Обещания богов - Жан-Кристоф Гранже
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Его уволили. Парни из Крипо сплошь ничтожества.
— Винер был одним из лучших сотрудников. Его не уволили. Он исчез.
Усы Грюнвальда дрогнули.
— Мне сказали, что его перевели.
— Да, на шесть футов под землю.
Гауптштурмфюрер выдержал удар. В гестапо все сидели даже не в катапультируемом кресле, а скорее на собственной могиле.
— Винер умер, потому что завалил расследование. Рейх не любит просерщиков.
— А мне кажется, что все было как раз наоборот.
Грюнвальд, который точно не изобретал шнапса, поежился, словно форма вдруг стала ему тесна. Он не любил такой способ выражаться. Всякие парадоксы, загадки…
— Винер умер, потому что докопался до того, до чего не следовало.
— Ты хочешь сказать, что, если мы преуспеем, нас тоже пустят на удобрения?
— Именно такого исхода мне и хотелось бы избежать, но эта игра что так что этак в одни ворота. Если провалим дело, нас ждет концлагерь. А если раскроем — картофельное поле.
Грюнвальд молчал. Его усы описали надо ртом полумесяц, как рога молодой коровы. Ему не хватало только монокля.
— А ты хоть догадываешься, в чем именно вся опасность?
— Нет. Но где-то там кроется настоящий скандал. Скандал, который мы не должны вызвать.
— Но вряд ли весь сыр-бор только из-за того, что Крапп один из наших.
Бивен был согласен: нацист, убивающий женщин, — это, конечно, погано. Но еще не конец света.
Грюнвальд сделал пару шагов, опустив голову и положив правую руку на гарду своего кинжала. Удачное подражание Пернинкену, который, в свою очередь, вдохновлялся примером обожаемого фюрера.
— И каков твой план? — наконец спросил он.
— Мы должны объявить его в розыск. Подключить всех наших людей. Предупредить блокляйтеров. Крапп не должен выскользнуть из сетей Черного ордена.
Грюнвальда это, кажется, не убедило. Бивен зародил сомнения в его голове.
— Если мы его возьмем, — спросил он, — что ты собираешься делать?
— Передать его правосудию, чтобы он должным образом предстал перед судом.
— Я серьезно говорю.
Бивену совершенно не хотелось раскрывать свой план ликвидации на польском фронте. Личное дело.
— Прикончить как собаку и молиться, чтобы с нами не поступили так же.
Грюнвальд продолжал расхаживать с озадаченным видом. Паркет поскрипывал под его сапогами.
— И с самого начала расследования этого дела ты так и не докопался, где там собака зарыта?
— Нет. Если только не окажется, что Крапп вовсе не наш убийца.
— Что?
Озадаченный Грюнвальд вскинул голову. Потом спохватился и снова нахмурился.
— И такое возможно, — признал он. — Я сам отрабатываю другие версии.
Пришел черед Бивена удивляться:
— Какие?
— Ты скоро узнаешь.
Бивен не мог пропустить мимо ушей такой намек:
— Ты только что прочел досье и рассчитываешь отработать другие направления? Вот просто так, за чтением, тебе пришли в голову новые идеи?
Улыбка мокрицы стала шире.
— А что ты думал? Что мы только сейчас заинтересовались этим делом? Что никто за тобой не приглядывал с тех пор, как ты над ним работаешь?
Бивен иногда страдал тугодумием. Ну конечно, с самого начала Грюнвальд и был его Doppelgänger[116] — тень, ходящая за ним по пятам.
Бивен сглотнул желчь, обжегшую пищевод. Он подумал о Минне, о Симоне. Что на самом деле было известно этому окопному отребью?
— И что у тебя за версии? — решил не сдаваться он. — Мы же должны работать над делом единой командой. Этого ждет от нас Пернинкен.
— Я сообщу тебе в нужное время, — загадочно заверил Грюнвальд.
Бивен глянул на часы: он терял время с этим кретином. Пусть делает, что хочет…
— Я пошел к себе в кабинет, — бросил он, щелкнув каблуками. — Если решишь высказаться яснее, ты знаешь, где меня найти.
70
Бивен дал Минне слово и должен был его сдержать. Поэтому он надавил на Динамо, чтобы тот добыл досье «Эрнст Менгерхаузен».
— Из самых первых нацистов, — пустился в объяснения Хёлм. — Он всем демонстрирует свой партийный билет за номером шестнадцать. Сечешь, что за тип.
— Он практикует как врач?
— Нет. Он скорее исследователь. И если я правильно понял, совершенно блистательный.
— Расскажи больше.
Хёлм, сидя по другую сторону стола Бивена, хлопнул пачкой листов.
— Ему пятьдесят два года. Настоящий Volksdeutsch[117]. Уроженец Карлсруэ, изучал медицину в университете Гейдельберга. Изначально получил специальность гинеколога-акушера, но больше не работает ни в одном из госпиталей. Преподавал в университете при «Шарите» и вел исследования по гормонам в сотрудничестве с фармацевтической компанией «Шеринг-Кальбаум» в начале тридцатых годов. В результате этих исследований появились… — Динамо был вынужден остановиться и прочитать, водя пальцем по буквам, — «Прогинон» и «Пролютон».
— Что это такое?
— Средства для борьбы с женским бесплодием. Кажется, зарекомендовали себя как очень эффективные. Эти ребята стали пионерами в своем деле.
Значит, Менгерхаузен, так спешащий избавиться от «лишних ртов», сначала работал над тем, чтобы давать жизнь. В этом не было такого уж противоречия: все зависит от того, о какой жизни речь.
— На сегодняшний день он вроде призрака в мире СС. Появляется то тут, то там на своей мотоциклетке, но никто не знает, чем именно он занят.
— К какому отделу он приписан?
— Скорее всего, к KdF[118], но даже это неточно.
— Какое у него сейчас звание?
— Опять-таки никто понятия не имеет. Говорят, он стоял у истоков программы Gnadentod.
— А это что такое?
— «Смерть из жалости» или «Милосердная смерть». Нацисты хотят покончить с инвалидами и душевнобольными.
Бивен застыл. Минна. Список. Замок Графенек. Значит, все это уже было (или вот-вот станет) общеизвестно.
— Существует официальная программа?
— Ты же знаешь СС. Кое-какие имена негласно упоминаются, но Эрнст Менгерхаузен, без сомнения, задействован в проекте.
— Это все, что ты о нем собрал?
— Нет. Еще до этой истории с милосердной смертью он много работал над стерилизацией душевнобольных и цыган. Он настоящий псих. После принятия Нюрнбергских законов он провел множество операций… — Динамо снова уткнулся в свои записи. — Перевязка труб, вазэктомия, кастрация, удаление матки… Но любимая его штука — это, похоже, радиация. Воздействовать на неудачные экземпляры гамма-лучами, радием и выжечь им все опасные генитальные органы. Говорю ж, он чокнутый.
Очередной безумец в общем пейзаже, не из-за чего огород городить и выщипывать перышки у эсэсовского орла, но данный маньяк рыщет вокруг Минны, вокруг отца…
— У него есть какая-нибудь контора?
Динамо выудил из кармана сложенный листок:
— Держи адрес. Какой-то консультативный комитет, хрень, короче. Как всегда, с трескучим названием: Комитет рейха по научному учету серьезных наследственных и врожденных заболеваний. Но для
