Маленькие птичьи сердца - Виктория Ллойд-Барлоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как ребенок, честно. Кто надевает шпильки на вечеринку в саду? – Вита искренне недоумевала, как можно было так ошибиться.
Сама Вита, естественно, всегда одевалась правильно. В отличие от меня, ей для этого не приходилось прибегать к книгам по этикету. Книга Эдит научила меня одеваться уместно, но это знание было приобретенным, а не врожденным. На яхту следует надеть обувь на плоской подошве; на охоту – сапоги с узкими голенищами до колена из чистой, но слегка поношенной кожи; если сапоги слишком блестят, это наведет на мысли, что их купили специально по случаю, а хвастаться новыми вещами всегда вульгарно. Во всем – в одежде и манерах – следует во что бы то ни стало избегать броскости. Если Вита и одевалась неуместно, она об этом знала и смеялась над собой, как когда сидела на крылечке в шелковом халате и моих рабочих ботинках с сигаретой в руках. И тогда неуместность становилась чем-то другим, привлекательным, а не вульгарным и крикливым.
Я подумала о той женщине, что пришла в неподходящих туфлях, но поняла свою ошибку, лишь когда ее каблуки начали медленно увязать в земле. Возможно, почувствовав, что проваливается вниз, она взглянула на мужа, и в этот момент они оба поняли – о нет! Другие гости тоже все поняли, как Вита; поняли, что женщина допустила оплошность и оделась неуместно. А гостья выдала себя, не рассмеявшись без малейшего смущения, как сделала бы Вита. Вместо этого она несколько раз немного просела на месте, погружаясь в землю, залилась краской, извинилась и неуклюже заковыляла к ближайшему стулу, где и оставалась до конца вечеринки, когда наконец смогла пристыженно и босиком дойти до машины мужа.
Вита все тараторила и тараторила и не давала мне вставить ни слова. Ее голос в темноте под прохладными компрессами звучал как приятная фоновая музыка. Я почувствовала, как ослабевает напряжение в горле и груди; я снова могла дышать, словно голос Виты вдохнул в меня столь необходимый воздух. Как будто Долорес снова очутилась рядом.
Наконец Вита замолчала и положила руку мне на плечо.
– Дорогая, я снимаю салфетки, – предупредила она ласково, как мать. Не моя мать, а другая. Свет ослепил меня, словно кто-то резко поднял жалюзи, и я снова очутилась в туалете на кошмарной вечеринке. Вита начала меня красить; ее прохладные пальцы легко скользили по моему лицу. Ее руки были всегда холодными; такой у нее был дар. Однако яркий свет не могла приглушить даже Вита.
На свету мне снова стало некомфортно, как одному из моих растений в горшках: мне было жарко, я чувствовала себя у всех на виду, как всегда бывало при слишком ярком освещении. – Ты же обо всем знаешь, Сандей, да? Ролс с тобой поговорил?
– О чем? – спросила я, привыкая к слишком яркому свету, от которого было никуда не деться.
– О том, что мы с ним… мы очень любим тебя, Сандей. Очень, – она коротко встряхнула головой. – Ладно, забудь. Иди! – она указала на дверь. – Я ухожу!
«Мы очень любим тебя, Сандей. Очень. Ладно, забудь. Иди! Я ухожу. Мы очень любим тебя, Сандей. Очень. Ладно, забудь. Иди! Я ухожу». Я несколько раз повторила эти слова, еле слышно, и сперва она отшатнулась. Ахнула, зажала рукой рот. Потом обняла меня крепко-крепко; это было совсем не похоже на ее обычное легкое объятие.
А на улице, в саду, ждал Король и его беременная жена.
Мы вместе вышли из стеклянных дверей. Вита отвела меня к шатру; легкий ветерок трепал его закатанные полотняные стены. Она велела налить нам шампанского и, опустошив свой бокал одним глотком, велела мне сделать то же самое. Затем попросила еще два бокала и на этот раз посоветовала пить понемножку. Она уже успела познакомиться с барменом и знала его по имени, а он ее; я представила, как гости выстраиваются в очередь, но ее он обслуживает первой. Подошла Долли.
– Еще не говорила с папой? – она улыбнулась сначала мне, потом Вите. – Ви, отведи ее поздороваться.
– Разумеется, дорогая. Сейчас подойдем, да, Жена? – Вита взяла за руку сначала меня, а потом Долли.
Мы направились к Королю и его супруге, а по пути к нам присоединился Ролло, встав с другой стороны от меня. Он приветствовал меня на удивление тихо, будто мы участвовали в организованной тайной операции и нам нельзя было привлекать к себе внимание. Ролло загорел и выглядел презентабельно в светлом льняном костюме и расстегнутой белой рубашке; прежде он никогда не представал передо мной без галстука. Я словно впервые увидела высокопоставленного офицера в гражданском, да еще полуодетым. Король, само собой, заметил, что мы направляемся к нему, и непринужденно повернулся в нашу сторону, словно выполнял отрепетированный трюк на камеру. Я снова поразилась его красоте; я знала каждую черточку его лица, но от этого он не казался менее красивым.
– Сандей! – Король потянулся ко мне, но не рассчитал и чмокнул воздух; ему пришлось шагнуть мне навстречу, но даже со второго раза он не дотянулся до моей щеки. – Вита. Ролло. Ну что, вам нравится быть соседями?
– Нам очень повезло, – с Королем Вита говорила отрывисто и твердо; ее речь скорее напоминала мою, чем ее обычную восторженную болтовню. – Сандей просто чудо. О другой соседке я и не мечтаю.
– Но Долли сказала, вы скоро снова уезжаете? – Король радовался так, будто переезд был его собственной идеей и это он заведовал перемещениями Виты из дома в дом.
– Ну да, мы возвращаемся в город. Но теперь у нас есть Сандей; будем приезжать в гости, – она не упомянула Долли как повод приехать в гости, и я посмотрела на дочь, желая убедиться, слышала ли та. Долли улыбалась; видимо, слова Виты ее не задели. Вита положила руку мне на плечо и прильнула ко мне; она была такая миниатюрная, что я почувствовала себя мамой, стоявшей рядом с дочкой. – Дом наш до октября, спешить некуда, – продолжала она.
Вита по-прежнему говорила резковато и напоминала более изящную меня, но Ролло с его непринужденным обаянием перехватил инициативу и перевел разговор на тему лондонского рынка недвижимости.
Даже Ролло с его приятной внешностью терялся на фоне Короля, как и все присутствующие мужчины.
