Гонители - Исай Калашников

Хан на три дня и три ночи заперся в темную юрту. Не принимал пищи, молился небу, думал. После этого созвал нойонов.

— Алтан-хан своевольно отобрал власть у наших братьев-киданей. Он сеял рознь между племенами, предавал смерти багатуров. Предки завещали нам отомстить за все эти злодеяния. Можем ли мы жить в довольствии и покое, не воздав должного заклятому врагу? Небо призывает меня покарать извечного зложелателя, утерявшего в своей гордыне остатки разума. Могу ли противиться его воле? Пусть воины готовят коней!

Глава 10

— Что тревожит твое сердце, господин мой?

Над Кучулуком, заслоняя огонь светильника, склонилось лицо жены.

Большие черные глаза смотрели настороженно. Он взял ее длинные, упругие косы, осторожно притянул к груди, погладил по голове. Дверь дворцового покоя была распахнута настежь, во внутреннем дворике журчала вода арыка.

За стеной дворца, выложенной из сырого кирпича, в саду гурхана играла музыка, слышались веселые голоса.

— Ты все время молчишь — почему? — обиженно спросила жена — Я устал. Мне тяжело.

— Я не отпущу тебя много дней, и ты отдохнешь.

Почувствовав его усмешку, она села, отбросила косы за спину.

— Если ты думаешь о другой женщине — берегись! У, тебя не будет ни других жен, ни наложниц.

Он тоже сел, глянул на нее с сожалением.

— У тебя пустые мысли, Тафгач-хатун! Ты не хочешь, чтобы у меня были наложницы. А я не хочу, чтобы наложницей стала ты!

— Ты, видно, не в своем уме! Чьей же наложницей и почему стану я, твоя жена и дочь великого гурхана?

— Прислушайся… Что ты слышишь?

— Ничего. В саду играет музыка.

— Вот. Музыка. Кругом грохочут барабаны войны, поют боевые трубы. А твой отец услаждает слух музыкой и проводит время среди танцовщиц…

— Зачем так говоришь о моем отце? Разве он не был добр к тебе?

Кучулук отвернулся, стал смотреть в темный дверной проем. Гурхан Чжулуху, толстенький, коротконогий, говорливый, приютил его, отдал в жены дочь, позволил собрать уцелевших найманских воинов. Гурхан радовался, что найманское ханство пало, весело говорил: «Твой дед был беспокойным соседом. А ты пришел служить ко мне. Добро! Служи, Кучулук, служи. У меня служба легкая, я никого не обижаю». С тех пор прошло без малого три года.

Избегая всяких забот, старый гурхан тешит свою душу музыкой и шумной охотой. А его государство разваливается на глазах, и Кучулука это начинает пугать. Бывший вор-конокрад Бузар завладел Алмалыком. Гурхан и ухом не повел. А теперь Бузар вместе с уйгурским идикутом Баурчиком и карлукским ханом Арсаланом предались Чингисхану. И снова гурхан не пошевелил пальцем.

От него вот-вот отложатся хорезмский шах Мухаммед и молодой, но бойкий самаркандский султан Осман, зять гурхана. Если сюда придет Чингисхан, Чжулуху ждет гибель. А с ним и Кучулука. Но гурхан этого понять не хочет.

Машет короткими ручками в золотых перстнях: "Помолчи, помолчи… Что делать твоему Чингисхану так далеко от своих пастбищ? И придет — не беда.

Я сам сяду на коня. Я ему покажу!.."

— Ты опять молчишь? — Тафгач-хатун сердито дернула его за рукав халата.

— Я тебе скажу все. Но поклянись, что ты не передашь моих слов отцу или кому-то из его людей.

— Хан Кучулук, ты мой муж, я дала клятву быть верной тебе до конца дней своих — что еще?

— Нет, поклянись! — Кучулук встал и запер дверь.

— Клянусь нигде, никому не передавать твоих слов!

— Тафгач, мы идем к гибели. Враги кругом, враги в самом государстве.

Подданные твоего отца мусульмане ненавидят нас, кара-киданей, за то, что вы поклоняетесь Будде, нас — за то, что мы верим в Христа. А твой отец праздно проводит время…

— Об этом говорят и другие. Но что сделаешь, если он такой?

— Должны что-то сделать! — жестко сказал Кучулук. — Если этого не сделаем мы, сделают другие.

— Кто это может сделать? Кто? — Глаза Тафгач-хатун сердито блеснули.

— Мало ли кто… Ты сама говорила, что твои предки всех приближенных держали в руках тем, что никому не давали больше ста человек. А сейчас всем народом правят Танигу и Махмуд-бай. Они могут сделать с твоим отцом все, что захотят. И тогда несдобровать ни тебе, ни мне. Но если отец и сохранит власть, властвовать ему будет не над кем. Одни предадутся Чингисхану, другие — хорезмшаху Мухаммеду.

Кучулук говорил быстрым, отрывистым шепотом. Высокий лоб его стал бледен, на нем выступили капли пота. А Тафгач-хатун, зябко поеживаясь, набросила на свои плечи шелковое одеяло.

