Всемирная история. Византийская империя - Сергей Борисович Сорочан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отцы Церкви настаивали, что внешний облик женщины – это образ Божий, который не должен затемняться, пачкаться косметикой. Строгий аскет Григорий Назианзин наставлял по этому поводу: «Один румянец хорош – румянец стыдливости, и одна белизна – происходящая от воздержания, а притирания и подкрашивания, искусство делать из себя живую картину, удобно смываемое благообразие – для зрелищ и распутий, для тех, кому стыдно и позорно краснеть от стыда».
Тем не менее это не значит, что в миру преобладали такие, как его сестра Горгония. Скорее наоборот, таковых было меньшинство. Косвенно это подтверждается существованием медицинских трактатов, которые предлагали различные рецепты по уходу за кожей лица, по борьбе с морщинами и укреплению волос, нанесению различных косметических масок, красок.
Некрасивость, уродство воспринимались как трагедия, считались едва ли не Божиим наказанием и могли служить поводом для ухода в монастырь. «Страшная на вид» женщина была обречена на неудачи на протяжении всей жизни. Многие ромейки до замужества и в замужестве тщательно следили за своей внешностью: занимались лифтингом, эпиляцией, румянились, заботились о белизне лица, подкрашивали глаза и ресницы, использовали ароматы – благовония, охотно носили украшения, невзирая на то, что духовенство смотрело на такие занятия как на распутство, видя в женщине в первую очередь виновницу первородного греха. Добавим, что чрезмерные траты на пустяки, случалось, вели к разорению, ибо, по справедливому мнению благоразумных ромеев, никакие богатства не в состоянии удовлетворить всех желаний женщины полностью. Даже простые горожанки и крестьянки не отказывались от ношения перстней, круглых или восьмигранных колец, браслетов, сережек, цепочек, подвесок, образков, хотя зачастую это были не золотые и серебряные изделия, а бронзовая, латунная или стеклянная бижутерия, дешевые полудрагоценные камни, бусы. В любом случае многозначительным остается факт, что в Ромейском царстве ремесло ювелиров соперничало по важности с текстильной отраслью.
* * *
Таким образом, в реальной жизни ромейки античные традиции и христианские инновации зачастую сосуществовали и переплетались, причем в византийском христианстве женщины были не унижены: они просто отличались от мужчин. Особенно важно то, что в Империи ромеев, в отличие от феодальной Западной Европы, женщины защищались законом и пользовались одинаковыми с мужчинами правами на владение собственностью, могли свободно распоряжаться своим имуществом в браке. Они принимали активное участие в распоряжении семейной собственностью, вне зависимости от того, являлись ли они дочерями, сестрами, женами. Они имели возможность по своей воле продавать, покупать, отдавать, дарить то или иное имущество, которое не являлось их приданым и не входило в счет подарков. Государственная власть стремилась к обеспечению имущественных прав женщины, в особенности жены и матери, все более настойчиво подчеркивая ее равноправие с главой семьи – мужем. Все сыновья и дочери одних родителей в равной степени могли рассчитывать на долю в наследстве. Замужняя византийка сохраняла законное право на проикс – свое приданое: эта мера служила гарантией обеспечения сносной жизни ее детям и ей в случае какого-либо несчастья. Она имела возможность развестись и даже при разводе могла вернуть себе все приданое. Кроме того, муж должен был завещать жене достаточно средств к существованию на случай, если она переживет его, обеспечив ее деньгами, мебелью, рабами и своими правами, к примеру, получать от государства бесплатный хлеб. Оставшись вдовой, женщина могла даже стать опекуном своих собственных, родных детей, контролирующим собственность покойного мужа в качестве главы дома и семьи.
Уже в эпоху составления «Дигест» наметилось равноправие между разными полами в судебных делах, поскольку закон заявлял, что «не имеет значения, к какому полу принадлежит и какой возраст имеет тот, кто принес присягу». Пусть с оговорками, но женщине все же разрешалось выступать свидетельницей в суде по тем делам, где мужское свидетельство было невозможно, например, если действие, рассматриваемое судом, произошло в женской бане. Ее свидетельство допускалось также при условии, что был убит кто-то из кровных или духовных родственников самой женщины или было совершено преступление против Бога. Ей разрешалось подавать иск за родителей, если этого больше некому было сделать, и обвинить собственного ребенка, если он совершил публичное преступление. Она имела право на пару лет раньше освободиться от родительской опеки, тогда как мужчина мог это сделать только после того, как ему исполнялось 20 лет. Даже пост епископа муж мог принять только в том случае, если жена добровольно соглашалась уйти в монастырь. По закону ее никто не мог принудить к такому шагу, как бы ни желал этого мужчина.
Чтобы женщина не подверглась бесчестию, ее не заключали в тюрьму с мужчинами-охранниками, но заточали в женский монастырь. Вообще, византийское государство, общество и Церковь особенно активно и традиционно защищали женскую честь от посягательств. Прежде всего это касалось ее целомудрия, и его нарушение с применением насилия жестоко каралось конфискацией половины или трети имущества насильника (в том числе и штрафа в пользу государства), а если он был низкого происхождения – телесными наказаниями (от порки до отрезания носа) и ссылкой, не говоря уже об отлучении от Святых Таинств. При согласии родителей и девушки разрешалось заключение брака с ее похитителем, если пострадавшая еще не была обручена с другим. Более того, каноническое право прямо-таки предписывало жениться насильнику на опозоренной девушке.
Кое в чем закон давал женщине и иные преференции. К примеру, мужчина был обязан вернуть долг своей жены, а женщина не была обязана погашать задолженности супруга. Если у мужа были финансовые проблемы и после его смерти оставались долги, то кредиторы не имели права войти в дом, пока вдова не восполнит своего приданого. Следовательно, за кредитоспособность мужа жена не несла никакой ответственности своим имуществом. Если она кого-нибудь обвиняла в преступлении, а потом или сама отказывалась от своего обвинения, или доказывалась его безосновательность, то женщина не обвинялась в клевете и не подвергалась наказанию за нее, тогда
