Леди, которая любила лошадей (СИ) - Демина Карина

Было…

Неприятно.

- Это еще ничего, - Константин Львович самолично присутствовал при перевязках. – Помнится, как-то повезли нам солдатиков, которые после шрапнели…

…солдатиков было жаль.

Себя тоже, пусть и говорят, что жалость недостойна мужчины, но все же…

- …точно от ордена не отвертитесь…

Орден?

Об ордене Демьян не думал. Орден, если так, то без надобности ему. Почет, конечно, но он уже вышел из того возраста, когда орденов охота.

Да и…

Василиса появилась спустя три дня, когда Демьян почти и вправду поверил, что ждать далее не имеет смысла.

Она вошла.

И застыла в дверях, испытывая ту неловкость, которая возникает у человека здорового при виде больного.

- Здравствуйте, - сказала Василиса очень тихо. А Демьян ответил:

- Бесконечно рад видеть вас…

Можно было добавить что-то еще. И, наверное, даже нужно. Про то, что он ждал, хотя это ожидание ни к чему-то Василису не обязывает. И вовсе ничего ее ни к чему не обязывает.

Просто он ждал.

И дождался.

Ее вот.

И сладкого запаха сдобы, который она принесла с собой. И слабой улыбки. И этого вот искреннего беспокойства во взгляде. Молчания затянувшегося.

Тишины.

Выскользнула за дверь сестра милосердия, верно, поняв, что лишняя здесь. А Василиса сказала:

- Я принесла вам пирог. Я… хотела с черникой, но говорят, что еще не сезон, что подождать надо. Только… я сделала земляничный. Вы любите землянику?

- Теперь – несомненно.

- А раньше?

- Понятия не имею, - честно ответил Демьян. Раньше у него иных забот хватало, чтобы обращать внимания на подобные глупости.

Любит ли он землянику?

Кому это интересно.

- Потом… когда появится… я и черничный испеку. С миндалем и мятой, - она держалась за сумочку обеими руками. – Вы… вы только поправляйтесь.

- Обязательно.

Она кивнула.

И приблизилась. На шаг. И еще на один. Запах сдобы стал ярче, он окружал и эту женщину, и Демьяна. И следовало удержать ее, только Демьян совершенно не представлял, как.

Он вдруг совершенно растерялся.

И не иначе, как от растерянности, сказал:

- Выходи за меня замуж.

- Что? – Василиса тоже растерялась. И сглотнула. И ответила: - Я… могу тебя убить. У меня проклятье.

- А у меня на всю спину змей нарисован, китайский. И еще дерево. И… и во мне дыр больше, чем в канве для вышивки. Я знаю. Видел.

- Дыры?

- Канву.

Василиса кивнула, верно, проникшись глубиной познаний. И склонив голову набок, уточнила:

- А проклятье?

- Как-нибудь и с проклятьем уживемся…

- И с лошадьми. Я… не оставлю все так, - она все же присела на стул, который стоял слишком уж далеко от кровати. – От конюшни мало что осталось. Ее Марья немного повредила. Она не специально, просто испугалась за меня, вспыхнула… вот… а потом еще люди Вещерского разбирать стали. Вывозят куда-то. Кажется, фундамент тоже выкопают, хотя уже бесполезно. Ничего там не осталось. Но я подумала, что пускай. Я новую построю…

Она посмотрела настороженно и выжидая, будто опасаясь, что он, Демьян, скажет, будто новую строить не нужно, а то и вовсе запретит глупостями заниматься.

- И хорошо, - Демьян понял, что улыбается. – Новая конюшня. И новые лошади. Что может быть лучше?

А на вопрос Василиса так и не ответила.

Пускай.

Он снова спросит. Потом. Позже. Когда выберется из этой треклятой палаты, и тогда дождется ответа. Или спросит еще раз.

И еще.

Он будет спрашивать столько, сколько понадобится, чтобы быть услышанным.

Эта мысль успокоила.

…Василису украли в середине июня.

Хороший месяц. Лето только-только разгорается, и трава еще сохраняет былую яркую зелень. С моря тянуло прохладой, а небо обещало дождь.