— Что же хочешь? — спросила она.

— Отстранить твоего отца от власти.

— Как ты это сделаешь? Или ты хочешь умертвить отца? Нет!

— Клянусь тебе, не буду я его убивать! — Кучулук схватил ее руки, больно сжал. — Ты должна помочь мне. Или ты поможешь, или мы погибнем.

Все!

Она долго молчала. Плечи ее вздрагивали.

— Ты мой господин, и я буду с тобой.

— Я всегда верил в твой ум. Спасибо! — Он крепко обнял жену.

Кучулуку пришлось недолго ждать удобного случая. Как он и предполагал, султан Осман изгнал из Самарканда наместника гурхана, отказался платить дань. Чжулуху наконец зашевелился. Потрясал пухлыми кулаками.

— Я этого султана, этого неразумного мальчишку, в яму посажу! Я его заставлю чистить конюшни! Я сам пойду на него.

Кучулук осторожно возразил:

— Зачем тебе, великий гурхан, идти самому? Люди скажут, что султан до того усилился, что войной на него идет сам гурхан. Пошли Танигу… Но войска дай побольше.

— Ты верно говоришь, сын мой. Мне ли меряться силами с моим подданным. Пусть идет Танигу.

Опасный для Кучулука Танигу и главные силы гурхана ушли под Самарканд. Кучулук пробовал выманить гурхана на охоту, но он, словно что-то почуяв, сидел в своем дворце под надежной охраной. Тогда Кучулук решил захватить казну гурхана. Сокровищница находилась в городе Узгенде.

Собравшись вроде бы на охоту, Кучулук взял всех своих найманов, Тафгач-хатун и устремился к Узгенду.

В город приехали вечером. Переправились вброд через реку, протекавшую возле высоких крепостных стен. Увидев воинов, стражи захлопнули крепостные ворота. Кучулук начал колотить в полотно древком копья. Из бойницы надвратной башни высунулся бородатый воин в железном шлеме.

— Кто такие и что вам нужно?

— Ты что, ослеп?! — закричал Кучулук. — Не видишь, кто перед тобой?

— Я тебя не знаю.

— Еще узнаешь! Зови правителя города.

Голова воина исчезла. Прошло немало времени, прежде чем на крепостную стену поднялся наместник гурхана Куман-тегин. Он узнал Кучулука.

— А, это ты, хан… Зачем привел сюда своих воинов?

— Великий гурхан повелел усилить охрану города.

— Но меня он об этом не уведомил. Я не открою ворота.

К стене подскакала Тафгач-хатун.

— Куман-тегин, ты не веришь зятю великого гурхана, но не можешь оскорбить недоверием меня.

Ворота крепости распахнулись. Куман-тегин с поклоном пригласил Кучулука и Тафгач-хатун во дворец, слуги принесли угощение, горячий чай.

— Пить чай, вино, угощаться будем потом, — сказал Кучулук. — А сейчас проведи-ка нас в сокровищницу гурхана.

Куман-тегин поперхнулся чаем.

— Что за шутки? В сокровищницу кроме меня может войти только сам гурхан.

— Времена меняются, Куман-тегин! Пойдем. Не заставляй упрашивать.

— Да ты что! Эй, стража!

В покой вбежал молодой, безбородый воин с копьем и круглым щитом.

Куман-тегин поднялся, боком двинулся к дверям, не спуская глаз с Кучулука, осуждающе покачивая головой.

— Такие речи ведешь… недостойные. Принужден связать тебя, хан, и отправить…

— Подожди вязать и отправлять. — Кучулук тоже поднялся. — Сначала выйди посмотри. Дворец обложен моими воинами. Стоит мне дать знак…

Куман-тегин выскочил за двери, возвратился, растерянно разводя руками.

— Это другое дело…

Но Кучулук видел, что Куман-тегин далек от покорности, лихорадочно думает, как ему выкрутиться. Положил руку на его плечо, сжал пальцы.

— Садись. А ты, воин, иди и стань на свое место. Послушай меня, Куман-тегин. Надо спасать наше государство. Ты не можешь не видеть — оно идет к гибели. Нечестивые корыстолюбцы окружили гурхана. Они заботятся об одном — набить свои кошели золотом.

— Ты хочешь спасти гурхана?

— И гурхана, и его владения.

— Это другое дело. Только я тут не все понимаю. Спасение ты начинаешь с того, что лишаешь гурхана казны. Вытирая слезы, выдавливаешь глаза.

— Разве ты не знаешь моего отца? — вмешалась в разговор Тафгач-хатун.

— Деньги он бережет пуще своей жизни. Не платит жалования воинам, не поддерживает друзей.

— Взяв в руки сокровища, мы соберем большое и сильное войско. Гурхан еще будет нам благодарен. Ты видишь, Куман-тегин, я не разбойник, не для себя беру золото. Будь это так, я не стал бы тебя уговаривать. Долой голову — и все разговоры. Но мне нужны люди, озабоченные судьбой государства.