Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы - Сергей Ачильдиев

И вновь Бродский. Его поэма-мистерия «Шествие», написанная в 1961 году, — своего рода квинтэссенция приверженности истокам и традициям петербургской литературы, так авангардно вошедшей в русскую классику. Тут и переклички со старой западноевропейской литературой («Гамлет», «Дон Кихот»), питавшей некогда соками молодую российскую словесность, и прямые отсылы к Достоевскому, Блоку и, конечно, к Пушкину:

Люблю тебя, рассветная пора,и облаков стремительную рваностьнад непокрытой влажной головой,и молчаливость окон над Невой,где всё вдоль набережных мчитсяи вновь не происходит ничегои далеко, мне кажется, вершитсямой Страшный Суд, суд сердца моего» [6. Т. 1. С. 135].

Параллельные заметки. В ленинградской литературе 1950-х — 1990-х годов это восхождение к петербургскому наследию, вне всякого сомнения, свидетельствовало, что мощнейший заряд магнитного поля старой городской классики, несмотря на все катаклизмы ХХ столетия, оставался достаточно сильным. Но не только. Новая литература доказывала — петербургскими традициями продолжало во многом питаться и городское самосознание. В Ленинграде вновь стали сильно ощущаться космополитизм, парадоксально уживающийся с питерским патриотизмом, а также внутреннее противостояние безнравственности властей.

Важное отличие «лишних» и «маленьких» людей ленинградской литературы от старой петербургской в том, что теперь они вовсе не служили средством обличения режима и не являлись его жертвами, как это происходило с героями Гоголя, Достоевского и других классиков предыдущего века. Если московская нелегальная литература плохо скрывала свою политизированность, а подцензурная делала это предельно тщательно, то ленинградская, напротив, стремилась к аполитичности, её герои жили словно вне режима, зачастую словно в ином, параллельном мире. Иногда благодаря этой аполитичности некоторые произведения, преодолев все цензурные рогатки, даже оказывались официальной литературой. Именно так пришли к широкому читателю «Сказки для умных» Вадима Шефнера, «Пикник на обочине» и другие произведения Аркадия и Бориса Стругацких, повести Виктора Конецкого, романы Даниила Гранина, рассказы Валерия Попова…

Иными словами, государство — смертно, искусство — вечно. Или, как говорил в своей нобелевской лекции Иосиф Бродский, «негодование, ирония или безразличие, выражаемые литературой зачастую по отношению к государству, есть, по существу, реакция постоянного, лучше сказать — бесконечного, по отношению к временному, к ограниченному» [6. Т. 1. С. 8]. А, следовательно, искусство и государство существуют в разных измерениях и не должны пересекаться; для писателя подпасть под влияние государства — крайне опасно, но и выступать против государства, бороться с ним с помощью художественных текстов — бессмысленно.

Именно с таких позиций создавалось большинство произведений ленинградской литературы второй половины минувшего века. В том числе рассказы и повести Сергея Довлатова, признанного всеми самым питерским писателем той эпохи. «Не то чтобы Довлатов примирялся с советскими безобразиями… — объясняет Александр Генис. — Изображая социализм как национальную форму абсурда, Сергей не отдавал ей предпочтения перед остальными его разновидностями. Довлатов показал, что абсурдна не советская, а любая жизнь» [13. С. 15]. Аналогичным образом относились к этой проблеме другие ленинградские писатели этого времени. «И вовсе не преодолевали мы твердыни тоталитаризма — мы их перешагнули, смеясь», — вспоминает о годах молодости Валерий Попов в книге «Запомните нас такими» [21. С. 33]. И потом уточняет: «…мы больше увлекались друг другом, и на борьбу с тоталитаризмом и прочую чушь времени и сил у нас просто не хватало» [22. С. 112].

Поэтому нет ничего удивительного, что в Ленинграде открытое диссидентское движение — с демонстрациями, пресс-конференциями для зарубежных журналистов, письмами протеста — не получило такого развития, как в Москве. Здесь не было также ярко выраженного славянофильства, как, впрочем, и западничества. Интеллигенция — прежде всего молодёжь — тянулась к европейской и американской культуре в силу петербургских традиций, а также неподцензурности всего западного, но при этом культурные мотивы явственно превалировали над политическими. Будучи по своим глубоким убеждениям, несомненно, антисоветской, значительная часть ленинградской интеллигенции была увлечена прежде всего именно культурой, а не политикой.

