Обещания богов - Жан-Кристоф Гранже

такую похоронную физиономию, — бросила Грета.

— Прости?

— Из тебя и слова не выдавишь.

— Извини.

— О чем ты думаешь?

— О том, что я только время потерял.

Она с надменным видом глянула на свои ногти.

— Мило.

— Я хотел сказать, с точки зрения расследования.

— А ты теперь следователь? И чего ты ждал? Что из какой-нибудь подворотни вынырнет парень из моего сна?

— Ты уверена, что за последние недели нигде больше не бывала?

— Сожалею, что так мало развлекалась.

— Подумай хорошенько. Парикмахерские, магазины — ты уверена, что вы все туда ходили?

— Более-менее. У нас общие привычки, но у каждой есть свои предпочтения. Я тебя водила в обязательные места.

Она отпила глоток «Лёвенброй» — прогулка подняла ей настроение, она вроде больше не боялась убийцы и даже не вспоминала об убитых подругах.

— Мне пора. Гюнтер не любит, когда он возвращается, а меня нет дома.

Симон без возражений поднялся, бросив на стол несколько марок.

— Я тебя здесь оставлю, — устало предупредил он. — Вернусь домой пешком.

— Хочешь, пройдемся по Липовой аллее?

— С какой стати?

— Потому что мы всегда так возвращаемся.

Психиатр пожал плечами:

— Если хочешь.

Они двинулись в путь вместе с телохранителями, идущими следом, — в конце концов оба просто про них забыли.

Липовая аллея была неузнаваема. Когда-то это была пыльная улица с кучей грязных витрин по обеим сторонам, обшарпанными столбами и лепниной в духе псевдо-Возрождения. Местечко производило впечатление подозрительного, как будто вы попали в поддельную пещеру Али-Бабы.

Все подверглось полному обновлению. Застекленные проемы сияли безукоризненной чистотой. Мраморная отделка давала глазу отдохнуть от слишком яркого освещения витрин. Бульвар стал чем-то вроде сверкающего Зеркального дворца, испускающего бесчисленные отблески.

Вдруг он ее увидел.

В витрине какой-то лавочки, где продавались киноафиши, Симон заметил одну, к научно-фантастическому фильму «Der Geist des Weltraums» («Космический призрак») с Куртом Штайнхоффом[114] в главной роли. Профиль знаменитого актера красовался на фоне монстра в зеленоватом шлеме, похожем на нарисованную Симоном маску.

Он был уверен, что не ошибся. Адлонские Дамы проходили здесь, и им тоже попался на глаза «космический призрак». Его шлем, выпуклый, как у летчика, с горизонтальной щелью, казался вырезанным из ценного мрамора, а низ лица, насколько можно было разглядеть, представлял собой нечто малопривлекательное: черные губы, широкие и толстые, как темный фрукт, и похожая на клещи челюсть, своей жесткостью словно продолжающая минеральную твердость шлема.

Симон схватил Грету за руку:

— Посмотри на эту афишу. Ничего не напоминает?

— Mein Gott… — прошептала та. — Это он… человек из моего сна!

— Ты не помнишь, видела ли ты его раньше?

— Нет.

Симон огляделся вокруг. Мужской портной. Зоомагазин, где торгуют птицами. Продавец трубок. Чуть дальше вход в Музей анатомии, ставший несколько лет назад Музеем сверхчеловека. Кафешка, предлагающая сосиски и пиво в розлив. Книжный магазин, кажется специализирующийся на старинных изданиях…

Может, убийца работает в одном из этих заведений? Курьер? Охранник? Нацистский офицер, чья контора где-то неподалеку? В любом случае он тоже видел эту афишу. И конечно же, видел, что адлонские красотки тоже ее видели… Неужели Йозеф Крапп?

— Подожди меня, — приказал он Грете.

