма и В. Л. Гинзбурга С. М. Рыжов создал макет рамки антенны для самолетов с пермоллоевым сердечником. Разрабатывались проблемы радиолокации и конструирования генераторов. В акустической лаборатории ФИАН создавались мощные приборы для борьбы с акустическими минами противника и для дистанционного подрыва мин. В лаборатории академика Б. М. Вула был сконструирован прибор для предупреждения обледенения самолетов. Лаборатория академика Д. В. Скобельцына занималась проблемой использования рентгеновских лучей для контроля изделий, в частности, клапанов авиационных моторов, а также совершенствованием метода акустического обнаружения самолетов. В. И. Векслер сформулировал принципиально новую идею в области ускорения элементарных частиц, И. Е. Тамм предложил расчеты магнитных полей сложной конфигурации, чем оказал помощь И. В. Курчатову и А. П. Александрову в деятельности по обеспечению защиты кораблей от магнитных мин[272].

Ленинградский физико-технический институт был втиснут в помещение Этнографического музея Казанского университета. Лаборатории разделили фанерными перегородками. Академик И. Е. Тамм рассказывал, что сотрудники Физтеха использовали некоторые экспонаты музея по их прямому назначению: один из них с огромным трудом смолол горстку ржи с помощью примитивных жерновов, принадлежащих какому-то индейскому племени. Конечно, заботы о хлебе насущном, навязчивые мысли о доме, о судьбе родных отвлекали от научной работы. Много времени отнимали поиски дров, обработка огородов и продажа вещей на базаре. В. Гроссман в романе «Жизнь и судьба» рассказал о житье-бытье в Казани эвакуированных ученых. И все же спустя годы сотрудники академических институтов, заброшенные из столиц в далекую Казань, вспоминали, что нигде им не работалось так хорошо, как в эвакуации.

Надо сказать, что граница между фундаментальной и прикладной наукой тогда почти стерлась. Самые отвлеченные на первый взгляд теоретические изыскания неожиданно вносили ценнейшие конкретные рекомендации в оборонную промышленность. Таковы были, например, фундаментальные открытия в математике, сделанные академиками И. М. Виноградовым, П. С. Александровым, Л. С. Понтрягиным, С. Л. Соболевым, И. Г. Петровским. Теория вероятности помогла академику А. Н. Колмогорову в определении условий наивыгоднейшего рассеивания снарядов. Математики решили сложную задачу оптимальной крутизны нарезки стволов орудий, что обеспечивало кучность боя и большую устойчивость снарядов в полете. Институт машиноведения во главе с академиком Е. А. Чудаковым решал проблемы оперативной помощи фронту — создавал новые образцы автоматического стрелкового оружия, разрабатывал методы устранения дефектов в деталях авиамоторов, ошибок в бомбометании, внедрял новые технологии на производстве «оборонки». В Институте механики академик Н. Е. Кочин вел исследования, имевшие огромное значение для скоростной авиации. Энергетический институт создал новый тип зажигательных бомб. Институт органической химии разработал гидравлический разряжатель немецких фугасных бомб с взрывателями замедленного действия и т. д. и т. д.

Все это дает представление о роли интеллекта нации в годы, когда решалась ее судьба. В годы Великой Отечественной войны в Казани консолидировались силы ведущих ученых страны — Иоффе, Капицы, Курчатова, Александрова, Зельдовича, Харитона, Хлопина, Флерова — для работы по исследованию атомной энергии. Здесь и в казанских «шарашках» вынашивал свои ракетные идеи Королев, а авиационные — Туполев. Казанские ученые работали бок о бок с коллегами, чьи имена были известны во всем мире, а казанские студенты слушали в годы войны лекции таких мэтров науки, о каких в мирное время могли только мечтать. И, когда академические институты покинули приютившую их Казань, город уже был другим. Местное научное сообщество за военные годы получило богатейший опыт столичной академической школы.

Ученые ленинградского Физтеха, прибывшие в Казань, немедленно включились в работы, которые больше всего нужны были фронту. Руководство институтом в эвакуации осуществлял Абрам Федорович Иоффе. Часть сотрудников осталась в Ленинграде, лаборатории в осажденном городе возглавил Павел Павлович Кобеко, талантливейший ученый, друг Курчатова и соавтор его работ по сегнетоэлектрикам. Научная и инженерно-техническая работа по решению практических задач, выдвигаемых потребностями фронта и тыла в Казанском филиале ЛФТИ, развернулась уже в октябре 1941 года. Академик Иоффе организовал десять научных групп, которые вскоре стали называться лабораториями. К концу года институт работал уже в полную силу, как и подобает по режиму военного времени — то, что раньше решалось годами, теперь выполнялось за несколько месяцев.

Те, кто жил в Казани в то время, вспоминают, что в 1941–1942 годах трудностей было немало. В первую очередь нужно было организовать и наладить общий ритм, решить проблемы, связанные с жильем и питанием. Город переполнился эвакуированными. Жили без удобств, в общежитиях, в помещениях спортзала и складах университета. Курчатову с женой выделили восьмиметровую проходную комнату в доме 2 по Школьной улице. Его брат Борис Васильевич поселился рядом, в отдельной, но сырой и холодной пятиметровке.