Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Роулинг Джоан Кэтлин

— Ну, это полный бардак. В этом месяце мы едва ли получили хоть пенни прибыли.

Затем, как будто его зрение было замедленным, он выдал то, что Страйк счел несколько неуклюжим представлением человека, который только сейчас понял, что в комнате находятся два незнакомца.

— Ах — добрый день. — Прошу прощения. Пытаюсь разобраться в счетах моей жены.

— Дорогой, не нужно этого делать, — начала Катя с явным огорчением. — Я потом разберусь.

Acta non verba (не словом, но делом), — сказал Иниго и, посмотрев на Страйка, добавил: — А вы…?.

— Корморан Страйк, — сказал детектив, протягивая руку.

— Боюсь, я не пожму ее, — сказал Иниго, не улыбаясь, его руки остались на коленях. — Я должен быть исключительно осторожен в отношении микробов.

— А, — сказал Страйк. — Ну, это Робин Эллакотт.

Робин улыбнулась. Иниго медленно моргнул ей в ответ с непроницаемым лицом, и она почувствовала себя так, словно совершила социальную вольность.

— Да, так что — вы хотите чай или кофе? — нервно спросила Катя у Страйка и Робин. Оба приняли предложение выпить кофе. — Дорогой? — спросила она Иниго.

— Один из тех чаев без кофеина, — сказал он. — Только не клубничный, — крикнул он ей, когда дверь закрылась.

После еще одной небольшой паузы Иниго сказал: “Садись, давай”, — и перекатился, чтобы сесть на край журнального столика, стоявшего между двумя диванами, оба из которых были такого же горчично-желтого цвета, как и свитер его жены. Над каминной полкой висела абстрактная картина в коричневых тонах, а на приставном столике возвышалась модернистская мраморная скульптура женского торса. В остальном комната была скудно обставлена и лишена декоративных предметов, а полированные доски пола были идеальной поверхностью для инвалидного кресла. Страйк и Робин сели напротив друг друга на разных диванах.

Из боковой комнаты, где стояли кровать и письменный стол, Фредди Меркьюри продолжал петь:

Снаружи рассветает

Но внутри, в темноте, я хочу быть свободным…

Страйку показалось, что вход Иниго в комнату был очень продуманным, возможно, даже с учетом величия и меланхолии песни, которая все еще звучала. Начиная с опускания бизнеса его жены перед незнакомыми людьми и его неправдоподобного притворства, что он не знал или забыл, что у Кати назначена встреча с двумя детективами, и заканчивая тем, как неулыбчиво он предложил свое оправдание нежеланию пожать руку, Страйку показалось, что он чувствует в себе подавленную, даже озлобленную волю к власти.

— Вы бухгалтер, мистер Апкотт? — спросил он.

— С чего вы взяли, что я бухгалтер? — ответил Иниго, обиженный предположением, которое, на самом деле, Страйк сделал сам не веря в это исключительно для того, чтобы разговорить его.

— Вы сказали, что разбираетесь с делами вашей жены…

— Любой дурак может прочитать электронную таблицу — кроме Кати, похоже, — сказал Иниго. — Она занимается ремесленным бизнесом. Подумал, что она может сделать из этого что-то… Вечный оптимист.

После небольшой паузы он продолжил:

— Раньше я был независимым музыкальным издателем.

— Правда? Какого рода…?

— В основном церковным. У нас был обширный…

Дверь с электрическим приводом с лестничной площадки открылась, и вошла девочка лет двенадцати. У нее были длинные темные волосы, она носила очки с толстыми линзами и флисовый комбинезон с рисунком рождественского пудинга и веточкой остролиста на капюшоне. То ли присутствие незнакомцев, то ли отсутствие матери, казалось, смутило ее, и она повернулась, чтобы уйти, не говоря ни слова, но ее позвал обратно отец.

— Что я тебе говорил, Флавия? — потребовал он.

— Не приходить…

— Не подходить ко мне близко, — сказал Иниго. — Если ты настолько больна, что не можешь посещать школу, ты должна быть в постели. А теперь убирайся.

Флавия нажала на кнопку, открывающую электрическую дверь, и ушла.

— Я должен быть исключительно осторожен с вирусами, — сказал Иниго Страйку и Робин.

Последовала еще одна пауза, пока Иниго не сказал,

— Ну, это все чертовски запутано, не так ли?

— Что это? — спросил Страйк.

— Эти ножевые ранения и все такое, — сказал Иниго.

— Конечно, да, — сказал детектив.

— Катя в больнице почти каждый день… Она не сможет нажать на кнопку, если будет держать поднос, — добавил он, глядя в сторону двери, но в этот момент дверь снова открылась. Гас сопровождал мать наверх, чтобы нажать кнопку за нее. Робин увидел, как Гас снова попытался скрыться из виду, но Иниго позвал его обратно в комнату.

— Тренировался?

— Да, — ответил Гас, немного защищаясь, и показал отцу мозолистые кончики пальцев левой руки, в которых были глубокие борозды от струн.

— Вы слышали его, когда подходили к двери? — спросил Иниго у Робин, которая не была уверена, что Иниго ищет комплиментов или думает, что его сын лжет.

— Мы слышали, да, — сказала она. — Это было прекрасно.

Выглядя стесняющимся, Гас снова направился к двери.

— Что-нибудь слышно от Дарси, дорогой? — спросила его мать.

— Нет, — ответил Гас и, прежде чем кто-то успел спросить его о чем-то еще, выскользнул из комнаты. Электрическая дверь с грохотом закрылась. Катя прошептала:

— Мы думаем, что он расстался со своей девушкой.

— Не надо шептаться, у нас звукоизоляция, — сказал Иниго и с внезапной яростью добавил: — А она, черт возьми, пустая трата времени, если не может поддержать мужчину, когда он болен, не так ли? Так почему ты продолжаешь приставать к нему из-за нее? Удачное избавление.

Последовавшее за этим короткое молчание оживил Фредди Меркьюри, который теперь пел другую песню.

Я немного схожу с ума,

Я слегка схожу с ума…

— Выключи это, ладно? — рявкнул Иниго на Катю, которая поспешила сделать это.

— Иниго тоже музыкант, — сказала она с хрупкой жизнерадостностью, когда вернулась и начала раздавать кружки.

— Был, — поправил ее Иниго. — Пока не случилась эта чертова штука.

Он жестом указал на свой стул.

— На чем вы играли? — спросил Страйк.

— Гитара и клавишные… группа… автор песен.

— Какая музыка?

— Рок, — сказал Иниго со слабым оживлением, — мы делали свои собственные вещи. Несколько каверов. Ничего от твоего отца, — он посмотрел на Страйка, который с молчаливым весельем отметил внезапный отход Иниго от притворства, что он забыл о приезде детективов, к тому, чтобы показать, что он знает о происхождении Страйка. — Мог бы пойти классическим путем, как Гас — были способности — но вот, пожалуйста, я так и не сделал того, чего от меня ждали. Отчаяние моих родителей. Перед вами сын епископа… Дома никто особо не ценил рок-музыку..

Повернувшись к жене, он добавил:

— Кстати, Флавия только что была здесь. Если у нее жар, ей не следует находиться рядом со мной.

— Я знаю, мне очень жаль, дорогой, — сказала Катя, которая осталась стоять. — Ей просто скучно там, понимаешь?

— Наш проблемный ребенок, — сказал Иниго, глядя на Робин, которая не смогла придумать подходящего ответа на это. — Она у нас задержалась. Не вовремя. Я только что получил эту чертову штуку.

Он снова указал на свое инвалидное кресло.

— О, она не так уж плоха, — слабо сказала Катя и, возможно, чтобы прекратить дальнейшее обсуждение Флавии, обратилась к Страйку: — Вы сказали по телефону, что хотите знать все о друзьях Джоша и Эди, и я подумала…

Она подошла к небольшому секретеру в углу комнаты, взяла лист писчей бумаги и вернулась к Страйку, протягивая его.

— Это может помочь. Я составила список всех, кого могу вспомнить, кто был близок с Эди и Джошем, когда впервые появилась игра Аноми.

— Это, — сказал Страйк, взяв исписанный от руки лист, — очень полезно. Большое спасибо.

— Мне пришлось поискать некоторые фамилии, — сказала Катя, примостившись на краешке дивана рядом с Робин, — но, к счастью, они были указаны в титрах ранних серий, и я смогла зайти в Интернет и проверить. Я знаю, что вам нужно исключить как можно больше людей. Я совершенно, совершенно уверена, — добавила она решительно, — что никто из друзей Джоша не может быть Аноми. Они все были прекрасными людьми, но я понимаю, что вам нужно исключить людей.