Он зашел в лавочку и купил афишу, с невинным видом расспрашивая продавца. Это единственный экземпляр? А много других таких продали? Кто-нибудь интересовался этим фильмом или этой картинкой? Торговец рассеянно отвечал — и его ответы были еще рассеяннее. «Der Geist des Weltraums» был фильмом категории «Б», вышедшим в 1932-м. Не имевшая продолжения попытка немецкого кино вторгнуться в область научной фантастики. Он, продавец, выставил эту афишу, потому что, на его вкус, она лучше, чем сам полнометражный фильм, — она по крайней мере действительно будит воображение.

Симон был согласен. Она, можно сказать, «разбудила воображение» сверх всякого ожидания. Пока продавец сворачивал маленькую копию (сантиметров семьдесят на сорок), Симон беспрестанно озирался. У него было ощущение, будто он крадет священный предмет, похищает золотое руно.

Позади деревянного прилавка висело большое зеркало. Симон видел в нем Грету, ожидавшую его снаружи, безразличных зевак… Он искал какой-нибудь силуэт, взгляд. Представлял себе настороженного убийцу, с ужасом наблюдающего, как уносят его фетиш.

Вдруг он заметил прислонившегося к отделанной искусственным мрамором колонне мужчину, следящего за ним из-под надвинутой шляпы. На том был длинный кожаный плащ, что служило опознавательным знаком: гестапо. Бивен посадил на хвост Грете еще одного телохранителя? Нет, человек не интересовался красавицей-берлинкой, стоявшей всего в нескольких метрах от него.

Он не моргая уставился на Симона в его фланелевом костюме.

Слежка велась за ним.

69

— Я ничего не понял в твоем досье.

С волнистой челкой, закрученными усами и сутулой спиной Грюнвальд принадлежал другой эпохе. К тому же он любил принимать позу прусского офицера, закладывая руки за спину, опираясь на правую ногу и согнув другую. В высоких лакированных сапогах он напоминал кавалериста времен Франко-прусской войны, оставившего свою лошадь снаружи, чтобы покрасоваться при дворе Вильгельма II.

Внешне гауптштурмфюрер ничем не походил на нациста. Преступное безумие буйно цвело только у него в голове. А вот там — да, он, без сомнений, душой и сердцем принадлежал Коричневому дому.

Он был одним из самых жестоких офицеров гестапо — а за такой знак отличия шла суровая борьба. Это ему, например, гестапо было обязано первыми экспериментальными пытками с применением электричества. А еще он любил во время своих сеансов ставить шлягеры кабаре.

— Потрудись-ка объяснить.

Напрасный труд. Начать с того, что интеллект Грюнвальда куда ниже плинтуса. И потом, само досье представляло собой малоубедительную подборку разрозненных деталей: фрагменты из расследования Макса Винера, стандартные перепроверки гестапо, секретные сообщения блокляйтеров, свидетельские показания, не представляющие никакого интереса.

Главного там не было.

Главным втихую занимались Бивен, Минна и Симон. Главным было все то, чего Бивен не мог сказать и что привело его со товарищи этим утром в Мейерс-Хоф.

— А ты меня спроси, — примирительно бросил он. — И я тебе объясню.

Грюнвальд соизволил взять двумя пальцами папку за тканевый корешок и презрительно уронить ее на стол.

— У меня только один вопрос: с чего ты взял, что Йозеф Крапп наш убийца?

Это «наш» не оставляло сомнений: Грюнвальд поднялся на борт. И даже, не исключено, устроился за штурвалом. Бивен терпеливо объяснил — или попытался объяснить, — что вел параллельное расследование, связанное с фетишистами обуви. И Йозеф Крапп оказался во главе взвода.

— Да ну? А я ничего про это не читал.

— Я держу важные улики в надежном месте.

— Ты что несешь? Ничего надежнее штаб-квартиры гестапо быть не может.

Чтобы покончить с этой тягомотиной, Бивен решил его припугнуть: