Пожиратели света и тьмы. По Мыслящим Королевствам. Триумф душ - Алан Фостер

Затем течение усилилось, грязно-желтые, будто ржавые сгустки то и дело мелькали в пока еще прозрачном потоке песка, укладывавшегося на дно лощины в нараставший гребень. Высохший водоток очень скоро оказался перекрыт валом высотой в полметра. Было по-прежнему тихо, а песок все сыпался и сыпался с одной песчаной горы на другую.

Алита продолжал принюхиваться, но Эхомба внезапно решил остановиться.

— Что-то здесь не так.

Симна, не замечая ничего опасного, занервничал.

— Что случилось?

— Странный вал, — указал пастух. Симна посмотрел на безобидные песчинки, накапливающиеся на их пути.

— Песок как песок. Ну, катится по склону, что тут странного?

— На первый взгляд, ничего, — ответил Эхомба и покрепче сжал копье. — Обычно подобным образом заявляет о своем прибытии темнота. Причем это не эромакади — пожиратели света, с которыми могут справиться лишь эромакази — пожиратели тьмы. Нет, здесь проявляется нечто более физическое, менее тонкая сущность.

— Послушай, о чем ты толкуешь? — Невидимая опасность пугала Симну куда больше, чем самый грозный враг.

А Эхомба еще и сделал шаг назад, словно на самом деле отступил.

— Ржавый песок впереди — вовсе не песок. То есть не тот песок, который скапливается в дюнах. — Пастух многозначительно взглянул на товарища и указал на возвышавшийся по правую руку бархан. — С чего бы ветру с такой тщательностью отбирать отдельные песчинки?

Симна бросил пристальный взгляд на увеличивавшийся барьер и словно увидел картину с новой, неожиданной для себя стороны. Эхомба верно подметил: только бурые и кроваво-ржавые частицы песка срывались со своих мест и резво катили вниз по склону, сливаясь в завихрения, в сгустки. Именно такой песок на глазах перекрывал пересохшее русло. Вся остальная масса песчинок лежала спокойно и впереди этого потока, и позади него.

Воин с севера пришел в ужас.

— Может, нам лучше убраться отсюда? — предложил он дрожащим голосом. — Вернемся в город Лозви и снова пойдем на север, но уже другой дорогой. Зачем же нам противостоять ожившему песку?

Отступая, Симна наткнулся на левгепа, однако на этот раз огромный кот даже не рыкнул на приятеля. Он прильнул к земле и внимательно следил за происходящим.

— Боюсь, парень, слишком поздно, — сказал Алита. Усиливавшийся ветерок теперь заметно пошевеливал его гриву.

Полоса песка того же цвета засыпала лощину позади них, отрезав путь к отступлению. Симна с детским изумлением посмотрел на кота.

— Клянусь Гренторией, это же только песок! Да мы его в два счета сметем!

— Может, и так, — кивнул пастух. — Если бы он просто продолжал себе течь с запада на восток… — Затем Эхомба резко взмахнул копьем и указал им на вершину восточного бархана. — А ну-ка быстро за мной!

И сам сразу бросился вверх по склону. Бежать по осыпавшемуся песку было трудно, пришлось помогать себе на ходу левой рукой. Алита последовал за пастухом широкими прыжками, при этом не забывая поглядывать налево и направо. Симна спешил сзади и на каждом шагу проклинал сыпучую гадость, выскальзывавшую из-под ног. Он часто озирался, бросал взгляды на дно лощины, где выше и выше нарастал гребень темного песка.

Они успели одолеть половину склона, когда небо стало темнеть и позади послышался неясный звук, напоминавший нечто среднее между громовыми раскатами и надрывным плачем. Было в этом протяжном рокоте что-то от голоса зверя и воя ветра, но более всего стенания походили на жалобы дьявола. Беглецы, по середину голени увязавшие в толще песка, как по команде остановились, обернулись и наконец увидели то, что так страстно призывало их вернуться на дно сухого водотока.

Обликом оно напоминало песчаную дюну с пологим наветренным и крутым подветренным склонами, с дугообразным гребнем на вершине. Эта гора была повыше соседей и более узкой в основании. Необычен был и цвет песка — багрово-красный, нездоровый, вызывающий отвращение. Необычная говорливая дюна двигалась тем же способом, что и гуляющие по пустыне барханы, — перемещая свою массу с пологого на более обрывистый склон, при этом песчинки совершали кругообразные движения и ссыпались сбоку, то есть нарастал сначала один язык, затем другой. Передний фронт сыпучей массы через какое-то время становился ее тылом, затем серединой… Так она и двигалась, подобно медленно, однако неотвратимо и грозно вращающемуся колесу.

У страшной дюны не было рук, ног, каких-нибудь хватательных и выступающих приспособлений. Она давила своей тяжестью, налегала всей массой. Правда, время от времени сыпучее чудовище энергично выпускало длинные, похожие на щупальца языки песка. Более всего путешественников сразил неестественный цвет запевшего монстра: чем далее, тем отчетливее одухотворенная дюна наливалась болезненной краснотой. Теперь особенно ясно ощущались доходящие до точки кипения ненависть и жажда мести, которыми жила эта песчаная жуть.

Помнится, Лозви рассказывал о поющих барханах. Нечто подобное было известно и на родине Эхомбы, но никогда прежде ему не приходилось встречаться с ревущим и стенающим, облаченным в песок банши, против своей воли пребывающим на поверхности земли.

Посреди бесформенного образования, чуть ближе к вершине, вдруг прорезались два чудовищных ока. Они горели кровавым адским пламенем, то сжимаясь, то расширяясь, и неподвижно смотрели на оцепеневших путешественников.

Те припустились к вершине. На бегу Эхомба задумался: почему песчаное существо воспылало такой ненавистью к трем чужакам? Должно быть, всякая жизнь, вторгшаяся в пределы пустыни, вызывала у Дюнауэйка подобную реакцию.

Несколько млекопитающих и рептилий уже были схвачены и придушены расползавшимися во все стороны языками обезумевшего песка. То же самое грозило и тем существам, которые вовремя осознали опасность и бросились наутек. По спинам несчастных барабанили песчинки, за лапы хватали песчаные струи. Только на вершинах дюн они могли почувствовать себя в безопасности — пока оставались выше уровня неотвратно наползающего врага.

Между тем Дюнауэйк, заметно набравший вес и объем, уже вспух до размеров, превышающих песчаную гору, по склону которой карабкались путники. Если он продолжит движение, то неминуемо поглотит беглецов. Уходить по дальнему склону бессмысленно — враг отправит в обход песчаные щупальца. Таким образом, люди и зверь оказались в ловушке. Ни вперед, ни назад, ни в стороны пути не было. Оставалось ждать, пока Дюнауэйк взберется на дугообразную вершину бархана и поглотит их.

Симна, изо всех сил спешивший за Эхомбой, неожиданно выхватил меч и рубанул по красному щупальцу, обвившемуся вокруг его правой ноги. Затем повторил удар. В следующее мгновение северянин еще энергичнее побежал вслед за пастухом, успев задуматься над вопросом, какая сила способна накрепко склеить самый сыпучий материал на свете. Хотя додумать не успел — извиваясь змеей, за ним устремилось очередное ответвление чудовища. Симна и его рубанул мечом. Отросток дрогнул, потянулся было обратно и внезапно на глазах рассыпался. Однако его место тут же заняло другое щупальце. Северянин без устали на ходу работал мечом — рубил и рубил отраставшие побеги сыпучей мерзости, которым понадобилось не менее двух миллионов лет, чтобы сформироваться в подобие живой плоти.