Страстный защитник - Мэдлин Хантер

– Мне не нужна охрана. До сих пор я прекрасно без нее обходилась.

– Побойся Бога, Анна! До сих пор твоя беспечность сходила тебе с рук, но это не означает, что так будет всегда. Я ведь отрядил для тебя троих воинов. Всего троих. Это меньше, чем нанимают для своей охраны все до единой леди из окрестных замков. Я узнавал. Времена сейчас неспокойные, ты это знаешь не хуже меня.

– Мне безразлично, сколько солдат нанимают эти трусливые гусыни для охраны своих безмозглых голов. Верхом на Тени я уйду от любого, кто пожелал бы причинить мне зло. Повторяю, я хочу выезжать на верховые прогулки одна!

– Привыкнешь. Не обращай на них внимания. Пойми, я не могу тебе позволить рисковать собой. И вот еще что: пока за Гюрвана не внесут выкуп, и он не уберется из этих краев, ты, прежде чем покинуть крепость, станешь меня об этом извещать.

Еще один ушат ледяной воды.

– Нет, на это я никогда не соглашусь!

Он улыбнулся, однако глаза его смотрели холодно.

– Согласишься. Ведь это для твоего же блага. И давай больше к этому не возвращаться.

Сундуки Морвана по-прежнему оставались в ее комнате. Их перенесли туда в те дни, когда в крепости буквально яблоку негде было упасть, столько гостей прибыло на свадебные торжества. Но они разъехались еще утром, а сундуки убрать никому и в голову не пришло. Ночью, когда Морван уснул, насытившись любовью, Анне пришло в голову, что он намеренно оставил здесь свои вещи. Она вгляделась в красивое лицо, утопавшее в мягких подушках. Неужто он посягает и на это? На ее личные покои, ее убежище?

Во время переговоров об условиях их устного брачного соглашения, которые они вели в доме Дэвида, он сумел выторговать для себя множество преимуществ. Беззастенчиво воспользовался ее неопытностью, незнанием многих сторон жизни. Он пустил в ход свое влияние на короля, лишь бы только сломить ее сопротивление, ограничить ее требования, на которых она сама, как ему казалось, со временем перестала бы настаивать. И если все будет продолжаться, как началось, он будет иметь все, чего только мог бы пожелать, – богатство, и власть над ней, и любовные утехи, и даже наследника, когда придет время. Он рассчитывал так крепко привязать ее к себе семейными и любовными узами, чтобы через шесть лет она и думать забыла об уходе в монастырь.

Неужто же он и в самом деле рассчитывал на ее полную и безоговорочную капитуляцию? На сдачу всех позиций? Возможно, так оно и вышло бы, если бы она могла поверить, что он ее действительно любит. Но ведь он уже питал страсть к другим женщинам и, кто знает, быть может, вновь воспылает ею к какой-нибудь придворной обольстительнице, из тех, что румянят щеки и завивают волосы? Да, он вожделел к ней, он называл ее «любовь моя». Но любовь бывает разной…

Если уж на то пошло, то ее многие любят: Асканио, Карлос, Джосс. И она питает к ним глубокую привязанность. А Морван… Она готова была поклясться, что он никогда не чувствовал беззащитности, уязвимости, какие присущи человеку, томимому любовью, никогда не испытывал нестерпимой боли, подобной той, что раздирает сейчас ее душу. Нет, возможно, он пережил нечто подобное, когда был влюблен в свою Элизабет. Быть может, он и теперь к ней неравнодушен. Но Анне де Леон не дано было пробудить в нем это трепетное чувство. Зато как хорошо ему известно, насколько податливы женщины, пребывающие во власти любви! Он не сомневается, что и она, его законная супруга, безропотно покорится этой власти. Попытку подчинить ее своей воле при помощи любовных ласк он впервые предпринял еще накануне осады Ла-Рош-де-Роальд.

Нет, такие условия она не примет. Позволив любви завладеть всем своим существом, отказавшись ради чувства к нему от своего «я», от свободы, от всего, что ей дорого, она останется ни с чем, когда он рано или поздно отвернется от нее и обратит свой взор на другую…

Весь следующий день она бесцельно бродила по замку и двору, чувствуя себя лишней в этом небольшом мирке, где безраздельно властвовали Катрин и Морван. Слуги и воины с охотой выполняли их распоряжения, каждый знал свое дело. А ведь еще недавно без ее участия здесь не решался ни один вопрос. Морвану больше подошла бы Катрин. Анна грустно усмехнулась при этой мысли. Они и впрямь составили бы прекрасную пару. Жаль, что сестра и Джосс поторопили события…

Она немного приободрилась лишь когда напомнила себе, по какой причине предложила Морвану стать ее законным супругом. Пора было напомнить об этом и ему.

После ужина она поднялась к себе наверх. Морван шел за ней по пятам. У двери в приемную покойного отца она остановилась и сказала:

– Я велела перенести твои вещи сюда. Сегодня я желаю ночевать одна.

Он впился глазами в ее лицо, словно пытаясь прочитать мысли, которые она не высказала вслух, и растерянно пробормотал:

– Ты, похоже, и не думала шутить.

– Да.

– Но что же это на тебя нашло?

– Я сама хотела бы знать, что, – горько усмехнулась она. Он притянул ее к себе и взял за подбородок, заставив смотреть себе в глаза.

– Ты не оттолкнешь меня, не откажешься от того, что нас связывает. – Губы его жадно прильнули к ее губам. – Мне достаточно прикоснуться к тебе, и кровь твоя вскипает от страсти. В этом ты безраздельно моя!

Он говорил правду, и она не пыталась возражать. Гордо выпрямила спину и смерила его холодным взглядом.

– Нас связывает вожделение, но я не желаю быть его рабой.

– Что за глупости ты говоришь? Разве я отношусь к тебе как к рабе? Выдумать такое!

Анна кожей ощущала накал его гнева и жар страсти. Он так крепко прижал ее к себе, что ей стало трудно дышать. Однажды он уже вел себя с ней подобным образом. Это было после ее рискованной прогулки по саду с юным рыцарем Йеном.

– Ты, я вижу, решил подкрепить слова действиями, – с сарказмом проговорила она, и это вмиг его отрезвило. Искры в глазах тотчас же погасли. Он разжал руки.

– Так тому и быть, Анна. Отправляйся в свою святую келью. По-видимому, мне пора вспомнить некоторые детали нашего соглашения.

Она молча повернулась и прошла по коридору к своей комнате. Там уже хлопотала Рут, приготовляя ей постель. Анна отпустила ее и вытащила из сундука кое-что из одежды.

Тунику, панталоны и сапоги для верховой езды.

Морван терпеливо ждал, пока конюх оседлает гнедого жеребца.

Он все время был настороже, ожидая со стороны Анны какой-нибудь дикой выходки, но этот внезапный бунт все же застал его врасплох. Ему казалось, выпроводив его минувшей ночью из своей комнаты и отказав в объятиях, она надолго успокоится.

Видимо, он ее недооценил. Любая другая женщина на ее месте быстро примирилась бы со своим новым положением. Но в том-то и дело, что Анна никогда не была и не будет «любой другой». Именно этим она и пленила его. Что, однако, не могло служить оправданием ее новой отчаянной проделки.