Обещания богов - Жан-Кристоф Гранже
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В его светлых глазах, словно отлитых из того же металла, что и волосы, отражался ужас, но и неодолимая притягательность боя, разрушения, злоупотребления жизнью, которые и есть война.
Инстинктивно Бивен догадался, что Альберт Хоффман, он же Йозеф Крапп, был того же розлива. Ему не терпелось вернуться на фронт — а в ожидании он кромсал Адлонских Дам.
— Я читал, что Крапп в тысяча девятьсот четырнадцатом женился…
— Когда жена приехала навестить его в госпитале, она убежала. На следующий год они развелись. После войны была куча подобных случаев. Женщины и слышать больше не хотели о монстрах, в которых превратились их мужья.
Бивен продолжал считывать субтитры: для Хоффмана это растерзанное лицо стало лучшей из маскировок. Ему действительно выпал шанс начать жизнь с чистого листа.
— А какие у него здесь обязанности?
— В основном административные поручения. Но когда нас отправят в Польшу, можете мне поверить, он будет не из последних.
— Какой он? Я хочу сказать: как личность?
— Одиночка. Избегает контактов, но ответственный офицер.
— У вас никогда не возникало с ним проблем?
Молчание Фукса было началом ответа. Бивен ждал.
— К нам поступали жалобы, — неохотно признал наконец гауптштурмфюрер.
— Какого рода?
— Женщины… Или, вернее, их мужья. Крапп, можно сказать, нападал на женщин.
— Каким образом?
Фукс вдруг показался усталым. Черты лица осунулись, морщины углубились.
— Формальных доказательств никогда не было…
— В чем заключались эти нападения?
— Лапал, приставал… Но тут трудно разобраться. Когда у человека такая физиономия, его норовят обвинить в худшем…
— Вы подавали рапорт?
— Мы предпочли уладить все по-тихому, отчитали его, но не стали гнать волну.
— Как он отреагировал?
— Все отрицал, конечно, ссылаясь на то, что и шага не может ступить на улице, не вызвав панику.
— Я не понимаю. Йозеф Крапп носит маску, ведь так?
— Вы никогда его не видели?
Силуэт в мундире, глаз, уставившийся сквозь черную вуалетку. Настоящий ангел смерти.
— Нет, — солгал он.
— Его маска может создать иллюзию на расстоянии, но вблизи… Один глаз у него деревянный, маска из раскрашенной меди, очки служат креплением, и все это совершенно застывшее.
— У вас есть его фотография?
— Нет. Мы всегда с уважением относились к его отказам фотографироваться.
Эта полная сочувствия речь была трогательной, но Бивен знал истинное положение вещей в мире СС: нацисты всегда защищали своих. Во времена СА Франц счет потерял изнасилованиям, вымогательствам и убийствам, которые ему приходилось покрывать. Все руководители СС уже побывали в тюрьме. А потому их представления о законе были весьма специфичными…
— А еще эта история на катке.
— Расскажите.
— Краппа застали в женской раздевалке, когда он воровал обувь.
Бивен почувствовал, как по жилам прошла волна жара. Вот как Крапп добыл свою коллекцию. Раздевалки. Катки, бассейны, спортивные центры…
Внезапно он решил действовать в лоб:
— Мы попытались задержать его сегодня утром.
— По какой причине?
— Вы же знаете правила: я не могу ничего сказать.
Фукс понимающе кивнул. Для таких вояк «секрет» и «респект» были синонимами.
— Он ушел от вас?
— Да.
— Я не удивлен. Несмотря на увечье и возраст, Крапп остается отличным эсэсовцем. Быстрый, с развитой интуицией, всегда начеку. Его трудно застать врасплох.
Будешь всегда начеку, когда убил четырех женщин.
— Вы имеете представление о том, где мы можем его найти? Друзья, у которых он мог бы прятаться? Коллеги?
Фукс встал. Правый рукав, сложенный и пристегнутый английской булавкой, свисал, как шарф с вешалки.
— Повторяю, он одиночка. Ни друзей, ни семьи. И денег тоже нет. Государственная пенсия, которую он получает, сущие гроши, да и офицерское жалованье немногим больше. На самом деле у Краппа нет никого, кроме нас. SS-Verfügungstruppe.
— Думаете, он придет прятаться сюда?
— Сомневаюсь. Еще раз говорю: он не рядовой эсэсовец. Он опытный, умный. К тому же из-за своего лица ему множество раз приходилось прятаться, изобретать уловки, чтобы остаться незаметным.
— Из-за своего лица и из-за своих пороков.
— Если угодно.
— Вы правда ничем не можете помочь?
— Могу.
Бивен задал вопрос наудачу. Он и не надеялся на положительный ответ.
— Завтра, в воскресенье, в Виттенау состоится марш ветеранов. Демонстрация солидарности с нашими парнями в Польше.
— Вы думаете, Крапп там будет?
— Без сомнения. Сколько я его знаю, он никогда не пропускал таких маршей.
— Он не пойдет на такой риск.
— У вас есть его описание?
— Нет.
— Тогда он примет участие в марше.
64
— Там к тебе дамочка.
— Кто?
— Не знаю. Думаю, это та девица, которой ты вчера звонил.
Бивен схватил Динамо за руку и впихнул в первый попавшийся кабинет.
— Ты что несешь?
— Чес-слово. Она явилась полчаса назад. Уж не знаю, что она наплела парням внизу, но ей удалось подняться сюда. Я ее устроил у тебя в кабинете. Все летит в тартарары, Франц. Грюнвальд приходил три раза и…
Бивен пулей вылетел из чужого кабинета и ворвался в собственный.
— Ты что здесь делаешь? — заорал он.
Он перешел на «ты», даже не задумавшись. Минна вскочила со стула, в глазах плеснула паника. Несмотря на свой гнев, Бивен уловил противоречивые сигналы: на ней было плиссированное легкое платье с мелким узором из зигзагов и губная помада цвета то ли крови, то ли вишни. В то же время лицо выглядело изможденным, будто она плакала несколько часов подряд.
— Они увезли их, Франц.
— Кто?
— Они увезли их, а меня там не было.
— О ком ты говоришь, черт тебя возьми?
— О списке! Списке моих пациентов! Они приехали за ними этим утром в специальных автобусах!
Бивену пришлось сделать усилие, чтобы прокрутить фильм назад. Брангбо. Список. Менгерхаузен. Графенек.
— Моего отца тоже?
Она стояла прямо перед ним, и принаряженная, и опустошенная, и не доставала ему даже до середины груди.
— Я соврала тебе, Франц, — сказала она, опуская глаза.
— То есть?
— Твоего отца никогда не было в списке.
У Бивена больше не было сил орать.
— Зачем ты так поступила?
— Чтобы побудить тебя что-то сделать. — Она ухватила его за лацканы кителя. — Их надо остановить, ты понимаешь?
Гестаповец высвободился из ее рук и мягко усадил Минну на стул. Под легкой тканью летнего платья ее щуплое тело, казалось, сейчас рассыплется.
Бивен прошел к себе за стол и спросил:
— Ты знаешь, куда они направились?
— Думаю, в Графенек.
Он мог кое-кому позвонить. Возможно, замедлить ход машины, но никоим образом не остановить. Он сам был одним