Параллельные заметки. Это вовсе не означает, будто в послевоенном Ленинграде не существовало политических организаций, имевших в той или иной степени антисоветскую направленность. Такие организации были, но подпольные и чаще всего молодёжные.

По мнению ряда зарубежных исследователей, наиболее значительным подпольным объединением и даже первой в истории СССР оппозиционной политической партией являлся образовавшийся в середине 1960-х годов в ЛГУ Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХСОН). В эту строго законспирированную организацию входили, «по одним данным, от двадцати до тридцати, а по другим — от шестидесяти до ста человек. Возглавляли её востоковед И.В. Огурцов, литературовед Е.А. Вагин, юрист В.А. Аверичкин и др. ВСХСОН проповедовал “третий путь” — не коммунизм, не капитализм, а преобразование общества на началах христианской этики, заимствован-нойу Н. Бердяева, В. Соловьёва, Ф. Достоевского. Для организации были характерны военная структура и чёткая иерархичность. Её члены входили в боевые группы, обязаны были придерживаться твёрдой дисциплины. Важное место в государственной и общественной жизни всхсоновцы отводили церкви» [8. С. 325]. Однако, несмотря на строгую конспирацию и военную дисциплину, ВСХСОН просуществовал всего несколько лет и в 1967 году был разгромлен.

В отношениях с режимом Ленинград избрал свой путь — андеграундный, катакомбный: нищенское существование на случайные гонорары, работа кочегаром в котельной, ночным дежурным в детском саду или рабочим в летней геологической экспедиции… Литература обожествлялась, действительность в её советском варианте игнорировалась. Как сказал тот же Валерий Попов, «смешно даже спрашивать, что главнее на Невском <проспекте>: литература или жизнь? Конечно, литература» [22. С. 191].

1. Петербург в русской поэзии (XVIII — начала ХХ века): Поэтическая антология. Л., 1988.

2. Анненский И. Избранные произведения. Л., 1988.

3. Анненский И. Книги отражений. М., 1979.

4. Белый А. Петербург. Л., 1981.

5. Бенуа А. Мои воспоминания: В 2 т. М., 1990.

6. Бродский И.А. Сочинения: В 4 т. СПб., 1992–1994.

7. Вагинов К. Козлиная песнь. Труды и дни Свистонова. Бамбочада. М., 1989.

8. Ваксер А. Ленинград послевоенный. 1945–1982 годы. СПб., 2005.

9. Вигель Ф.Ф. Записки: В 2 т. М., 2003.

10. Волков С. Диалоги с Иосифом Бродским. М., 2003.

11. Волков С. История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней. М., 2001.

12. Гаршин В.М. Петербургские письма // Полное собрание сочинений. СПб., 1910.

13. Генис А. Довлатов и окрестности. М., 2001

14. Гордин Я.А. В сторону Стикса: Большой некролог. М., 2005.

15. Добужинский М. Воспоминания. М., 1987.

16. Куликов С.В. Высшая царская бюрократия как элемент социальной структуры предреволюционного Петрограда // Петербургские чтения-96: Материалы Энциклопедической библиотеки «Санкт-Петербург-2003». СПб., 1996.

17. Надсон С.Я. Избранное. М., 1994.

18. Нива Ж. Либерализм и русская интеллигенция «Серебряного века» // Империя и либералы (Материалы международной конференции): Сборник эссе. СПб., 2001.

19. Окутюрье М. Смерть Петербурга // Санкт-Петербург: окно в Россию. Город, модернизация, современность: Материалы международной научной конференции. Париж, 6–8 марта 1997. СПб., 1997.

20. Пирютко Ю. Питерский лексикон. СПб., 2008.

21. Попов В. Запомните нас такими. СПб., 2003.

22. Попов В.Г. Литературный Невский // Феномен Петербурга. СПб., 2001.

23. Синдаловский Н.А. Санкт-Петербург: Энциклопедия. СПб., 2008.

24. Тульчинский Г Город-испытание // Метафизика Петербурга: Петербургские чтения по теории, истории и философии культуры. Выпуск 1. СПб., 1993.

25. Франк С.Л. Сочинения. М., 1990.

26. Хентова С.М. Шостакович в Петрограде-Ленинграде. Л., 1979.

27. Шефнер В. Имя для птицы. Л., 1984.