Василиса просто-таки кожей ощущала его близость, и радовалась заранее, ибо духота последних дней вымотала ее изрядно. Да и не только ее. Марья сделалась не в меру ворчлива. Александр, приехавший слишком поздно и обиженный, что не удалось ему принять участие в этаком приключении, вовсе дома не появлялся, добавляя Марье ворчливости, а Вещерскому, которому эта ворчливость и доставалась, -недовольства. Стал беспокоен некромант, утверждавший, будто в его-то присутствии вовсе необходимости более нет, что слишком уж людно в доме сделалось для того, кто всегда умел ценить одиночество.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И вообще, того и гляди сестры, обнадеженные этаким его длительным гостеванием, решат все же устроить его личную жизнь. А Ладислав того не желает. И Алтана Александровна, слушая горестные его речи, кивала и подсовывала очередной пирог.

Она тоже любила готовить.

А двум хозяйкам на одной кухне как ужиться…

В общем, поэтому ли или же просто так, но Василиса позволила себя украсть. Вот прямо так, когда спросили ее:

- Барышня, а разрешите украсть вас.

Она и кивнула.

Мол, разрешаю.

И добавила:

- Только не упади.

А похититель вздохнул. Ему и самому падать страсть до чего не хотелось. В общем, решив облегчить задачу, Василиса сама в седло и забралась.

- Как тебя вовсе из палаты выпустили? – поинтересовалась она тихо.

Стрекотали сверчки. Пели птахи. И да, дождь лишь обещался, но утомленная солнцем земля готова была пить его.

- А меня не выпускали, - ответил Демьян. – Я сбежал.

- Ты… что?

- Сбежал. Понимаешь… появилась какая-то донельзя странная девица, стала расспрашивать про тебя, про некроманта этого… и все с намеком…

Похоже, предчувствия Ладислава не обманули.

- И я понял, что если не потороплюсь, то тебя украдет кто-нибудь другой.

- Ладислав знает о моей… неприятности.

- И еще он некромант, - проворчал Демьян, пришпорив лошадку. Хмурый, пасшийся неподалеку, поднял голову и тихо заржал, будто интересуясь, вправду ли хозяйка столь ему не доверяет, что собралась путешествовать этаким престранным образом. – Мало ли до чего додумается.

- Я бы не согласилась.

- Ты эту девицу не видела. А я слышал, что у него таких пять и вообще…

Он сидел ровно и столь уверенно, что человек незнакомый мог бы обмануться, счесть Демьяна совсем уж здоровым. Однако к счастью своему Василиса знала правду.

- …и вообще мне так спокойнее. А мне целители велели оставаться спокойным, - завершил речь Демьян.

- Тогда да, - Василиса кивнула. – И… куда поедем?

- Недалеко.

И вправду недалеко.

Сосновый бор и струны солнца, которые протянулись от неба к земле. Звон ветра. Запах смолы и капли ее, янтарные, яркие, словно бусы поверх кольчуг старой коры.

Сухой мох.

И кусты черники, на которых переливаются темные глянцевые ягоды.

- Еще ведь… все равно рано? – Василиса не удержалась, сорвала одну.

Сладкая.

- Рано. Наверное, - Демьян спешился тяжко и, освободив кобылу от узды, закинул повод на ближайшую ветку. – Я ничего в растениях не понимаю. Попросил… Павлушу… мой… ученик, а теперь уже преемник, похоже.

Он и ходил-то осторожно, с опаскою, а туда же порядочных женщин красть.

- Сказали, что жить я, конечно, буду, но вот к службе негоден.

- А Вещерский?

- Он сказал, что здоровьем не вышел с целителями спорить. Да и я сам… честно, понятия не имею, что будет дальше. Я как-то привык при службе. А теперь вот отвыкать придется.

Демьян неловко опустился на сухой мох.

- Не подумай, что… наградой, сказали, не обидят… земель выделят, да и…

Василиса протянула горсть ягод.

Есть чернику одной показалось не то, чтобы невежливым, скорее неправильным. А Демьян взял.

- Бельцевские объявились. Дядюшка предлагает восстановить меня в правах.

- А ты?

- А я… не особо, - Демьян ягоды ел осторожно и сосредоточенно. – Не чувствую я… родства. Чужие люди. Чужие дрязги. Не хочу встревать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Тогда не надо.

- Земель здесь выделят… если чуть дальше… у Павлуши супруга из водных магов, сказывал, что, если нужно, то поможет, выведет источники на волю. Будут пастбища… пригодятся ведь?